Жертва - Антоновская Анна Арнольдовна (бесплатные книги онлайн без регистрации TXT) 📗
Деканозы встрепенулись. Они оживленно истолковали такое падение птицы как хорошее предзнаменование. Лица тушин посветлели.
Нысытившись трапезой и увеселениями, деканозы поднялись и, оканчивая праздник, величаво обошли вокруг жертвенника и вернулись к народу.
Поднялись и остальные. Торжество закончилось, народ расходился по саклям. За Анта Девдрис и Саакадзе на почтительном расстоянии следовали группы тушин. Эрасти на поводу вел коней.
Только сейчас Георгий спросил – почему праздник в будничный день.
Анта Девдрис сурово взглянул на Саакадзе:
– Два года назад тушины хотели спуститься на помощь царю Теймуразу, но вероломный шамхал вторгся в Тушети. Давно хотели отомстить, все было некогда: четыре войны с негойцами и чарильцами и три набега закончили. Сейчас празднуем победу и над шамхалом. Передай шаху: большая дань и многочисленный скот достались тушинам в добычу.
– Передам, если когда-нибудь встречусь. А много у вас убитых? – переменил разговор Георгий.
– Убит только один, остальные пали в честном бою. Бедный Ите, – вот идет, сын его бежал и убит врагом.
– Убит сын? – Голос Георгия дрогнул. – Но Ите у жертвенника пел и веселился!
– У нас не оплакивают трусов, – холодно сказал Анта, – и выражать сожаление родственников о смерти труса считается оскорблением.
– И я бы оскорбился, – сказал Георгий, остановившись у дверей, на которых синели прибитые кисти человеческих рук. Георгий не скрывал восхищения.
– Храбрец, добывший такие славные трофеи, достоин носить имя витязя!
– Это дом хелхоя, сын его пал в бою. Вот отважные воины оказали честь родным павшего. Мой младший сын тоже убил пять шамхальцев, ему пятнадцать лет, а он уже трижды дрался с врагами. Сыновья наши дружили, потому мой сын восемь кистей прибил к дверям родителей храбреца, а к моим две кисти, но я не обеднел… Старшие сыновья пригвоздили двадцать шесть, вся дверь украшена вражескими кистями.
– Ты счастливый, Анта… И мы любим нанизывать на плетни головы врагов.
– Головы врагов тоже хорошее украшение, – вежливо заметил Анта, – а как, солите?
– Просаливаем немного, лучше сохраняются.
Георгий знал обычай тушин: о важном не беседуют на ходу. Надо покорно подчиниться закону гостеприимства.
Каменная башня возвышалась над богатой саклей. Семья Анта Девдрис радушно встретила гостя. В честь Георгия зарезали корову. Задымился очаг. Спешно готовили разные кушанья.
Молодые дочери Анта внесли подносы. В чашах краснело вино и пенился ячменный налиток. Девушки настойчиво угощали Георгия и Эрасти, просили выпить за их здоровье.
Так тушинки встречают гостя. Георгий залюбовался. Длинное черное платье из тонкой шерстяной ткани резко оттеняло свежую белизну лица, оживленного румянцем и черными красивыми глазами.
Георгий скользнул по пестрому поясу младшей, туго перетянутому на гибкой талии.
Девушка, постукивая узорчатыми читами, обтягивающими стройные ноги, просила гостя еще выпить чашу вина.
Георгий незаметно остановил взгляд на унизанном серебряными пластинками и разноцветным бисером нагруднике. Девушка, вспыхнув, отвела глаза. На белоснежной шее зазвенело ожерелье, в ушах беспокойно качнулись серьги.
"Если в бою уцелею, непременно женю Даутбека и Элизбара на дочерях Анта, – подумал Георгий, – верность тушинок будет лучшей наградой для «барсов».
Внесли кушанья. Анта поднялся и стоя стал угощать Георгия. Только после долгих просьб и уговоров Анта согласился сесть и разделить с гостями ужин.
Георгий мысленно пожалел, что, уступая настойчивости хевис-бери, по горло насытился у жертвенника. Но ради успеха дела решил есть, насколько хватит мужества.
Девушки с еще большей настойчивостью уговаривали гостей утолить голод и жажду.
Старшая, отбросив с покатых плеч черные косы, придвинула поднос с медом и сыром. На руках зашумели браслеты. Эрасти едва сдержался, чтобы не поцеловать тонкие пальцы, унизанные перстнями, так шумело у него в голове от пива. Эрасти чувствовал, что пища у него уже лезет из ушей. Он умоляюще смотрел на Саакадзе. Но Георгий знаками приказал ему есть.
