Большая восьмерка: цена вхождения - Уткин Анатолий Иванович (читать книги полные .TXT) 📗
Горбачев шутил в известном стиле: «Шторм — это часть секретного русского плана разоружить Шестой флот США Я не знаю, кто начнет. Вы гость на моем корабле. С другой стороны, именно вы пригласили меня на эту встречу». Буш взял на себя право открытия и начал встречу.
Президент Буш предложил провести многостороннюю конференцию на высшем уровне, посвященную Переговорам по обычным вооружениям в Европе (CFE). Предложил уничтожить основную часть химического оружия. С особым упором Буш призвал Горбачева распространить гласность на военный бюджет, на все военные расходы Советского Союза. Он передал Горбачеву папку документов Пентагона со словами: «Возьмите, хотя, я думаю, что вы через КГБ уже читали эти секретные документы». Горбачев хмыкнул.
Среди семнадцати американских инициатив лишь одна сразу же и решительно не понравилась Горбачеву — предложение провести Олимпийские игры 2004 года в Берлине. Это как бы подразумевало, что Берлин к тому времени уже будет столицей объединенной Германии. Шеварднадзе, действуя, как обычно, словно он был доверенным лицом американской стороны, рассказал, что советское руководство крайне обеспоко-ено проблемой Германии. Горбачев сказал Бушу: «Мы наследовали две Германии от истории. История создала эту проблему, и оставим истории ее решать».
Далее Горбачев начал свой традиционный труднопереносимый бесконечный монолог, все время уходя в сторону и лишь мимолетно заглядывая в свой оранжевый блокнот, куда были занесены ремарки Буша. Мучение длилось час. В конце Горбачев сказал многозначительные слова: «По некоторым вопросам я готов пройти более чем половину пути». Чувство охотника, чующего добычу, отразилось на лицах американцев. Особо впечатлили окружение Буша и его самого два пункта: «Вы можете иметь столько инспекций на местах, сколько хотите»; «Значительные сокращения численности Советских войск в Европе? Мы знаем, что наши войска здесь нежеланны в любом случае»
Буш — это стало уже традицией — передал список из двадцати лиц, желающих эмигрировать из СССР. Горбачев: «Скажите нам, сколько вы желаете иметь эмигрантов, и мы пошлем их к вам».
Спор возник во время обсуждения ситуации в Центральной Америке. Буш и Горбачев беседовали в присутствии лишь переводчиков. Горбачев: «Почему американцы так самоуверенно требуют своего в Центральной Америке, в то время как их собственные вооруженные силы вторгаются на Филиппины? Буш ответил, что предпринимаемые американцами меры по спасению президента Корасон Акино «являются просто маневрами». Горбачев: «Мы похоронили «доктрину Брежнева», но, похоже, присутствуем при рождении «доктрины Буша». Буш сказал, что приглашен правительством Корасон Акино ради помощи. Горбачеву это показалось очень знакомым в плане «братской поддержки».
Опустим ту часть беседы, в ходе которой Бушу и окружению было странно и стыдно слышать об экономических взглядах Горбачева «с сотоварищи». С видом крайней самоуверенности Горбачев объяснял Бушу, как работает экономическая система Швеции и ряда других стран, а американцы переглядывались, дивясь дилетантизму и невежеству. После вежливых разъяснений Буша Горбачев выглядел просто сбитым с толка. Не лучшая часть встречи. Но в чем-то безобидная. Палаженко не мог перевести самую сакраменталбную для всех американцев фразу: «Tax writeoff» — списание суммы налога. Горбачев сказал, что экономисты постоянно сбивают его с толка. Буш с готовностью ответил, что у него тоже много такого опыта.
В области вооружений Горбачев предложил обратить внимание на ракеты морского базирования. Он дал президенту Бушу бело-голубую карту, приготовленную маршалом Ахромеевым и показывающую окружение Советского Союза американскими базами по всем азимутам. Горбачев указал на расположение американских военных кораблей — авианосцев и линейных кораблей, — способных нанести крылатыми ракетами удар по Советскому Союзу. Смертельная угроза.
Буш не находил, что ответить. Горбачев прокомментировал: «Я вижу, что у вас нет ответа. Мы окружены вашим флотом. География — важный фактор для нас».
Но тут же Горбачев сделал одну из ряда своих бесконечных уступок, не получая ничего взамен: «Мы желаем, чтобы вы оставались в Европе. Вы обязаны быть в Европе» (Своим Буш с удовлетворением сказал: «СССР перестал выталкивать нас из Европы».) Неизбежно встает вопрос, почему же американцы не перестали выталкивать Советский Союз из Восточной Европы? Вопрос о Германии не обсуждался подробно на Мальте, но для Буша и для Запада было важно в принципе, что Горбачев не отверг с ходу разговор об объединении Германии, как преждевременный, а именно этого опасались Вашингтон и Бонн. Присутствовавший на Мальте Добрынин указывает на важность подтверждения Горбачевым того, что «доктрина Брежнева» мертва. Президент США воспринял это важное заявление как фактическое заверение Горбачева не вмешиваться в происходящие в странах Восточной Европы события, что, разумеется активизировало деятельность Вашингтона по развалу социалистического блока236.
