Отсрочка (стихи) - Быков Дмитрий Львович (книги онлайн полные версии бесплатно TXT) 📗
стоять ему не дано.
Я уже не дивлюсь никакому диву. На мою судьбу
снизошел покой.
Иногда листаю желтую "Ниву", и страницы
ломаются под рукой.
Приблудилась дурочка из деревни: забредет,
поест, споет на крыльце
Все обрывки песенки, странной, древней,
о милом дружке да строгом отце.
Вдалеке заходят низкие тучи, повисят в жаре,
пройдут стороной.
Вечерами туман, и висит беззвучье над полями
и над рекой парной.
В полдень даль размыта волнами зноя,
лес молчит, травинкой не шелохнет,
И пространство его резное, сквозное
на поляне светло, как липовый мед.
Иногда заедет отец Паисий, что живет
при церковке за версту,
Невысокий, круглый, с усмешкой лисьей,
по привычке играющий в простоту.
Сам себе попеняет за страсть к винишку,
опрокинет рюмочку - "Лепота!",
Посидит на веранде, попросит книжку,
подведет часы, почешет кота.
Иногда почтальон постучит в калитку - все,
что скажет, ведаю наперед.
Из потертой сумки вынет открытку
(непонятно, откуда он их берет).
Все не мне, неизвестным: еры да яти,
то пейзаж зимы, то портрет царя,
К Рождеству, Дню ангела, Дню печати,
с Валентиновым днем, с Седьмым ноября.
Иногда на тропе, что давно забыта и,
не будь меня, уже заросла б,
Вижу след то ли лапы, то ли копыта,
а вглядеться, так может, и птичьих лап,
И к опушке, к черной воде болота,
задевая листву, раздвинув траву,
По ночам из леса выходит кто-то
и недвижно смотрит, как я живу.
1991
* * *
Ты вернешься после пяти недель
Приключений в чужом краю
В цитадель отчизны, в ее скудель,
В неподвижную жизнь мою.
Разобравшись в записях и дарах
И обняв меня в полусне,
О каких морях, о каких горах
Ты наутро расскажешь мне!
Но на все, чем дразнит кофейный Юг
И конфетный блазнит Восток,
Я смотрю без радости, милый друг,
И без зависти, видит Бог.
И пока дождливый, скупой рассвет
Проливается на дома,
Только то и смогу рассказать в ответ,
Как сходил по тебе с ума.
Не боясь окрестных торжеств и смут,
Но не в силах на них смотреть,
Ничего я больше не делал тут
И, должно быть, не буду впредь.
Я вернусь однажды к тебе, Господь,
Демиург, Неизвестно Кто,
И войду, усталую скинув плоть,
Как сдают в гардероб пальто.
И на все расспросы о грузе лет,
Что вместила моя сума,
Только то и смогу рассказать в ответ,
Как сходил по тебе с ума.
Я смотрю без зависти - видишь сам
На того, кто придет потом.
Ничего я больше не делал там
И не склонен жалеть о том.
И за эту муку, за этот страх,
За рубцы на моей спине
О каких морях, о каких горах
Ты наутро расскажешь мне!
* * *
Если шторм меня разбудит
Я не здесь проснусь.
Я.Полонский
Душа под счастьем спит, как спит земля под снегом.
Ей снится дождь в Москве или весна в Крыму.
Пускает пузыри и предается негам,
Не помня ни о чем, глухая ко всему.
Душа под счастьем спит. И как под рев метельный
Ребенку снится сон про радужный прибой,
Так ей легко сейчас весь этот ад бесцельный
Принять за райский сад под твердью голубой.
В закушенных губах ей видится улыбка,
Повсюду лед и смерть - ей блазнится уют.
Гуляют сквозняки и воют в шахте лифта
Ей кажется, что рай и ангелы поют.
Пока метался я ночами по квартире,
Пока ходил в ярме угрюмого труда,
Пока я был один - я больше знал о мире.
Несчастному видней. Я больше знал тогда.
Я больше знал о тех, что нищи и убоги.
Я больше знал о тех, кого нельзя спасти.
Я больше знал о зле - и, может быть, о Боге
Я тоже больше знал, Господь меня прости.
Теперь я все забыл. Измученным и сирым
К лицу всезнание, любви же не к лицу.
Как снегом скрыт асфальт, так я окутан миром.
Мне в холоде его тепло, как мертвецу.
...Земля под снегом спит, как спит душа
под счастьем.
Туманный диск горит негреющим огнем.
Кругом белым-бело, и мы друг другу застим
Весь свет, не стоющий того, чтоб знать о нем.
Блажен, кто все забыл, кто ничего не строит,
Не знает, не хранит, не видит наяву.
Ни нота, ни строка, ни статуя не стоит
Того, чем я живу, - хоть я и не живу.
Когда-нибудь потом я вспомню запах ада,
Всю эту бестолочь, всю эту гнусь и взвесь,
Когда-нибудь потом я вспомню все, что надо.
Потом, когда проснусь. Но я проснусь не здесь.
* * *
Он жил у железной дороги (сдал комнату
друг-доброхот)
И вдруг просыпался в тревоге, как в поезде,
сбавившем ход.
Окном незашторенно-голым квартира глядела во тьму.
Полночный, озвученный гулом пейзаж открывался ему.
Окраины, чахлые липы, погасшие на ночь ларьки,
Железные вздохи и скрипы, сырые густые гудки,
И голос диспетчерши юной, красавицы наверняка,
И медленный грохот чугунный тяжелого товарняка.
Там делалось тайное дело, царил
чрезвычайный режим,
Там что-то гремело, гудело, послушное
планам чужим,
В осенней томительной хмари катился
и лязгал металл,
И запах цемента и гари над мокрой платформой
витал.
Но ярче других ощущений был явственный,
родственный зов
Огромных пустых помещений, пакгаузов,
складов, цехов
И утлый уют неуюта, служебной каморки уют,
Где спят, если будет минута, и чай
обжигающий пьют.
А дальше - провалы, пролеты, разъезды,
пути, фонари,
Ночные пространства, пустоты, и пустоши,
и пустыри,
Гремящих мостов коромысла, размазанных окон тире
Все это исполнено смысла и занято в тайной игре.
И он в предрассветном ознобе не мог
не почувствовать вдруг
В своей одинокой хрущобе, которую сдал ему друг,
За темной тревогой, что бродит по городу,
через дворы,
Покоя, который исходит от этой неясной игры.
Спокойнее спать, если кто-то до света
не ведает сна,
И рядом творится работа, незримому подчинена,
И чем ее смысл непостижней, тем глубже
предутренний сон,
Покуда на станции ближней к вагону цепляют вагон.
И он засыпал на рассвете под скрип,
перестуки, гудки,
Как спят одинокие дети и брошенные старики
