Уверенность в себе. Как повысить самооценку, преодолеть страхи и сомнения - Чаморро Томас Премузик (бесплатная регистрация книга .txt) 📗
И все же мы склонны думать, что оцениваем себя точнее, чем кто бы то ни было. Почему? Одна из причин – это дает нам ощущение контроля. Большинство из нас живет, наивно полагая, что наша жизнь абсолютно непредсказуема, тогда как жизни других людей идут по накатанной колее. Мы даже используем эту асимметричную логику в наших суждениях о собственных и чужих поступках, что приводит к двойным стандартам: поведение других обычно объясняется их натурой (например, «они глупые, скучные, неорганизованные»), тогда как свое поведение мы обычно объясняем непредсказуемыми внешними обстоятельствами (например, «поезд опоздал», «я застрял в пробке», «это его/ее/их вина» и т. д.), за исключением тех случаев, когда это одобряемое поведение, и тогда мы объясняем его своими способностями или талантами. В основе таких двойных стандартов лежит предположение, что мы сами – люди гораздо более сложные, чем остальные, что другие – это рабы своей натуры, а мы в любой ситуации вольны выбирать из широкого спектра возможных поступков. Это у других характер может быть судьбой, но наш характер основывается на свободе воли – или так мы думаем.
Принстонские психологи Эмили Пронин и Мэтью Куглер сравнили эту «иллюзию свободы воли» с другими «работающими на нас» ошибками суждения и восприятия. В ряде недавних исследований они обнаружили, что люди склонны видеть свое прошлое и будущее как более непредсказуемое, чем прошлое и будущее своих ровесников, и полагают, что, по сравнению с другими, их жизнь много раз могла пойти совсем по другому маршруту, что в их жизни – но не в жизнях других – главную роль играли намерения и цели {83}. В одном из исследований д-ра Пронин и Куглер просили студентов колледжа оценить вероятность определенных событий в их жизни и жизни их соседей по общежитию. События включали как приятные (например, интересная работа, красивая квартира и любовь), так и неприятные (например, скучная работа, паршивое жилье и разбитое сердце). Как и ожидали исследователи, студенты считали, что у их сокурсников вариантов развития событий будет меньше, чем у них самих, несмотря на то, что такой подход подразумевал, что и вероятность неприятных событий у сокурсников будет меньше.
Тут иллюзия «свободной воли» затмевает остальные оптимистические искажения восприятия: быть лучше других не столь желательно, как быть свободнее других, даже если свобода приносит больше неудобств. Например, участники исследования считали, что суммарная вероятность [2] того, что после окончания учебы у них будет хорошее/плохое жилье, составляет 68 %, но для своих соседей по комнате они оценивали такую вероятность всего в 32 %. Они также оценивали суммарную вероятность того, что у них будут прекрасные друзья/будет мало друзей, в 52 %, и только в 28 % – для соседей по комнате. Что касается шансов найти интересную/скучную работу, суммарная вероятность составляла 72 % для себя и 56 % для соседей по комнате. Итак, участники думали, что для них одинаково возможны приятные и неприятные события, другими словами, их судьба была открыта, но вот судьба их соседей по комнате уже высечена в камне.
Стоит также отметить, что мнению других о нас необязательно быть верным, чтобы оказать на нас воздействие. Роберт Розенталь и Ленора Якобсон в свое время провели эксперимент, который вошел во все учебники психологии. В начале учебного года они провели в начальных классах тест на IQ и сообщили результаты учителям, однако результаты были взяты с потолка. Учителя стали относиться к детям в соответствии с полученной информацией: к тем, кто якобы показал прекрасные результаты, как к одаренным ученикам, к тем же, кто по результатам теста якобы не блистал интеллектом, – как к глупеньким. Со временем ложное представление учителей о компетентности учеников трансформировалось в реальный рост успеваемости (в случае с «умными») или в снижение (в случае с «тупыми») – эффект, известный как самоисполняющееся пророчество. Д-ра Розенталь и Якобсон назвали его «эффектом Пигмалиона», в честь древнегреческого скульптора Пигмалиона, создавшего, согласно легенде, статую прекрасной женщины, которая ожила и стала его возлюбленной. После работы Розенталя и Якобсон появилось много публикаций, описывающих существование «эффекта Пигмалиона» уже не в учебных заведениях, а на производстве {84}.
