Испытание Эриксоном. Личность мастера и его работа - Зейг Джеффри К. (лучшие книги читать онлайн бесплатно .TXT) 📗
Комментарий
Хочу поделиться своими впечатлениями от прочтения стенографической записи моих встреч с Эриксоном. Это были весьма трогательные личные впечатления, а также профессиональные впечатления, не утратившие ни капли увлекательности с тех пор, как я впервые встретился с Эриксоном 12 лет тому назад. Сначала остановлюсь на некоторых субъективных впечатлениях.
Основная причина, по которой я пришел к Эриксону, состояла в том, что я хотел стать его учеником. Прочие причины не были конкретно сформулированы в моей голове. Тем не менее, хотя это не было заявлено, Эриксон явно работал на то, чтобы повлиять на меня на личностном уровне. Я не представлял ему своих проблем и не просил о помощи — некоторые из своих проблем я даже не воспринимал. Эриксон улавливал сферы моих личных затруднений и постоянно помогал мне их преодолевать. Я был польщен, что он пытался помочь мне преодолеть те блоки, которые ограничивали бы меня как личность и как практика.
На второй день моего визита я наблюдал его борьбу по перемещению тела из инвалидной коляски в рабочее кресло. Потом он начал говорить, преодолевая несомненную боль. Он пытался научить меня быть более эффективным как личность и как терапевт. Помню, как я был тронут тем, что он самоотверженно тратил на меня свою ограниченную энергию.
Ни одна из встреченных мной значительных фигур не оказывала такого трогательного воздействия. В Эриксоне было что-то необычное. Возможно, его значительное влияние обусловливалось его острой чувствительностью, уважением к человеку, интенсивностью, живостью воображения, уникальностью и joie de vivre перед лицом невзгод. Я видел, как он борется за то, чтобы выявить в себе лучшее, и это вдохновляло меня на то же самое.
В ходе бесед я старался выделять модели поведения и сознательно комментировать метод Эриксона. Тем не менее, иногда я разрушал его процесс. Он держал в уме свои цели и работал, не слишком нуждаясь в моих репликах. Я испытал удивление (и даже небольшое облегчение) от того, что его техника активна и от меня требовалось очень мало. Тем не менее, я не был пассивен. В ходе бесед я был вынужден обрабатывать, осмысливать то, что делает Эриксон, и именно мои усилия придавали энергию изменениям.
Теперь, будучи более опытным терапевтом, к тому же умудренным дополнительным изучением методов Эриксона, я провел тщательные исследования его техник на профессиональном уровне. Я бы выделил одну специфическую технику: некоторые из рассказов Эриксона убаюкивали меня. Казалось, что Эриксон «вкрапливал» внушения, пользуясь тем, что я находился в отзывчивом состоянии. Эта техника «намеренной неуместности», убаюкивающая сознание, заслуживает более детального изучения.
Кроме того, Эриксон пытался помочь мне глубже изучить гипноз как на личном, так и на профессиональном уровнях. В наведениях транса (в отношении меня) он использовал только натуралистические техники. Формального наведения не было; в нем не было нужды. Фактически, в то время я, вероятно, был бы напуган формальным гипнозом и воспротивился бы ему. Похоже, что Эриксон использовал верную технику и тем самым повышал мою отзывчивость.
Эта стенографическая запись показывает Эриксона как учителя и терапевта. Поскольку здесь представлен полный текст, по нему можно изучать процесс Эриксона. Очень часто авторы анализируют мгновенные воздействия Эриксона. Но его эффективность коренилась в использовании динамического, длительного процесса. Однако совершенствование понимания процесса эриксоновской терапии не входит в задачи настоящего издания.
Приложение 1. ИСТОРИЯ МОЕЙ ЖИЗНИ. Диана Чоу
Я была рождена благодаря некоей доле беззаботности со стороны матери. Я — одна из двойняшек, и когда мой отец увидел, что нас двое, то предложил кого-нибудь утопить. Однако моя мать чувствовала исключительную важность события. Я часто недоумеваю, почему появление на свет близнецов приветствовалось, тогда как один ребенок не был желанным.
Чтобы отпраздновать это событие, отец купил моей матери бриллиантовую заколку и фортепьяно. Играть на пианино никто не учился, но появилась портативная скамеечка, которая имела как раз такую высоту, чтобы я могла выбить себе коренной зуб на втором году своей жизни. Мой брат украл бриллиантовую заколку, а также все военные облигации и денежные копилки.
