Пути, которые мы избираем - Поповский Александр Данилович (читать книги онлайн бесплатно полностью без сокращений .TXT) 📗
Задача Павлова
Вскоре Быков сообщил аспиранту, что Павлов заинтересовался проведенными опытами и просит сделать ему доклад.
Это глубоко взволновало молодого физиолога.
— Не пригласить ли Ивана Петровича в нашу клинику? — предложил Курцин. — На больных все выглядит эффектней.
Быков улыбнулся. Аспирант не знал Павлова, его суровую строгость к себе и другим, нелюбовь к внешним эффектам.
— Будьте готовы к любым неожиданностям. Иван Петрович может засыпать вас вопросами, не дать вам ни минуты для размышления… Докладывать буду я, захватите с собою материалы.
Павлов принял их у себя дома, тепло поздоровался с Горшковым и Быковым, познакомился с аспирантом и стал усаживать гостей:
— Садитесь, пожалуйста. Прошу вас располагаться.
Тех, кто медлил, он насильно усаживал:
— Прошу без церемоний, будьте как дома.
После короткого разговора на общие темы приступили к делу. Павлов слушал доклад с напряженным вниманием, обнаруживая свое нетерпение короткими замечаниями: «Ага… Да, да… Ну-с! Ну-с!.. Понимаю…» Он с интересом просмотрел протоколы и, видимо вспомнив свои расхождения с Горшковым, кивнул головой в сторону Курцина:
— Вашу точку зрения отстаивает. Крепкого сторонника нашли… Не скрою от вас, Михаил Алексеевич, и мне приходилось с этим встречаться. На случайное раздражение вдруг железы сок выделяют. Я объяснял это не механическим воздействием, а чем-то другим, более сложным. То ли вид служителя, который кормит собаку, то ли запах пищи вмешался… Целиком или частично, а без временных связей не обошлось.
Прощаясь, Павлов снова повторил:
— Станете искать, обязательно набредете на временные связи. Предупреждаю, работы будет много.
— Вы знаете историю «проблематичной земли Визе»? — спросил Быков аспиранта на следующий день.
Курцин был не слишком искушен в географии, и вопрос заставил его задуматься.
— Так назывался остров, — сказал ученый, — открытый профессором Визе за письменным столом, вроде того как Иван Петрович только что набрел на мысль, которую он нам изложил. Так вот, профессор Визе, изучая дрейф одного из полярных кораблей, обратил внимание на то, что в одном месте морское течение, резко отклоняясь от неизвестного препятствия, относило судно в сторону. Предполагая на этом месте остров или отмель, географы пунктиром отметили воображаемую землю на карте, а полярники стали ее искать. В 1930 году остров был открыт именно там, где его пунктиром наметили… От нас, Иван Терентьевич, зависит, чтобы предвосхищение Ивана Петровича также утвердилось как подлинное открытие в науке.
Так возникла задача: искать в деятельности желез влияние временных связей, отделять врожденное от приобретенного — безусловное от условного.
Как ни велик был авторитет Павлова, предложенная им тема не слишком обрадовала аспиранта. Ему казалось, что она не столь уж важна для медицины. Исследование потребует много месяцев, а возможно, и лет, часть опытов придется вести на собаках, в условиях лаборатории. Опять его отвлекают от собственного дела, которое привело его сюда. Сегодня одна серьезная задача, завтра — другая. Когда же он наконец станет опытным врачом?
Когда Быков спросил помощника: «Вы поняли, чего ждет от вас Иван Петрович?» — аспирант почувствовал, что от задания ему не уйти.
— Понял, Константин Михайлович, — безразлично ответил он, — сделаю все, что смогу.
Работы действительно было много. Предстояло изучить механизм сокоотделения, узнать, контролирует ли нервная система деятельность желез целиком. И только тогда можно было бы сказать, зависят ли их функции от влияния временных связей.
Как аспирант ни избегал лабораторного эксперимента, как ни ухитрялся находить испытуемых в клинике, на этот раз ему пришлось уступить — оперировать собаку и вести на ней наблюдения.
