По багровой тропе в Эльдорадо - Кондратов Эдуард Михайлович (читаемые книги читать TXT) 📗

Так еще раз избежали мы страшной опасности, уготованной нам зеленым адом.

А сколько их было, этих опасностей и бед? Я вспоминаю, как близок к смерти был португалец Салвадор, которого укусил в руку отвратительный паук с туловищем величиной с кулак взрослого мужчины. Тогда Салвадора спас Аманкай: он высосал яд из ранки и натер ее какой-то пахучей травой. Он же рассказал нам, что этот гигант среди пауков — гроза маленьких птичек, которых он ловит в гнездах и высасывает до последней капли их теплую кровь. Нас кусали ярко-рыжие странные насекомые, достигающие размеров пальца ребенка, и после их укусов тело вздувалось, а неведомая лихорадка трепала несчастного солдата в течение нескольких дней. Нам попадались цветы, от запаха которых начиналась рвота и мучили головные боли, нас ранили ядовитые колючки — и язвы появлялись на руках. Трижды мы встречали на пути хозяина лесов — ягуара, однако, к счастью для него и для нас, он всякий раз уклонялся от нападения и удалялся в чащу. Но больше всего мы боялись змей. Здесь, в индейских лесах, в царстве сырости и тления, только на редкие кочки да на толстые, не успевшие сгнить сучья могла опираться нога пробирающегося сквозь заросли человека. Мы брели по зыбкой трясине, с хлюпаньем проваливались в нее чуть ли не по колено, и под любой кочкой, под каждым сучком могла таиться змея. Я не стану рассказывать об этих кошмарных днях. Но об одном происшествии, более всего поразившем меня, я не могу умолчать.

Это случилось под вечер, когда наш отряд, с великим трудом прорубив дорогу через густые заросли бамбука, вышел к неширокому, но чрезвычайно длинному озеру. Шедший одним из первых индеец Аманкай срезал своим ножом длинную бамбуковую жердь и, раздвинув густые камыши, с берега измерил глубину озера. Она оказалась небольшой, примерно по пояс, а грунт — не слишком илистым.

Убедившись, что путь в обход озера был бы слишком продолжительным и трудным, сеньор Орельяна принял решение переходить его вброд. Впереди всех он приказал идти Аманкаю.

Индеец уперся шестом в дно и легко скользнул в воду. Затем взялся за бамбук обеими руками и стал тихонько двигаться вперед, направляясь к толстенному гладкому бревну, чуть выступающему из воды в трех шагах от берега. Бревно, покрытое засохшим илом и спутавшимися водорослями, могло помешать нашему продвижению, и поэтому Аманкай, подняв шест, с силой оттолкнул им плавучее препятствие.

И тут произошло такое, о чем я буду вспоминать до глубокой старости, и всякий раз, когда перед моим мысленным взором вновь возникают события этих кошмарных мгновений, холодный пот выступает на лбу и мурашки страха бегут по телу. Гладкое бревно от толчка* индейца дугой изогнулось в воздухе, раздался оглушительный плеск, и мы увидели чудовищную красную пасть дракона. Миг — и перекушена, как соломина, крепкая жердь. С громким шипением, сверкая раскаленными углями злобных глаз, дракон уставился на остолбеневшего от ужаса индейца.

Я и сегодня не стыжусь признаться, что в те страшные мгновения у меня и в мыслях не было прийти на помощь бедному Аманкаю. С детства благоговел я. перед подвигом святого Георгия, который победил дракона, но увидев своими глазами чудище ада, я попросту окаменел. Вопль ужаса и отвращения вырвался у Хоанеса, уже готового было ступить в воду. Он отпрянул и упал на спину. Крестясь и дрожа, отступил от берега Муньос, попятился побледневший Хуан.

Шипящий дракон свернулся кольцом, с шумом ударил по воде хвостом и молнией ринулся на индейца. И в тот же миг наперерез чудовищу с берега стремительно прыгнул человек с мечом в руке. Мы увидели, как, падая в воду, он успел с силой рубануть стальным клинком пятнистую шею страшной змеи.

