Базалетский бой - Антоновская Анна Арнольдовна (книги регистрация онлайн .TXT) 📗
Хмурясь, Даутбек сурово заметил, что поддержке нужна, когда в ней нуждаешься, а когда наступает время пиров, то и без побежденных можно обойтись.
Тут совсем некстати Папуна рассмеялся:
– Недавно, азнауры, в придорожном духане «Живая рыба» мне старик сказитель об Амирани рассказывал:
"Много зла принес людям чешуйчатый дракон и еще вдобавок проглотил дымчатую тропу, соединявшую землю с небом. На земле был вечный источник воды, а на небе – огня.
Не стерпел такого злодейства Амирани. Пошел он с нареченными братьями к месту, где раньше начиналась дымчатая тропа, свистнул так, что три дэва сгинули, три дуба треснули, три кабана онемели, и вызвал на бой чешуйчатого. Вышел дракон, бой принял. Три дня бились, три ночи бились – в единоборстве Амирани победил. Повалился трехглавый, а над ним – меч. Тут дракон забыл о зле и стал молить о пощаде, но Амирани помнил о добре и остался глух.
В первый раз занес меч – отрубил одну голову. Во второй – отрубил вторую. В третий – взмолился дракон: «Оставь хоть одну голову!» Отказал Амирани, выше гор меч вскинул. Побелел от страха дракон, взмолился вновь: «О Амирани, пощади! Клянусь, укажу тебе дорогу к красавице Камари. На мытье платья ее уходит семнадцать коков воды, а для просушки его – семь солнечных дней».
Соблазнительна Камари, кто спорит!
Но Амирани непоколебим: выше луны вскинул меч.
«О Амирани, – взревел дракон, – исполни хоть последнюю просьбу – и красавица Камари – твоя!»
«Знаю я драконовы просьбы! – улыбнулся Амирани и защекотал луну мечом. – Все же говори!»
Дракон позеленел от радости и такое попросил: «Из моей головы выйдут три червя, пощади ты их».
Отрубил Амирани последнюю голову дракона, выползли три червя: белый, желтый и синий.
«Убей и червей!» – упрашивают нареченные братья. Отмахнулся от них Амирани, так сказал: «Обещанное дракону выполню». Сказал так и отпустил червей. Вползли черви в дупло трех дубов, спустились оттуда в чрево огнедышащей горы, скрутились в три кольца.
Не стал, как старики советовали, окунать Амирани меч в кровь дракона, – на силу свою надеялся. Свистнул – и моря на горы обрушились, рыбы на вершинах забились, звезды на дне зазвенели. Пошел Амирани искать Камари. Идут за ним братья, храбро поют: «Амирани, алам-чалам!..»
Долго ходили. Горы и моря преодолели, долины и ущелья и уже вышли на прямую дорогу к огнедышащей горе, где замок Камари, похожий на огромный шар. Как вдруг – шипение! Оглянулся Амирани: ползут за ним три червя, насмешливо поют: «Амиран, алам-чалам!» – взвились, превратились в драконов, из ноздрей дым.
Ринулся на червей Амирани. В первый раз занес меч – убил белого червя. Во второй – убил желтого. В третий – увернулся синий и вмиг проглотил Амирани.
Долго бились братья, пускали стрелы, камни швыряли – а дракон невредим и от них все дальше убегает. Тогда один крикнул: «Амирани, вспомни о запасном кинжале!» Услыхал Амирани крик нареченного брата, выхватил из ноговицы кинжал – искрошил сердце дракона. Пробил Амирани ногой чешуйчатую броню, наружу выскочил, а у самого волосы, как лес, стоят, запутались в них три ветра.
Из пасти же дракона дым повалил, серую тропу образовал. Круто вскинулась тропа: где началась – там лед, где оборвалась – там огонь. Пить захотел Амирани, отколол мечом кусок льда, а растопить нечем. Окунул Амирани меч в кровь дракона, храбро взошел на зыбкую тропу…"
– И хорошо сделал! Иначе кто бы у бога огонь для людей похитил?
– Он-то хорошо сделал, – хмуро проронил Гуния, – но ты, благородный Папуна, к чему нам такое поведал?
– Об этом в духане тоже один весельчак спросил сказителя. И мудро ответил старик: «Видите, люди, нельзя оставлять врагу потомство. Врага надо целиком уничтожать, с корнем, – иначе как спокойным быть? Враг и после смерти опасен, ибо пытается тень набросить на своего победителя; а тень – черное пятно, ни льдом, ни огнем не вытравишь».