На заре своей творческой жизни Павлов проделал следующий опыт. Он оперативным путем разделил желудок животного на две неравные части. В большей шло нормальное пищеварение, а в меньшей, куда пища не проникала, отражались все процессы, происходившие рядом. Нервные связи между ними были сохранены, и сокоотделение, возникшее в одной части, продолжалось в другой. С помощью этого живого прибора ассистент задумал выполнить заданный Павловым урок.
«Обе части желудка, — рассудил Курцин, — как бы дополняют друг друга и в то же время раздельны. Вообразим, что мы большую половину наполнили воздухом, создали в нем состояние мнимого пищеварения. Что произойдет в меньшей половине? Допустим, что сокоотделение, вызванное баллоном в большей части желудка, автоматически продолжится в меньшей, — не будет ли это означать, что механизм передачи целиком нервный?»
Задуманный опыт оказался удачным, но удача, увы, не принесла с собой удовлетворение, ее омрачили сомнения.
Можно ли на основании этого опыта утверждать, что именно нервная система регулирует железы желудка полностью? Разве к маленькому желудочку не подходят кровеносные сосуды? Кто поручится, что в них не растворен какой-нибудь возбудитель, который довершает действие нервного импульса? Быков спросит его: «Вы твердо уверены в том, что увидели? Пытались ли вы опровергнуть себя? Павлов говорил: «Только тот может сказать, что он жизнь изучил, кто нарушенный ход ее сумел вернуть к норме». На вашем месте, Иван Терентьевич, я трижды проверил бы себя, а где есть возможность, восстановил бы то, что недавно нарушил».
А что он скажет врачам? Пожмет плечами и промолчит или сошлется на то, что все наши знания условны? Нет, там, где решаются судьбы людей, не может быть места гаданию. За дело надо взяться серьезно, с сознанием ответственности и долга. Никто не обязывает его спешить…
Из двух возможных вариантов он выберет менее вероятный: нервная передача подменяется где-то химической. В таком случае маленький желудочек, если лишить его нервных связей с большей частью, где идет пищеварение, должен все же выделять сок. Химические вещества, принесенные кровью, довершат то, чего не доделали нервы. Такая ситуация вполне возможна, а раз так, ее надо проверить.
Аспирант перерезает ветвь блуждающего нерва, который связывает обе части желудка, и лишает меньшую половину регулятора. Теперь раздражение, вызванное баллоном, застрянет у разрушенных нервных путей и приведет к отделению сока лишь в одной половине. Случись иначе, было бы ясно, что, помимо нервов, на железы действуют также и химические вещества.
Это предположение не оправдалось: из фистулы изолированного желудочка не выделялось ни капли сока. Можно было с чистым сердцем признать, что без участия нервов железы не возбуждаются и никакие другие вещества эту функцию не восполняют. Едва Курцин с этим согласился, у него возникли новые сомнения. Надо ли удивляться, ведь он был прежде всего врачом и не мог себе позволить легкомысленное решение. Ведь от этого зависело не только правильное понимание физиологической функции, но и как лечить возникшие страдания.
«Мы убедились, — подытожил Курцин, — что маленький желудочек, отрезанный от влияний блуждающего нерва, не выделяет сока, даже если в большом его очень много. Но где гарантия, что все пути химического воздействия проверены? Так, в привратнике желудка — этом страже, охраняющем выход пищи из желудка в кишечник, — выделяется во время пищеварения химическое вещество, которое с током крови возвращается в желудок, чтобы новым раздражением побуждать железы не ослаблять уже развивающееся сокоотделение. Очень возможно, что эти выделения привратника каким-то образом подменяют собой нервный импульс. Правда, эти вещества появляются лишь во второй стадии пищеварения, когда железы успели полностью себя проявить, — но и эти сомнения надо бы отсеять…»
Только организм, лишенный привратника, а следовательно, его выделений, ответит ему, подменяют ли химические вещества, принесенные током крови, нервную передачу, или линия эта непрерывна. Для большей достоверности он исследования на собаках оставит и продолжит их на человеке.