Казалось, проснувшийся вулкан забил со дна жалкого, мелеющего озера. Фонтаны брызг взметнулись в воздух, поднятые оглушительными ударами гигантского хвоста, вода будто закипела, забурлила водоворотами. Обезумевшее от боли страшилище оставило в покое несчастного индейца и яростно забилось в конвульсиях. Если бы оно задело Аманкая либо его отважного спасителя, участь их была бы решена: одним ударом хвоста дракон раздробил бы им кости. К счастью, этого не случилось: извиваясь, чудовище нырнуло на дно, появилось на поверхности озера шагах в тридцати и вскоре скрылось опять. Тем временем индеец и спасший его солдат благополучно выбрались на сушу.

Смельчака, который спас жизнь переводчику индейцу, звали Диего Мехия. Я плохо знал этого молчаливого и, безусловно, самого скромного солдата в нашем отряде. Признаться, незаметная фигура Диего раньше мало привлекала мое внимание: его низкое происхождение, необщительность и к тому же разница в возрасте — он был, по крайней мере, вдвое старше меня — не давали поводов для сближения. Сейчас, после всего происшедшего, я с восхищением смотрел на его невзрачную фигуру, на скуластое лицо с маленькими, глубоко запавшими глазами. Мне никак не верилось, что неказистый простолюдин оказался способным на столь героический подвиг.

Очнувшись от оцепенения, охватившего их при виде чудовища, солдаты громко восторгались поступком Диего, хлопали его по спине, дружески обнимали, трясли за плечи. Один лишь Хуан де Аревало хмуро смотрел в сторону озера. Я подошел к нему и заглянул в лицо: зубы его были стиснуты, глаза недобро сощурены.

— Что с тобою, друг мой? — негромко окликнул я его.

Хуан резко повернулся ко мне. Лицо его перекосила злая гримаса.

— Ты, я вижу, в восторге от геройства этого болвана, — холодно процедил он. — А я… Я презираю его, слышишь? Презираю! Как смел он, солдат короля, рисковать жизнью ради ничтожного индейца? Даже тысяча тысяч язычников не стоят одного испанского солдата, потому что на этой проклятой земле каждый из нас — посланец святой церкви… Ты пойми, Блас, пойми: нас — горстка, все мы зависим друг от друга, а их — легион. Они ненавидят нас… Эх!..

Он с досадой махнул рукой и отвернулся. Я молчал. Я не верил своим ушам: слова Хуана казались мне чудовищными. Наконец, я твердо сказал:

— Хуан, опомнись! То, что ты говоришь, — бесчеловечно и подло. Мехия спас человеку жизнь, он великий смельчак и герой… А ты…

Он не дал мне закончить. Он схватил меня за руки и яростно выкрикнул прямо в лицо:

— Если бы речь шла о жизни человека — да! Я бы низко поклонился ему, твоему Мехии. Я знаю, Блас де Медина, что сердце твое подобно воску. Ты чувствителен, Блас, и слезлив. Но я не хочу быть таким, заруби это на своем коротком носу!..

Не помня себя от гнева, я оттолкнул своего лучшего друга и схватился за меч. Хуан отступил на шаг. Он смотрел мне в глаза, и я увидел в его взгляде сожаление и скорбь.

— Блас, — тихо сказал Хуан. — Оставь в покое меч. Подойди ко мне и обними меня, мой дорогой Блас. Мы не смеем так жестоко играть нашей дружбой. Прости меня, друг, и бог простит нас обоих…

Гнев мой остыл. Мы обнялись и остались друзьями. Но горький осадок от ссоры остался в наших сердцах. В молчании мы присоединились к отряду, который уже отправлялся в обход озера.

Мы прошли не более двухсот шагов, когда зоркий Агиляр заметил в прибрежных камышах вытянувшееся тело гигантской змеи 13. Убедившись, что она мертва, мы подошли поближе. Размеры ее потрясали: толщина туловища не уступала бочонку, длина превосходила тридцать походных шагов. В сгустившихся сумерках трудно было различить ее цвет — лишь два ряда черных пятен явственно проступали на блестящей шкуре. На шее змеи зияла глубокая рана: для дракона индейских лесов удар испанского меча оказался роковым.