Мудрость психопатов - Даттон Кевин (книга читать онлайн бесплатно без регистрации .txt) 📗
Умонастроение, отличающее великолепное от хорошего (и, как продемонстрировал Кент Киль, в определенных экстремальных ситуациях жизнь от смерти), изначально психопатично по своей природе.
И в равной степени изначально духовно.
Пусть смолкнут все колокола
Связь, установленная Михаем Чиксентмихайи и его коллегами между «пребыванием в текущем моменте» и отсутствием тревожности, трудно назвать чем-то новым. Практика «правильного осознания (правильной психологической вовлеченности»), например, составляет седьмой этап Восьмеричного пути, одного из основных учений Сиддхартхи Гаутамы (Будды), жившего две с половиной тысячи лет назад.
В книге «Восьмеричный путь: Способ покончить со страданиями» Бикку Бодхи, монах, принадлежащий к учению Малой колесницы, описывает, что именно включает в себя эта практика:
«Ум произвольно удерживают в состоянии пустого внимания, отрешенного наблюдения за тем, что происходит внутри и вокруг нас в данный конкретный момент. В практике правильного осознания ум обучен пребывать в настоящем, быть открытым, спокойным и настороженным, размышляющим о том, что происходит сейчас. Следует отложить на потом все суждения и интерпретации; если же они всплывают в сознании, нужно просто отметить их и отпустить».
В соответствии с Махатсатипатхана сутта одним из главных текстов канона традиции Малой колесницы на языке пали, если постоянно применять подобные тренировки, то в конечном итоге можно прийти к «рождению озарения и таких качеств, как бесстрастие, отсутствие привязанности к чему-либо и освобождение».
Этими качествами, как мы видели, психопаты обладают с рождения.
Но сходство между западной психопатической ментальностью и трансцендентальным умонастроением Востока на этом не заканчивается. Совсем недавно психолог Марк Уильямс из Оксфордского университета — с которым, если вы помните, мы встречались в прошлой главе — и уже упомянутый выше Ричард Дэвидсон начали инновационный, интеграционный, хотя и эмпирически сложный процесс воспроизведения буддийских практик медитации в рамках более систематизированной, психотерапевтической и клинически ориентированной парадигмы.
Пока что это прекрасно работает. Психотерапевтические интервенции, базирующиеся на психологической вовлеченности, как мы видели ранее, оказываются крайне эффективной стратегией метапознания, когда речь идет о симптомах тревожности и депрессии — двух состояний, к которым психопаты обладают странным иммунитетом.
Фундаментальные принципы этого метода терапии, как и следовало ожидать, являются производной от уже упоминавшихся буддийских учений. Но эта терапия включает в себя дополнительный ингредиент, некую наивную, детскую пытливость, которая напоминает о базовом факторе «открытости опыту», входящем в Большую пятерку факторов структуры личности, которую мы рассматривали во второй главе. Как вы помните, у психопатов показатели по этому ингредиенту были очень высокими.
«Первый компонент [психологической вовлеченности] включает саморегуляцию внимания, чтобы оно сфокусировалось на непосредственном опыте, — объяснял психиатр Скотт Бишоп в одной из самых известных своих статей, посвященной этому предмету, опубликованной в 2004 году. — Это позволяет усилить распознавание психологических событий, происходящих здесь и сейчас. Второй компонент включает в себя принятие конкретной ориентации на опыт текущего момента — ориентации, которая характеризуется любопытством, открытостью и принятием».
Или, как сказали бы дзен-буддистские мастера боевых искусств, которая характеризуется шошин, «разумом новичка».
«У разума новичка много возможностей, — сказал Шанруи Сузуки, один из самых известных буддийских духовных учителей современности. — У разума эксперта их лишь несколько».
И мало кто будет возражать против этого. Когда Диккенс решал, кого послать Скруджу1 — призрака из прошлого, настоящего или будущего, он выбрал трех привидений, которые охотятся на всех нас. Но заякорьте все свои мысли в настоящем, отсейте болтовню
1 Эбенезер Скрудж — персонаж повести Чарльза Диккенса «Рождественская песнь», а также многочисленных фильмов, поставленных по этому литературному произведению. Один из самых больших скупердяев в истории мировой литературы. — Примеч. ред.