Неловко стало азнаурам, замолчали. Лишь Дато от удовольствия облизывал губы. А солнечные блики на своде по-прежнему то становились ярче, то тускнели.
И тут, как нельзя вовремя, вбежал старый слуга Нугзара Эристави. Его давно мучила совесть, что против Моурави, которого любил доблестный Нугзар, отец Русудан, затевается кровавое дело: «Нет, пусть княгиня Русудан сжалится над верным рабом, пусть приютит у себя. Он не будет свидетелем позорного дела».
Выслушав внимательно арагвинца, Саакадзе поспешил сообщить съезду о душетском «заговоре». Моурави признался, что он даже обрадовался. Так лучше. Сильные князья соберутся в один час и в одном месте. Уничтожить змеиную свиту следует одним ударом. Ведь среди княжеских дружинников немало не только обученных им, Моурави, но и обласканных. Особенно месепе. Нет, обязанные перед родиной не пойдут против Моурави, не подымут оружие на дружинников, с которыми на Дигомском поле вместе ели, вместе пили, вместе песни доблестные пели.
И Георгий Саакадзе поспешил изменить план ведения войны, который и одобрили азнауры Верхней, Средней и Нижней Картли.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
Заманить Саакадзе в Тбилиси оказалось труднее, чем барса в золотую клетку. Потерпев неудачу, царь Теймураз стал изыскивать средства, как отомстить цареотступнику.
– Уж не ослышался ли я? – вознегодовал Зураб. – Царь не знает, какой местью удостоить ослушника! А если лишить его владений или превратить Великого Моурави в бездомного нищего? Разве не сладостно подобное отмщение?
– Разорить Саакадзе! Разорить! – подхватили призыв арагвского шакала князья Верхней, Средней и Нижней Картли.
Словно осы, зажужжали они в замках. Носте! Кто из владетелей не завидовал богатству Саакадзе? Кто тайно не вздыхал, любуясь благородной красотой замка, любуясь садами на уступах и недоступными сторожевыми башнями? Кто алчно не взирал на тучные стада и табуны коней?
И помчались в Метехи, обгоняя друг друга, жаждущие и алчущие обогащения! Завладеть, завладеть стягом Саакадзе, перед которым еще так недавно они трепетали.
Злорадствуя, царь Теймураз поощрял раздоры владетелей из-за кости, пока не кинутой, и повелел Чолокашвили донести до слуха Саакадзе о происходящем.
И потянулись в Бенари «доброжелатели» Моурави.
– Раз так, то так! – принял вызов Даутбек.
В Бенари был спешно вызван мествире в короткой бурке.
Спор князей в Метехи длился уже три дня, а на четвертый нагрянуло духовенство, присланное католикосом.
Сначала князья опешили: кресты на рясах напоминали о суете сует, но потом еще яростнее заспорили.
– Наше владение сопредельно с землей Саакадзе! – кричали Магаладзе. – Еще при Георгии Десятом мы домогались Носте.
– Почему же царь Георгий не преподнес вам Носте на золотом блюде? – съехидничал Качибадзе. – Мои предки всегда дрались с предками Саакадзе и неоднократно разоряли эту фамилию. Выходит, не допускали возвышения беспокойного рода. Так почему не нам владеть поместьем царского ослушника?
Недобрый огонь вспыхнул в глазах Джавахишвили, седые брови изогнулись, как две сабли. Он так пыхтел, словно угодил в берлогу, обкуренную серой.
– Пусть Качибадзе хорошо припомнит, кто вел бесконечные тяжбы с фамилией Саакадзе! Или не мы, князья Джавахишвили, не далее как при Симоне Первом требовали земли азнауров Саакадзе? И при Георгии Десятом – свидетель бог! – был такой разговор, но ему предприимчивый Георгий Саакадзе, сын мелкого Шио, ухитрился оказать услугу и, как волк – овцой, завладел Носте.
И другие князья, отбиваясь от доводов соперников, в возбуждении метали слова, схожие с раскаленными камнями. Зал напоминал действующий вулкан, от которого до ада не более одного локтя.
Не рассчитывая получить Носте, – на него безусловно нацелился Зураб Эристави, – князь Цицишвили напомнил, что Саакадзе азнаур по прихоти судьбы, но князь по праву.
– Он пренебрегает почетным званием! – Тамаз Магаладзе брезгливо поморщился, будто прикоснулся к грубому плащу обедневшего азнаура.