Можно смело предположить, что именно эффект самоисполняющегося пророчества, который оказывает восприятие нас другими – особенно когда эти «другие» наделены властью, – следует винить за разрыв в достижениях в тех областях, где реальных различий в компетентности нет. Например, несмотря на отсутствие документально подтвержденных свидетельств гендерных различий в IQ, многие, особенно мужчины, считают, что мужчины умнее женщин. Как показывает «эффект Пигмалиона», если люди убеждены, что мужчины умнее женщин, они начинают относиться к мужчинам так, будто они умнее женщин, что, в свою очередь, порождает разницу в достижениях. Мы с моим коллегой Эдрианом Фарнхэмом провели множество исследований, изучая, как оценивают компетентность других. Все наши исследования демонстрируют то же гендерное различие в оценках других, при том что не только мужчины, но и женщины систематически оценивают мужчин как более компетентных, чем женщины. Эта разница особенно заметна, когда оценщиками выступают мужчины: отцы видят больший разрыв между компетентностью своих сыновей и дочерей, чем матери. Сыновья тоже соответствуют: им разница между интеллектом отца и матери кажется большей, чем дочерям. Хотя такая модель более выражена в одних культурах, чем в других (в «маскулинных» обществах, таких как Турция, Аргентина и Япония, мужское превосходство в компетентности признается больше, чем в более «феминных» обществах, таких как Дания, Финляндия и Швеция), она обнаруживается более или менее повсеместно. И помните, что если речь идет о фактической компетентности, гендерные различия равны нулю или даже показывают небольшое преимущество женщин (сегодня во многих развитых, индустриализованных странах, например в США, женщины по успеваемости в колледжах превосходят мужчин. В колледжи поступает больше женщин, чем мужчин, и оценки у женщин стабильно выше {85}).
Аналогично, несмотря на достаточные свидетельства того, что лидерские качества мужчин не выше, чем у женщин, доля женщин в руководстве непропорционально мала. Например, на 500 самых преуспевающих компаний в мире приходится всего 14 женщин – генеральных директоров. Как такое может быть, если разницы в лидерской компетентности между мужчинами и женщинами нет? Все дело в том, что мнение других о нас (в данном случае о женщинах) не обязано быть верным – в любом случае оно отразится на нас (на женщинах) {86}. Когда речь идет о лидерских качествах, большинство тех, кто находится на руководящих постах (мужчин), считают лидерство мужской прерогативой. В подробном обзоре научных работ по концепциям лидерства в массовом сознании психолог Энн Кёниг из Университета Калифорнии в Сан-Диего приводит убедительные доказательства преобладания сексистских стереотипов о руководителях и менеджерах, предпочитающих мужчин. Она приходит к выводу, что, поскольку общество считает, что из мужчин получаются лидеры лучше, чем из женщин, определение лидера приобретает маскулинные качества. Поэтому мужчинам все легче стать лидерами, а женщинам все труднее пробиться на лидерские позиции. Вывод, к которому приходит Кёниг: «С учетом сильного маскулинного стереотипа лидерства эти проблемы, вероятно, сохранятся какое-то время в будущем» {87}.
Неудивительно, что опрос 705 женщин, занимающих высокие посты (уровня вице-президента или выше в компаниях из списка Fortune 1000), показал, что 72 % опрошенных видят в «стереотипных представлениях о женских ролях и способностях» огромное препятствие для карьерного роста {88}. И все же данные исследований говорят, что женщины более компетентные руководители, чем мужчины. Например, женщины-руководители, как правило, больше заботятся о подчиненных и больше их воодушевляют; к тому же они менее склонны принимать рискованные решения или нарушать закон. Очевидно, что будь у нас больше женщин-руководителей, это пошло бы на пользу и компаниям, и обществу в целом.