Наконец мучительный ужин кончился и женщины удалились. Эрасти ушел к коням. Георгий начал разговор: несметные силы персов снова переступили порог Кахети. Что ждет кахетинцев? Но он, Георгий Саакадзе, поднял меч и призывает тушинское общество на помощь благородному делу. Наконец он добился, – шах Аббас доверил ему иранское войско. Час мести настал! Церковь с ним. И Георгий протянул грамоту.
Анта долго вертел вощеную бумагу, увенчанную крестом, и наконец попросил Георгия «оживить слова».
Георгий медленно прочел обращение к тушинам архиепископа Феодосия. Упомянув о власти бога над человеком, зверем и птицей и сравнив шаха Аббаса с сатаной, превращающим дерево в пепел, воду в песок, а человека в прах, Феодосий сулил земные и небесные блага всем сражающимся с собакой шахом Аббасом: «Выкажи ныне веру свою во Христа, храбрость, мужество и братскую любовь», – закончил Георгий.
Внимательно выслушав, Анта сказал:
– Если враги нашли дорогу, – не устанут играть шашкой, пока им кисти не отрубишь. Такой у шакалов характер. Но с тобой у нас не общая дорога. Ты с персом против грузин шел, значит, против тушин.
Георгий согласился. Но ошибка воина во имя благородной цели не должна тревожить мудрого мужа. И Георгий, понизив голос, откровенно рассказал старому Анта о пережитой трагедии у теснин Упадари.
Но сейчас не время копать прошлое, надо спасать Кахети и Картли. А разве Анта рассчитывает на доброту персов? Или шах, поработив Кахети, позволит тушинам пользоваться пастбищами? Алванское поле в опасности. А разве перс снова не поможет шамхалу? Что выиграют тушины, отказавшись от благородной и выгодной помощи?
Анта указал Саакадзе на неприступность гор. Сейчас тушины разгромили шамхалат и, если надо будет, еще не раз выйдут на охоту за кистями. Без пастбищ тушины, конечно, не могут жить, поэтому всегда помогали кахетинцам и теперь помогут.
Но Георгий уловил колебание Анта и поспешил привести еще больше доказательств. Он пошел на унижение и признался, что был обманут коварным шахом.
Черная ночь опустилась на аул Паранга. Деревья словно надвинулись на угрюмые стены башен. Только в темном провале неба ярко горела большая звезда. За аулом выли волки, доносилось неясное бормотание медведя.
В саклях мерцали непривычные поздние огоньки. Тушины не спали. За горящими очагами взволнованно говорили о Георгии Саакадзе. Старики удивлялись его спокойствию, молодые – отваге. Зачем пришел к ним непонятный гость? С нетерпением ждали рассвета.
…Анта долго молчал. Наконец он обещал Георгию утром поговорить со старейшими.
– Э, Георгий, увяз ты в думе черной, как буйвол в тине болотной. Но не печалься, ложись, пусть будет мир под кровлей моей. Завтра народ на площади соберем. Наша молодежь любит лишний раз замахнуться шашкой.
Георгий знал, общественные дела решал хевис-бери со старейшими аула, и хотя им беспрекословно повиновались, но обычай требовал все дела выносить на обсуждение народа. Георгия беспокоило решение старейших, и он готовился к разговору на площади.
Одеяло, тюфяки из взбитой шерсти, мутаки, наваленные на тахту, – но напрасно Георгий пытается заснуть. «Добиться помощи тушин, значит, приблизить победу. Где теперь „барсы“, мои бедные друзья? Скачут по всей Картли, по грузинским землям, выполняя мой замысел. Главное – объединить всех. Даже князьям кланяюсь. Но я добьюсь признания азнаурского дела. Сначала надо изгнать персов, потом… Нет, Шадиман, раньше буду думать только о персах».
Ночью Георгию мерещились пролетающие всадники, дикое ржание коней, тревожный рокот рога. Он вскакивал, всматривался в темноту, зарывался в одеяло, но сон бежал от него. Саклю наполняли кровавые видения. Вот в пропасть скатываются кизилбаши. Вот на измятую долину упала последняя картлийская дружина. «Береги коня, береги коня!» – слышит Георгий. Он отбросил одеяло, вытер мутакой холодный пот и призывал утро.