Мы не были бедны. Мать рассказывала мне, что люди, бывало, стояли возле нашего дома и сквернословили, потому что у нас было столько угля, что мы не могли пробраться в подвал. Люди замерзали. Это, должно быть, тоже заставляло мать чувствовать себя важной персоной: если люди просили у нее угля и проявляли должную степень благодарности, она давало его им.
Мать была хорошенькой. Мое самое раннее воспоминание о ней состоит в том, что я вытягиваюсь, чтобы потрогать ее платье, когда они с отцом идут на танцы в деревенский клуб.
Отец был высоким, стройным и забавным, но единственная форма ответственности по отношению к нам, детям, которую он ощущал, состояла в том, чтобы поддерживать нас в счастливом состоянии, обеспечивая достаточным количеством денег. Я не знаю, каким типом алкоголика вы назвали бы моего отца. Он усердно работал шесть месяцев и смиренно подчинялся распоряжениям матери, и вот он вдруг…
Вы предложили больницу. Я не хотела, хотя знала, что пойду туда. Сейчас я вспоминаю: приемное отделение… мерзкие санитары… боязнь выйти… усталость… стыдно пожаловаться на физические недомогания, которые меня мучат. Ведь даже когда я лежала в больнице с аппендицитом, они смеялись и говорили мне, что все это"в моей голове. Все, что в Понтиаке, — это «все в вашей голове».
Остальное вам известно. Ах, если бы мне достало смелости сначала умереть, а потом взглянуть вам в лицо и выслушать ваши нарекания. Я думала, что вы должны поверить в то, что я смогу поправиться, иначе вы бы не стали уделять мне свое время. Я пришла прежде, чем смогла передумать. Я хочу выздороветь. Боюсь, я разочарую вас. Я не слишком храбра. Знаю, где-то там, внутри, моя психика отнюдь не конфетка. Возможно, я сделаю что-то, чтобы вы не узнали об этом…
Вот и все. Я записала это очень быстро, как только мысль пришла ко мне. Это, конечно, не шедевр, и пишу я неважно. Как бы то ни было, записки утомили мою руку, шея одеревенела, а голова очень устала.
Я не могу закончить историю своей жизни, потому что я пока еще жива. Я даже не уверена в том, что все еще хочу умереть… Но… о, как я ненавижу вставать по утрам!
Приложение 2. Ева Партон
Пациентка сделала заявление: «Вы просто задаете вопросы, а я буду на них отвечать». Ее спросили, сколько ей лет."Не говорите мне, что вы этого не знаете. Мне 32 года, или предположительно 32 года. Я родилась 16 июля 1912 года в Эрклиане, Миссури. Это маленький городишко — городские сплетни, двор залит помоями, вроде тех, которыми кормят свиней. Двуногие сволочи и змеи в человеческом обличье. Есть множество людей, которых я не люблю. К ним относится та дама, которая меня вырастила. Я поклонялась мужчине, который меня вырастил. Он был бел, как лилия, а его черные волосы были подобны вороньему крылу. Как говорит Эдгар Аллан По, «ворон в ночи». Его глаза были желтыми, как два леопарда, но он был из тех леопардов, что не меняют свои пятна. Он был светел, ее мать была сумрачна.
У него был старший брат, который главенствовал в семье. Он отправил свою жену в сумасшедший дом. Она провела там тридцать четыре года своей жизни.
Сейчас она в другом месте, в Миссури, где они обили войлоком стены палаты, чтобы ты не вышиб себе мозги об стену. Она была отпущена под его опеку 18 лет тому назад, а этот грязный, вшивый сукин сын обрюхатил ее. Ее отправили назад в то заведение, а ее маленькому мальчику сейчас 18 лет. Она пребывает там до сих пор.
Моя невестка Норма Ковальски,. — жена моего сводного брата Джейкоба Ковальски, который живет на 12345-й Брэйл в Детройте. Мой сводный брат сказал мне, что моя тетя помнит все. Когда я четвертого июля поехала в Миссури со своим сыном Ральфом (которому семь лет), мой брат Пол — я думаю, что это он — позвонил в полицию и попросил, чтобы они приехали и забрали меня на автобусной станции Грейхаунд. Он сказал, что я созрела для психопатического отделения. Когда я увидела своего брата Пола у билетной кассы, то пошла в дамскую комнату отдыха и взяла Ральфа с собой. Он ждал, пока они вызывали автобус до Сен-Луиса. Я позвонила своей подруге, которая живет на Пилгрим в Детройте — ее муж делает первоклассные фильмы поблизости от Индиан-Виллидж для лучших людей. Она моя лучшая подруга — мы вместе работали в отеле в 1932-м. Она мне как сестра. Я была подружкой на ее свадьбе в 1933-м.