ворчливого, обвиняющего прошлого и ускользающего, назойливого будущего — и тревожность пойдет на убыль. Восприятие обострится. И перед вами встанет вопрос: что нам делать с этим всеобъемлющим «сейчас», огромным, настоятельным настоящим, раз оно у нас есть? Должны ли мы «смаковать» момент, как святые? Или «хватать» его, как психопаты? Должны ли мы размышлять над природой опыта? Или нам следует сосредоточить свое внимание исключительно на неистовой погоне за немедленным вознаграждением?
Несколько лет назад я совершил путешествие в один из отдаленных монастырей Японии в поисках разгадки некоей тайны. Тайна касалась испытания, которому подвергали тех, кто достиг чистых духовных вершин высших боевых искусств.
Это испытание состояло в том, что один человек стоял на коленях, опустив руки вдоль тела, с завязанными глазами, а за ним стоял другой — с самурайским мечом, занесенным над головой первого. В какой-то момент, неизвестный для коленопреклоненного противника, стоящий сзади ударяет мечом по корпусу человека, нанося ему рану и, возможно, даже убивая. Тем не менее непостижимым образом удар как-то отклоняется. А мечник оказывается разоруженным.
Это кажется невероятным. И, тем не менее, это происходит. Испытание, которое я описал вам сейчас, абсолютно реально: это древний ритуал с тщательно отрепетированной хореографией, проводимый в огромных тайных доджо в Японии и высокогорье Гималаев. Он стал рутиной для тех, кто достиг просветленного величия и чей разум поднялся на мили от разума обладателей черного пояса.
В наши дни, к счастью, используют пластмассовый меч. Но были времена, когда гораздо меньше думали о здоровье и безопасности, и тогда меч был настоящим.
Почти прозрачный сенсэй, которому было далеко за восемьдесят, открыл секрет.
«Человек должен до конца опустошить свой ум, — сказал он мне, когда мы сидели, скрестив ноги, в саду на горе Танзава среди сирени и облаков, в гуще древних буковых лесов. — Человек должен полностью сосредоточиться на “здесь и сейчас”. Когда человек входит в это состояние, он способен ощутить запах времени. Почувствовать волны времени, омывающие наши органы чувств. Мельчайшие волнения можно обнаруживать на огромном расстоянии. И становится возможным перехватывать сигналы. Часто кажется, что два бойца движутся одновременно. Но это не так. Это нетрудно. Этим можно овладеть благодаря практике».
Перечитывая заново то, что рассказал мне старый сенсэй, я вспомнил слова нейрохирурга-психопата, с которым мы познакомились в четвертой главе. Я еще не знал его в то время, когда ездил в Японию. Но если бы мы были знакомы, я сразу вспомнил бы, как он описывал то, что чувствует перед сложной операцией.
И тот старик в монастырских черных штанах-хакама и кроваво-красном кимоно понимающе улыбнулся бы в ответ.
Отчет хирурга о психическом состоянии, которое он называет «суперздравомыслием», — «альтернативном состоянии сознания, проистекающем из точности и ясности», кажется очень похожим на описание состояния разума, о котором рассказывал сенсэй: состоянии разума, в которое должен войти коленопреклоненный «сомелье времени» с завязанными глазами, чтобы разоружить своего противника, владеющего мечом.
Все это напоминает нам и о работах Джо Ньюмена, который, как вы помните, в своей лаборатории в Висконсинском университете продемонстрировал, что на самом деле нельзя сказать, что психопаты не чувствуют тревогу в определенных ситуациях. Просто они не замечают угрозу: все их внимание целиком сосредоточено на выполняемой задаче, а все внешние отвлекающие факторы безжалостно отфильтровываются.
Обычно, если речь идет о психопатах, этот фокус считают зловещим. Сразу же возникает образ: холодный, не испытывающий чувства вины убийца, рыщущий по городским окраинам, как богомол, в поисках идеальной жертвы; диктатор, виновный в геноциде, безразличный к законам морали и гражданского права, одержимо стремящийся заставить замолчать всех инакомыслящих в своем стремлении достичь культурного и политического всемогущества.
