Жертва - Антоновская Анна Арнольдовна (бесплатные книги онлайн без регистрации TXT) 📗
– О-о, – рассмеялся Элизбар, – у хевсур, спасибо, только пять: Арабули, Чинчараули, Архотиони, Шатилиони и Пирикитское. У тушин тоже есть Пирикитское. Хорошо живут, дружно, никогда не воюют между собой, как наши князья, лягушачьи потроха!
Переговариваясь, друзья незаметно въехали в извилистое ущелье. По сторонам поднимались высокие скалистые горы. Холодные голубые ручьи спадали с каменных уступов в Иори.
Напоив коней, «барсы» распрощались. Элизбар свернул направо и стал подниматься по тропинке вверх в Хевсурети. Матарс и Пануш из ущелья свернули в буйно разросшийся лес. Исполинские дубы, буки, белые тополя склонялись над орешником, кизиловыми зарослями. Тропа круто поднималась вверх, извиваясь над крутизной. Лес поредел. Он перемежался полянами, поросшими высокой волнующейся травой. На скатах чернели пашни. Сакли пшавов едва виднелись на высотах.
К Матарсу и Панушу подошли вооруженные пшавы. Отсюда начиналась узкая тропа в Габидацурское общество.
Матарс посмотрел на караван лошаков, навьюченных бурдюками с сыром и маслом. Они направлялись в Кахети. «Как раз для персов везут», – подумал Матарс. Пшавы вежливо выслушали Матарса, пропустили, но из предосторожности послали вслед «барсам» двух вооруженных.
В Телави оживление. Карчи-хан сегодня выезжает в Картли. Войско и обоз выступили еще вчера.
Симон нетерпеливо поглядывает на далекие горы. На выхоленного жеребца, цвета каштана, надевают чепрак с изображением меча Багратидов.
Изумился Карчи-хан, услыхав о намерении Саакадзе мирным путем заставить тушин признать власть шаха Аббаса и платить Ирану дань шерстью и скотом. Как Саакадзе рискует без войска отдаться в руки врага?!
Саакадзе объяснил о законе гостеприимства тушин. Он, Саакадзе, едет как гость, с одним оруженосцем. Это значит – он невредимым догонит Карчи-хана у ворот Тбилиси.
Карчи-хан запротестовал: жизнь Непобедимого подобна черному карбонату на мизинце шаха Аббаса. Разве не падет гнев «льва Ирана» на персидских сардаров, не сумевших уберечь жизнь истребителя османов?
Глаза Саакадзе насмешливо сузились. Он вынул из бешмета ферман с печатью: «О Мохаммет! О Али! Шах Аббас, раб восьми и четырех».
Карчи-хан низко склонился. В фермане шах-ин-шах поручал Непобедимому покорить грозному Ирану царства и ханства. Карчи-хан больше не возражал, он понял, шах доверил лично Саакадзе, своему амарану, Кавказские горы.
Сидя с Вердибегом за кофе, Карчи-хан негодовал. Не ему шах поручил внешние дела Ирана, а опять Саакадзе. Этот Непобедимый стал неприкосновенным, и куда он дальше поднимется, один аллах знает.
Вердибег успокоил отца. Гостеприимство тушин?! Оно не для Саакадзе! Он крепко прикован и колеснице шаха Аббаса. Если тушины, иншаллах, убьют Саакадзе, тем лучше. Слишком долго осыпает шах-ин-шах милостями этого грузина. В таких случаях сами ханы должны помогать шайтану убирать с дороги пожирателей шахских наград.
Карчи-хан согласился и даже обеспокоился: вдруг Саакадзе раздумает.
Утром Саакадзе, проводив Карчи-хана и Симона, сменил богатый персидский наряд на грузинскую чоху и золотой ятаган – на шашку Нугзара и в сопровождении Эрасти свернул напрямик к тушинской Алазани.
Лес густел. Стада оленей перебегали тропу. Где-то слышалась тяжелая поступь медведя, где-то таинственно взвизгивали, пищали, кто-то предупреждающе рявкнул. Эрасти на всякий случай попробовал шашку и приготовил стрелу. Кони осторожно переступали по едва заметной тропе. Эрасти казалось, он всю жизнь блуждает по лесу, никогда не выберется из чащи. Но вот залаяла собака. Кони пошли быстрее. Вскоре всадники проехали душистую прогалину, где паслись огромные стада буйволов и быков.
Георгий, разговаривая с Эрасти, торопливо взмахивал нагайкой.
