Первая встреча, последняя встреча... - Валуцкий Владимир Иванович (лучшие книги читать онлайн бесплатно TXT) 📗

За окном тихо отплывала платформа, на которой с букетом цветов и в белом платье стояла девушка — светлая и загадочная, как сон…

— Все, отец, — твердо сказал Збруев. — Больше не отвлекаемся! Счеты у вас есть?

Получив от проводника счеты, Збруев присел рядом с ним в служебном купе.

— Итого — осталось двадцать восемь дней… Откидываем на дорогу пятнадцать суток…

Збруев разграфил лист в своем блокноте.

— День приезда, день отьезда — один день… Значит, остается тринадцать… Тринадцать на шесть делится?

— Смотря чего делить, — отозвался проводник.

— Не делится, — сказал Збруев. — Два получается, будем считать с хвостиком… — он записал что-то на листке. — По два с хвостиком дня на… остановку. Маловато. Ну ничего! Теперь будем жить по системе.

Збруев открыл блокнот и нацелился в него авторучкой.

— Значит, следующая у нас — Терентьева!

«Подруга! Больше пряжи!» — начертано было на плакате, где девушка в модненьком комбинезоне протягивает к прохожим руки. Збруев оглядел плакат — и двинулся дальше, раздвигая могучим плечом вокзальную толпу.

— Дорогие девушки! — объявляло меж тем вокзальное радио. — Мы рады вашему приезду. В нашем городе требуются прядильщицы, мотальщицы, крутильщицы, тростильщицы, фасовщицы, браковщицы…

У входа в привокзальный скверик Збруев остановился и огляделся еще раз. Мимо Збруева спешили горожане, которые были преимущественно горожанками.

Из-за кустов в него целилась копьем гипсовая спортсменка.

Поискав глазами, Збруев нашел наконец в толпе, представителя сильного пола. Тот стоял, прислонясь к афишной тумбе, и ел мороженое.

— Пионер?.. — обратился к нему Збруев.

— Ну пионер, — согласился мальчишка.

— Родной край знаешь?

— А чего?

— Как тут у вас?.. население, снабжение?

— Население двадцать пять тысяч, — сказал мальчишка. А в магазин бабушка ходит.

— Старшим нужно помогать, — заметил Збруев. — Ну, а климат?

— Наш город расположен на Среднерусской возвышенности… — уверенно начал знаток родного края, но Збруев перебил:

— Ну а где тут женское общежитие номер тридцать один— знаешь?

Мальчишка весело лизнул мороженое.

— Так они все — женские!..

Девушки возвращались с работы.

— Терентьева, к тебе солдат! — услышал Збруев, хоронившийся в тени фикуса, голос вахтерши — и взволнованно выступил из засады.

Посреди вестибюля, остановленная окриком, стояла молоденькая миловидная девушка.

Некоторое время они молча смотрели друг на друга. А потом — так же молча — девушка побежала вверх по лестнице. Следом, оглядываясь на Збруева, понеслись ее подруги.

Збруев удивленно посмотрел на вахтершу, исчез в тени фикуса — и появился с чемоданом.

— Вернись, тебе говорят!.. — убеждали Надю подруги.

Надя, растерянная, сидела на кровати, под журнальным портретом Збруева.

— Ни за что!

— Ждет ведь!..

— А зачем он приехал?..

— А зачем писала?

Надя готова была расплакаться:

— Откуда я знаю, зачем писала… ничего не знаю… — Но тут раздался деликатный стук в дверь, и все смолкли, как по команде.

Надя метнулась к збруевскому портрету, сорвала его и сунула под подушку.

Сначала в дверях возник чемодан, а за ним — и сам Збруев.

— Збруев. Константин Яковлевич, — помолчав, представился он.

— Ольга… — тоже после паузы ответила одна из подруг.

— Збруев.

— Анастасия.

— 3бруев.

— Людмила Владимировна, — представилась самая старшая — и Збруев оказался перед Надей.

— Константин. Вы… меня не узнали?

— Узнала… Девочки! — пискнула Надя, заглянув за спину гостя.

Збруев оглянулся — в комнате уже никого не было.

— Вот… думаю… — сказал Збруев, — заеду, посмотрю, как живет девушка… Все-таки фотография не дает представления об образе жизни. Может… помощь, поддержка нужна?

— Н… нет…

— Или совет?..

