История и память - ле Гофф Жак (бесплатные книги онлайн без регистрации TXT, FB2) 📗

Впрочем, англичанин Готье Man писал в конце XII в.: «Это началось в нашу эпоху. Я подразумеваю под "нашей эпохой" тот период, который является для нас новым, а именно тот отрезок в сотню лет, конец которого мы ныне переживаем и все значительные события которого еще достаточно свежи и не стерлись в наших воспоминаниях прежде всего в силу того, что живы еще некоторые столетние старики, а бесчисленные сыновья восприняли от своих отцов и дедов в высшей степени достоверные рассказы о том, чего сами не видели» [цит. по: Guenée. Р. 35].

Во всяком случае, в те времена, когда развитие письма протекает параллельно существованию устного текста и возникает равновесие по крайней мере в среде просвещенных людей - litterati, между па мятью устной и памятью письменной, обращение к написанному как опоре памяти становится более интенсивным.

Сеньоры собирали в картулярии принятые к исполнению и основанные на их правах грамоты, образовывавшие по вопросам, имевшим отношение к земле, феодальный мемуар, вторая половина которого, имевшая отношение к людям, составлялась при помощи генеалогий В преамбуле грамоты, дарованной жителям Тоннера графом Невера Ги в 1174 г., говорится: «Использование букв было обнаружено и при думано для сохранения памяти о вещах. Все, что мы хотим запомнить и выучить наизусть, мы оформляем письменно, дабы то, что не может постоянно удерживаться в недолговечной и слабой памяти, было бы сохранено письменно, с помощью букв, которые могут храниться постоянно».

Долгое время короли располагали только скудными передвижными архивами. В 1194 г. Филипп-Август бросил свой в ходе поражения под Фретвалем, нанесенного ему Ричардом Львиное Сердце. Архивы королевских канцелярий создаются примерно с 1200 г. Во Франции в XIII в. начинается, например, создание архивов Счетной палаты (королевские документы, касающиеся финансовых интересов, собраны в реестры под знаменательным названием мемориалов) и парламен та. Начиная с XII в. в Италии, а в других местах - с XIII и особенно с XIV в. - быстро умножается число нотариальных архивов [Favie Р. 13-14]. С бурным ростом городов формируются городские архивы, ревностно сохраняемые муниципальным корпусом. Городская память обеспечивает этим нарождающимся и подверженным различным опасностям учреждениям коллективную, общинную идентичность. Пионером в этом отношении стала Генуя, которая создавала свои архивы начиная с 1127 г. Здесь и по сей день хранятся книги нотариальных записей, датируемые серединой XII в. В XIV в. увидели свет первые архивные описи - Карла V во Франции (папа Урбан V в 1366 г. положил начало папским архивам, а английская монархия - в 1381 г.). В 1356 г. международный договор (заключение Парижского мира между дофином и Савойей) впервые уделяет внимание судьбе архивов договаривающихся стран194.

В литературной области устные тексты долгое время существуют наряду с текстами письменными, а память является одним из основополагающих начал средневековой литературы. Это в особой степени справедливо по отношению к XI-XII вв. и к героической поэме, не только обращающей свой призыв к процессу меморизации, в котором участвуют, с одной стороны, трувер (трубадур) и жонглер, а с другой - слушатели, но и включаемой в состав коллективной памяти, что хорошо понял Поль Зюмтор, рассуждавший по поводу эпического «героя»: «"Герой" существует только в песне, но не в меньшей степен он существует и в коллективной памяти, в создании которой участвуют люди - поэт и публика»195. Ту же роль исполняет память и в школе Пьер Рише196, говоря о раннем Средневековье, утверждает: «Ученик должен все зафиксировать в своей памяти. Нет нужды доказывать существование этой интеллектуальной склонности, которая характеризует и еще долгое время будет характеризовать не только западный мир, но и Восток. Христианский школьник, как и юные мусульманин и иудей, должен знать священные тексты наизусть. Это прежде всего псалтырь, который он выучивает более или менее быстро - у некоторых на это уходило несколько лет, - а затем, если он является монахом, - устав бенедиктинцев (Coutumes de Murbach. Ill, 80). В те времена «выучить наизусть» означало «знать». Учителя, следуя советам Квинтилиана (Inst. Orat.197 198 XI, 211) и Мартиануса Капеллы (De nuptiis. Ch. V), требовали, чтобы их ученики упражнялись в запоминании всего, что они читали . Они изобретали всевозможные мнемотехнические приемы, составляли алфавитные стихотворения (versus memoriales), позволяющие легко запомнить грамматику, церковный календарь, историю»199. В том мире, который переходит от устного текста к письменному, согласно объяснениям Джека Гуди, умножается число глоссариев, словарей, списков городов, гор, цветов, океанов, которые нужно заучивать наизусть, как указывает в IX в. Рабан Маур200·201.