Похолодало. Всадники пересекли лощину и опять въехали в дремучий лес, перевитый плющом и ползучими растениями. У крутой горы они спешились и, держа на поводу коней, продолжали путь, делая круги и обходы, спускаясь и поднимаясь.
Над деревьями взвился голубой дымок.
Георгий свернул к аулу Паранга. Еще издали он услышал гул голосов. На холме тесным кругом стояли тушины: впереди старые, позади молодые. Бросив Эрасти поводья, Георгий приблизился к жертвеннику Хитано. Устроенный на развалинах церкви святого Георгия, Хитано считался важнейшим жертвенником горной Тушети.
«Жертву приносит главный жрец, – решил Георгий, – значит, у тушин большое событие, а храбрецы не любят, когда нарушают торжество».
Не выходя из-за огромного дерева, он наблюдал за праздничным обрядом.
Вокруг жертвенника стояли деканозы со знаменами и священной утварью. Главный жрец держал пучок пылающих свечей и священное знамя. Жрец величественно обернулся к востоку и, потрясая знаменем, протяжно, нараспев читал молитву:
«Боже великий, да восхвалится и прославится имя твое, ибо небо и земля суть царство твое! И пресвятая дева Мария, матерь божия! Прослави, боже, твоих святых, покровителей наших, через которых изливается на нас твоя милость. Святой Георгий Цоватиставский, святой Федор! Вам приносятся сии малые и скудные дары, примите их достойно и свято, требуйте их от нас и не лишайте нас своего покровительства и ходатайства у бога. Умножьте в люльках чада, хлебоедов, оруженосцев, родоначальников, кисти врагов на наших дверях. Пошлите обилие и богатство, умножьте скот и земные плоды наши. Взрастите родителям детей, не имеющим даруйте их. Удостойте нас лето встретить благополучно и с победою над врагами. Не передавайте в руки мусульманские, сопутствуйте нам вашей помощью при переходе из долин в горы и обратно. Врагов и злонамеренных людей, идущих на стада наши, совращайте с пагубного пути их, и призовем ли вас против врагов, не отказывайте в прославлении имен ваших. Пошлите успех в набегах и охоте. Преследуем ли врагов, помогайте в погоне, защищаемся ли от них, посылайте помощь. Даруйте избавление от усиливающегося врага, от всяких бед, зараз, проклятий, злого привидения, наводнения, разрушения гор, завалов, огня – с коленопреклонением молим вас! Аминь».
– Аминь твоей благодати! – И народ поспешил приложиться к священным знаменам и реликвиям. Главный жрец поднял руки к небу. Тушины благоговейно пали на колени. Из рукавов главного жреца вылетели два белых голубя.
Деканозы громко возвестили: божество в образе голубей присутствовало на торжестве и вдохновляло главного жреца.
Белые пятна таяли в синеве.
Народ восторженно приветствовал улетевших голубей.
Деканоз взял горящий уголь и сжег клок шерсти на лбу каждой овцы, обреченной в жертву. Послышалось жалобное блеяние. Другой деканоз взмахнул священным кинжалом и оросил жертвенник кровью. Затем, обмакнув палец в теплую кровь, начертал у себя на лбу кровавый крест. Такой крест ставил деканоз поспешно подходившим тушинам.
Георгий подошел к хевис-бери.
– Марш-ихвало! – приветствовал Георгий главу народа. – Ходи невредимым!
– Георгий Саакадзе! – пораженный, вскрикнул Анта Девдрис.
Тушины на миг окаменели. Широко раскрытые глаза не мигая смотрели на виновника гибели тушинских витязей в Греми. Крестились: может, это наваждение? Может, это Мегой? Некоторые похолодевшими руками дотрагивались до жертвенника, другие невольно хватались за оружие.
– Марш-ихвало! – громко повторил Георгий. – Я к вам в гости пришел.
Тушины отдернули руки от оружия, словно прикоснулись к раскаленным углям.
– Если в гости пришел, садись на почетное место, – сказал Анта Девдрис.
Тушины молча расселись вокруг, и пир начался.
Георгий взял щепотку соли и крестообразно посолил лепешку. Тушины исподлобья наблюдали за Саакадзе, удивляясь знанию тушинских обычаев.
Громко восхищался Георгий скачкой джигитов, меткостью стрел и плясками.
Анта Девдрис выбирал лучшие куски для гостя и до краев наполнял чашу.
Молодые витязи, засучив рукава, метали кинжалы в кожаный щит, висевший на далеком дереве.
Георгий взял у Мети, младшего сына Девдрис, лук и, натянув тетиву, метнул стрелу. Высоко парящая птица оборвала полет и, перевернувшись в воздухе, камнем упала на жертвенник.
