Наука Плоского Мира III: Часы Дарвина (ЛП) - Стюарт Йен (читать книги txt) 📗

Возможно это ощущение обманчиво, но глупо утверждать, что абсолютно всё в расходящемся будущем будет совсем другим.

Органическая эволюция может нас кое-чему научить, и эти уроки познакомят нас с тем насколько вероятны были различные усовершенствования в организм животных. Инновации вроде крыльев у насекомых, челюстей у позвоночных, фотосинтез, живое существо выбравшееся из моря на сушу…Если бы мы запустили эволюцию снова, появилось бы всё это снова? Если мы перенесёмся в прошлое к моменту появления на этой планете жизни и уничтожим её, стала бы развиваться другая система и появился бы совсем другой диапазон существ или осталась бы Земля безжизненной? Или бы мы были не в состоянии понять, делали ли мы что-нибудь, потому что в второй раз всё повторилось бы в точности как в первый?

Если бы история «утряслась», мы не смогли бы сказать, был ли это второй, или сотый, или миллионный раз — каждый раз рано или поздно возникала версия нас, отправляющихся в прошлое. Это была бы последовательная петля времени, как произошло с эльфами в «Науке Плоского Мира ||». Если жизнь возникает действительно легко (а доказательства действительно свидетельствуют об этом) тогда нет примера в том чтобы вернуться во времени и убить своего дедушку, или если это так, то ваш дедушка вампир и не может быть убит. Если жизнь так легко создать, тогда препятствовать ей возникнуть один или миллион раз не будет иметь в долгосрочной перспективе никакого значения. Процесс, который создаёт её будет происходить снова и снова.

Глядя на панораму жизни на нашей планете во времени и пространстве, мы можем увидеть два вида эволюционных инноваций. Фотосинтез, полёт, мех, раздельный пол и конечности на суставах независимо возникли в нескольких различных родах. Конечно, как и в случае с туалетной бумаге мы ожидаем их увидеть их каждый раз при возникновении жизни на Земле.

И надо полагать, мы увидим их на других водных планетах, когда изучим нашу область галактики. такие эволюционные точки притяжения мы называем «общностями», в противоположность «частностям» — маловероятным инновациям, которые случились только раз за всю историю планеты.

Классическая частность это любопытный набор характеристик присущих наземным позвоночным, поскольку в нашей реальной истории одному конкретному виду рыбы девонского периода удалось выбраться на сушу. Потомками этих рыб стали земноводные, рептилии, птицы и млекопитающие, включая и нас. Конечности на суставах это общая инновация. Гидравлически управляемые конечности пауков в деталях отличаются от конечностей млекопитающих и вероятно достались и от другого предка, возможно от более раннего членистоногого. Внутренний скелет млекопитающих с одной костью прикреплённой к телу, затем с прикреплённой к ней ещё двумя, затем с запястьем или лодыжкой, потом ещё пятью косточками для пальцев лап или рук был независимым развитием того же общего трюка.

Эта маловероятная комбинация теперь присутствует среди всех наземных позвоночных (за исключением тех, у кого отсутствуют ноги), поскольку все мы является потомками тех самых рыб, которые вышли из воды и заселили сушу. Другие частности это шерсть и зубы (те, что развились из чешуек). И конечно, каждое из этих особых строений тела, которые характеризуют животных и растений Земли: млекопитающих, насекомых, коловраток, трилобитов, кальмаров, хвойных, орхидей. Ни одно из этих существ не появилось бы при повторном запуске эволюционной истории Земли, при этом мы не смогли бы найти их точной копии на других водных планетах.