— Нет…

— Ясно. — Збруев помолчал. — Очень меня ваши письма тронули. И листок… помните, вы прислали, засушенный… красивый такой…

— А! — уцепилась за это Надя. — Это с клена! — она отбежала к окну. — Вон парк культуры, видите?..

— Ага! Там? — Збруев встал рядышком.

— Да, природа у нас достопримечательная! — раздалось за их спинами, и неизвестно откуда взявшийся озабоченный немолодой человек представился:

— Евстигнеев, Семен Семеныч. Комендант-воспитатель.

— 3бруев.

— Очень приятно, — неискренне молвил воспитатель и повернулся к девушке: — Что же ты, Надя, гостя плохо принимаешь — в комнате, в тесноте?..

Он подхватил збруевский чемодан — и все вышли в коридор.

— Общежитие у нас чисто женское, — на ходу пояснял Евстигнеев тоном гида. — Вот это — коридор… здесь — комната быта… душевая…

— Занято! — гаркнул из-за двери чей-то бас.

— Временное явление… — отпустил дверную ручку Евстигнеев. — Через год в нашем городе откроют мужскую баню… — Тут комендант чуть не споткнулся о голопузого ползунка. — Кондратюк! Забери ребенка!

Из ближайшей комнаты вышел парень в тельняшке и ребенка забрал.

— Тоже временное явление, — невесело объяснил Евстигнеев. — Через месяц получают квартиру… Ну а вам — сюда!

И комендант распахнул двери красного уголка.

— Вот вам шахматы, газеты, журналы… — Он включил полный свет, расставил фигуры и нажал кнопку шахматных часов. — Играйте, беседуйте! Теперь — совсем другое дело! — И вышел, оставив дверь открытой.

Не успел Евстигнеев сделать трех шагов по коридору, как из-за поворота, громко трезвоня, выехала девочка на трехколесном велосипеде. Комендант отступил к стенке и только вздохнул, глядя ей вслед.

А Збруев и Надя сидели перед расставленными фигурами.

— Так что, начнем? — спросил Збруев.

— Я… не умею.

— А чего тут уметь? Главное — знать фигуры. Вот этот, с шишкой, — король, а эта, в форме лошади, называется конь.

Надя занялась осмотром коня, а Збруев — поиском новой темы разговора.

— Вы знаете, что такое пи-мезон? — вдруг спросил он.

— Нет.

— Это частица такая, вроде бы она есть, а вроде бы ее нету… У нас в части вообще очень интенсивная культурная жизнь, — сказал Збруев. — Артисты, писатели перед нами отчитываются… Тихонов, Бабочкин… Дроздова…

— И Дроздова?

— Запросто.

— А… — спросила Надя, — сколько километров вы сюда ехали?

— Семьсот, — сказал Збруев.

— Семьсот?..

— Семьсот… тридцать два, — уточнил Збруев.

Помолчали. Надя выглядела потрясенной.

— А вот… — решилась наконец она, — помните, вы мне писали… про вьюгу?.. Как стоите на посту и думаете про далеких друзей и подруг. Вам… очень холодно было тогда?

— Служба, — отозвался Збруев. — А вы… если вы мои письма помните, значит… они вроде затронули вас, не оставили, как говорится, равнодушной?

— Значит, как конь ходит?.. — уклонилась от ответа Надя.

— Конь ходит буквой «Г». — Збруев задумчиво поскакал конем по доске. — Ну а я вот сейчас вроде на нейтральной полосе. Устраиваться надо в гражданской, личной, так сказать, жизни…

— Что же это мы не играем? — поспешно отозвалась Надя.

— Да ну их, шахматы! — воскликнул Збруев. — Чего в них играть? Лучше разговаривать.

Надя опустила глаза.

Наступила долгая пауза. Тикали шахматные часы.

— Только чего это мы так разговариваем… как все равно незнакомые, — сказал Збруев. — Зовите меня просто Костя, а я вас — Надя, хорошо?..

По коридору, гася лишние лампочки, шел Евстигнеев.

— Масленкин, на выход, время! — постучал он в дверь, из-за которой слышались гитара и мужское пение, — и направился дальше, к красному уголку.

Надя и Збруев по-прежнему сидели за столиком, но вместо шахматных часов между ними стоял збруевский транзистор, и из него лилась лирическая музыка.