Начиная с конца XII в. обращение к памяти, все еще в большей степени основанное на устных формах, чем на письменных, занимает большое место в схоластической системе университетов. Несмотря на растущее число школьных рукописей, запоминание основных курсов и устных упражнений {диспуты, кводлибеты202 и т. д.) остаетс главным приемом в работе студентов.

Вместе с тем в рамках риторики и теологии разрабатываются теории памяти.

В V в. языческий ритор Мартианус Капелла в «Бракосочетании Филологии и Меркурия» (De nuptiis Philologiae et Mercurii) воспроизводит в напыщенных выражениях классическое различение мест и образов как «воспоминание с помощью вещей» и «воспоминание с помощью слов». В трактате Алкуина «Риторика и добродетели» мы видим Карла Великого, который знакомится с пятью частями риторики и доходит до памяти.

«Карл Великий: Что ты теперь скажешь о памяти, которую я считаю самой благородной частью риторики?

Алкуин: Что я могу сделать иного, чем повторить слова Марка Туллия [Цицерона]? Память - это шкаф для всего, и если она не станет охранительницей того, о чем вспоминалось, другие дарования оратора, сколь бы выдающимися они ни были, обратятся в ничто.

Карл Великий: Не существует ли правил, которые научили бы нас, как можно ее приобрести и умножить?

Алкуин: У нас нет для этого никаких других правил, кроме заучивания наизусть».

Алкуин, видимо, не знаком с приписываемой Цицерону (чей трактат «De Oratore», так же как и «Institutio Oratoria» Квинтиллиана, был практически неизвестен) риторикой «Ad Herennium», которая с XII в., когда возрастало число рукописей, стала настоящей классикой этого жанра. С конца XII в. классическая риторика обретает форму ars dictaminis - техники эпистолярного искусства, которое применя лось в административных делах и главным центром которого стала Болонья. Именно там в 1235 г. был написан второй из трактатов такого рода - составленная Бонкомпаньо да Синья «Rhetorica Novissima». Память в самом общем виде определялась здесь так: «Что такое память? Память есть славный и чудесный дар природы, посредством которого мы вспоминаем о вещах, оставшихся в прошлом, охватываем те, что присутствуют в настоящем, и провидим те, которые появятся в будущем, - и все это благодаря их сходству с ушедшими в прошлое»203.

После этого Бонкомпаньо напоминает о фундаментальном различии, существующем между естественной памятью и память искусственной.

В связи с последней Бонкомпаньо приводит длинный перечень «знаков памяти»204, составленный на основании Библии, в число которых, например, включен петушиный крик, ставший для св. Петра «знаком мнемоническим».

Основные системы средневековой христианской морали, включающие добродетели и пороки, Бонкомпаньо вводит не только в науку о памяти, превращая их в signacula - «мнемонические метки» (см.: Yates. Р. 71), но и, что, быть может, самое главное, в область, выходящую за пределы искусственной памяти, и рассматривает в качестве «основного упражнения памяти» воспоминание о рае и аде или скорее «память о рае» и «память об областях ада», прибегая к этому в то время, когда различие между чистилищем и адом еще не вполне оформилось. Это стало важным новшеством, после написания «Divina Commedia» вдохновлявшим на создание бесчисленных изображений ада, чистилища и рая, которые чаще всего следует рассматривать как «места памяти», чьи разделы напоминают о добродетелях и пороках. Именно «глазами памяти» [Yates. Р. 105] нужно смотреть на фрески Джотто в часовне Скровеньи в Падуе или Амброглио Лоренцетти во дворце общины Сиенны, на которых изображены Благое и Дурное правление. Воспоминание о рае, чистилище и аде найдет свое высшее выражение в опубликованном впервые в 1520 г. (наиболее значимое издание, с рисунками автора, вышло в свет в Венеции в 1533 г.) «Congestorium actificiosae memoriae» немецкого монаха-доминиканца Иоханнеса Ромберха, который знал все античные источники по искусству памяти и главным образом опирался на учение Фомы Аквинского. Ромберх, доведя до совершенства систему мест и образов, создает набросок системы энциклопедической памя ти, в котором средневековые знания расцветают в духовной атмосфере Возрождения.