Мы можем предположить, что такой процесс может произойти при повторном развитии жизни на Земле или на другой похожей планете: атмосфера далека от химического равновесия пока живые организмы устраивают свою химию за счёт солнечного света. Планктонные слои океанов колонизируются личинками малоподвижных животных, в воздухе обитает множество летающих существ. Такие экосистемы вероятно будут иметь «слои», иерархическую структуру, принципиально похожую на экосистемы, которые возникли в самых разных уголках Земли. Так что могли бы существовать «планктонообразные» существа — продуктивное большинство биомассы (подобно траве или морским водорослям на Земле). Существовали бы и крошечные животные (клещи, кузнечики), более крупные животные (кролики, антилопы) и несколько очень крупных животных (слоны, киты). Сопоставимые эволюционные истории приведут к тем же самым драматическим сценариям, но в исполнении других актёров.

Главный урок в том, что хотя естественный отбор имеет очень разнообразную базу для работы (рекомбинации древних мутаций, другое расположение всех этих «отходов»), возникают ясные крупномасштабные основы. Морские хищники, такие как акулы, дельфины и ихтиозавры, имеют одну форму, потому что гидродинамическая результативность подсказывает, что обтекаемость позволяет поймать больше добычи при минимуме усилий. Разнообразные виды планктонных личинок уже давно обзавелись острыми шипами или другими продолжениями тела, сдерживающими их тенденцию тонуть или всплывать, потому что их плотность отличается от плотности морской воды, и большинство их них также перекачивает ионы внутрь или наружу чтобы регулировать свою плотность. Как только живые организмы приобретают кровеносную систему, другие существа — пиявки, блохи, комары — развивают колющие инструменты чтобы использовать их, а крошечные паразиты используют и кровь и самих кровососов как почтовую систему. Примерами может служить малярия, сонная-болезнь, лейшманиоз человека и много других паразитических болезней рептилий, рыб и осьминогов.

Масштабные основы могут быть очевидным уроком, но последний пример демонстрирует куда более важный: главным образом организмы формируют свою среду, и почти всеми важными условиями среды для организма являются другие организмы.

Социальная история человека подобна эволюционной истории. Мы хотели бы организовать из неё историю, но это не совсем так, как она работает. История тоже может быть конвергентной или дивергентной. Кажется вполне разумным считать, что небольшие изменения по большей части размазываются или теряются в общей массе, так что для того чтобы изменить ход истории необходимы большие изменения. Но каждый, кто знаком с теорией хаоса будет ожидать что небольшие различия будут отделять дивергентные истории, ещё больше отходящих от того, что могло бы произойти на в противном случае.

Изменение истории это одна из тем историй о путешествии во времени, и в этих историях под названием «миры если» возникают две проблемы.

У нас есть сильное ощущение от того, что мы делаем, даже это изменяет историю. Если я сейчас решу не встречать на вокзале Тётушку Джейни, хотя она меня ждёт, потому что я сам ей об этом сказал. то вселенная пойдёт совсем по другому пути, отличающегося от того, если бы я выполнил своё обещание. Но как мы только что видели, что даже спасение Авраама Линкольна от убийцы имело бы в основном небольшой и частичный эффект. Соседи, вроде пришельцев с Юпитера, не заметили бы спасения Линкольна вовсе (ну, или по крайней мере не сразу). В конце концов, мы же ещё не заметили их. [73]

В самом деле, а как они или мы бы это заметили? Неужели мы скажем.."Минуточку, это газета должна называться Daily Echo.. Должно быть вмешался какой-то путешественник во времени и теперь мы очутились в другой штанине времени.»

Тётушка Джейни сама доберётся с вокзала и не будет обрушивать империи, по крайней мере если вы не разделяете мнения Франсиса Томпсона о том, что «Все вещи так или иначе тайно связаны друг с другом бессмертной силой, и поэтому невозможно коснуться цветка, не потревожив звезды».

То есть все условные бабочки хаоса в некотором смысле несут ответственность за все важные события вроде ураганов, тайфунов и заголовков газет.

Когда тайфун или газетный магнат разрушает империю, то все эти события вызываются всеми этими предшествующими ему бабочками. Потому что изменение любой мелочи, или только одно из множества мелочей, может повлиять на результат большого события.