Все это происходило на фоне необычайно бурного моря, мешавшего взаимным контактам. Было впечатление, что Москва и Вашингтон нашли самое неудобное в мире место для встречи. У этой встречи были две стороны — внешняя, открытая — и внутренняя, не выставляемая напоказ.
1. Вовне две великие державы праздновали окончание «холодной войны». Горбачев прямо сказал Бушу «Мы более не считаем вас врагами»237. Шеварднадзе позднее объяснял Бейкеру, что произнести эту фразу Горбачеву было очень непросто. В Москве уже проявляли себя силы, которые открыто обвиняли Горбачева за сдачу Восточной Европы американцам. Президент Буш еще в Брюсселе, накануне встречи на Мальте, сказал, что «желает иметь с Советским Союзом отношения сотрудничества»238.
2. Но была и закрытая для чужих глаз сторона. Американцы праздновали победу. Горбачев зашел в тупик, и ему более некуда деться. Теперь, — думал посол Мэтлок, «интересы Горбачева лишал и его выбора, они диктовали ему быть с нами… Он нуждался в конкретной американской помощи… Горбачев прибыл на Мальту готовым жаловаться»214. Представить себе, что Генеральный секретарь ЦК КПСС, номинально революционной партии, начнет жаловаться президенту США на свое партийное окружение, не мог никто. Но сбылось именно немыслимое.
3. Встреча на Мальте была очень важна, но на ней не было принято конкретных решений, шел, по существу, обмен мнениями «в новом мире», а не решение прежних задач. Правда, этот обмен приближал к решению такие вопросы, как сокращение стратегических вооружений (СНВ), промежуточное соглашение о сокращении химических вооружений, соглашение об обычных вооружениях в Европе. (В двух сферах американцы «отодвинули» Горбачева с его инициативами — там, где Горбачев желал достичь запрета на создание противоспутникового оружия; Буш отказался также рассматривать сокращения на морях.)
Согласно Александру Бессметных, встреча на Мальте сыграла роль анестизатора. «Горбачев был исключительно доволен тем, что американский президент, казалось, не готов был оказывать давление в направлении объединения Германии; он обещал также не подрывать связей Центра с Прибалтикой и со всей Восточной Европой. «Если бы не Мальта, — пишет Бессмертных три года спустя, — Советский Союз никогда бы не сдал Восточную Европу так мягко»240.
Видя огромность горбачевских уступок, Буш хотел хоть немного сбалансировать счет. Он предложил приложить усилия по предоставлению Советскому Союзу статуса наибольшего благоприятствования в торговле, снятию немотивированных ограничений, отмене дискриминационных поправок. Обещано было снятие дискриминационных поправок в отношении кредитов. Горбачев был чрезвычайно доволен и подтвердил, что Советский Союз предпримет все усилия, «чтобы обратить нашу экономику в сторону сотрудничества с другими странами, чтобы самим стать частью мировой экономической системы»24'.
Горбачев верил Бушу так как указанные инициативы американского президента не требовали дополнительного инвестирования конгресса, и только для снятия ограничений на экспортные кредиты и для предоставления статуса наиболее благоприятствуемой нации нужно было согласие конгресса. Самым спорным пунктом оказалась ситуация, связанная с передачей правительством Никарагуа оружия сальвадорским повстанцам. Горбачев объяснил, что сандинистское руководство в Никарагуа пообещало не посылать в Сальвадор оружия. Буш доказывал, что сандинисты продолжают посыку оружия сальвадорским повстанцам. Гартхоф говорит, что встреча на Мальте сделала между Бушем и Горбачевым то, что полет в Вайоминг сделал для скрепления дружеских связей между Бейкером и Шеварднадзе242. Это более всего было видно на совместной пресс-конференции. Правда, Горбачев в частной обстановке жаловался на то, что Буш подает развитие событий в Восточной Европе как триумф «западных» ценностей. Горбачев с горечью говорил, что эти ценности являются универсальными. Никто кроме самого Михаила Сергеевича не мог понять такой степени наивности. Плод жалких партшкол и безумной многочасовой болтовни на бесчисленных президиумах, Михаил Горбачев по непонятным причинам воспринял и американского контрпартнера столь же бесхребетным отщепенцем мировой политики, позабывшим об интересах своей страны и променявшим мировую политику на отвлеченную болтовню. Но Буш и Бейкер достаточно зорко следили за соотношением сил на мировой арене (стремительно менявшемся в пользу США), и они не понимали, почему свою победу они не могут назвать тем, чем она была и есть, — своей победой.
