Вельяминовы - Дорога на восток. Книга 2 (СИ) - Шульман Нелли (читать книги полностью txt) 📗
Салли полюбовалась его жестким, красивым лицом — сине-зеленые глаза были окружены легкими морщинками, русые волосы только чуть поседели на висках: «Дэниел, может быть, как-то устроить с колледжем для Ната? Он ведь способный мальчик, жалко будет…»
Мужчина пожал плечами и обсосал кость: «Дорогая моя, кроме Свободной Африканской школы, я тебе ничего предложить не могу. Тамошний диплом он и экстерном получит — не зря к нему учителя из Гарварда ходят». Дэниел положил себе на тарелку еще кусок птицы: «И зачем ему колледж? Он будет гостиницей управлять».
Салли только вздохнула: «Хорошо. Дэниел, — она помялась, — а если ты признаешь Ната…»
— Милая моя, — он встал. Присев на ручку ее кресла, Дэниел привлек женщину к себе: «Мы с тобой об этом говорили. У меня карьера, сама понимаешь…»
— Понимаю, — слабо отозвалась Салли. Дэниел, целуя ее куда-то за ухо, шепнул: «Хочу десерт».
— Сейчас, крем лимонный… — она попыталась подняться, но Дэниел, устроившись на коленях, откинув ее юбки, усмехнулся: «Нет, тот, что слаще».
Салли стонала: «Я люблю тебя, люблю!», он, подняв руку, почувствовал под пальцами ее теплую грудь. Когда она сдавленно закричала, Дэниел, укладывая ее на ковер, решил: «У Констанцы заберу то кольцо, семейное, с жемчугом, и подарю его Салли. Констанца не заметит. Она и кольца-то не носит. А Салли будет приятно, почти как помолвка».
Женщина обняла его за шею. Дэниел, раздвигая ей ноги, ощущая ее сладость, облегченно выдохнул.
Мирьям разлила чай: «Все устроилось. Эта миссис Хардвик, — женщина хорошая, работящая, не пьет. У нее своя коптильня рыбная, от мужа покойного осталась. Она из больницы детей забрала, и в Линн повезла. Мы ей денег дали, немного. А ты отдохнувшей выглядишь, как твое заседание прошло?»
— Неплохо, — Мораг сидела у фортепьяно, перебирая ноты. «Дядя Дэниел детей здесь оставил, как обычно, — она развела руками, — они бедные, перекусили, и сразу спать пошли. Он карету гнал, как сумасшедший».
Мирьям только вздохнула и взяла бисквит: «Папа отдыхает, а Дебора вещи свои в порядок приводит, все же отплывать скоро. Тед на палубе бота заснул, бедный, как обратно шли. Давай, и мы с тобой на покой отправимся, Элайджа, раз теперь капитаном стал, — женщина улыбнулась, — думаю, на корабле ночевать будет сегодня».
— Мамочка, — Мораг повертела в руках платок — а что с моим братом случилось, с Меневой?
— Господь только знает, милая, — мать поднялась и поцеловала ее в лоб. «Наверное, пропал там, на западе, он совсем дитя был, как и ты».
Они пожелали друг другу спокойной ночи. Мораг, провожая мать наверх, отчаянно, подумала: «А если ей рассказать все? Она поймет, она добрая, она мне поможет…, Отправиться на озера…, В ноябре должен ребенок родиться. Мама и папа потом сделают вид, что сироту взяли. Но это папе надо говорить…, Нет, нет, никогда, слишком стыдно, я не смогу…»
Мораг, войдя в свою спальню, остановилась у окна. Залив был как на ладони. «Здесь они чай дяди Питера в гавань бросали, — невольно хихикнула женщина. «И папа там был, он в дядю Дэниела стрелял. А мама тогда дядю Дэниела из воды вытащила. Вот как все повернулось». Она заметила внизу, на газоне, какой-то блеск. Выйдя на балкон, Мораг строго сказала: «Тони! Ночь на дворе, тебе спать пора».
— Мама обычно в это время еще в редакции, — рассмеялась девушка. Она сидела, скрестив ноги. Тони была в холщовых штанах и моряцкой блузе, белокурые косы спускались на стройную спину. Рядом, на треноге, стоял бронзовый, походный телескоп. Тони записывала что-то в тетрадь.
— И что ты там наблюдаешь? — поинтересовалась Мораг. «Звезд не видно, белая ночь».
— Венеру, тетя, — рассеянно ответила девушка. Мораг, махнув рукой, зевнув, закрыла дверь.
— Иоганн Шретер и русский ученый Михаил Ломоносов, — писала Тони, — обнаружили на Венере атмосферу, что заставляет нас задуматься о сходстве этой планеты и нашей собственной. Кислород, который является основой существования жизни на Земле….
— Здравствуйте, — раздался сверху веселый голос.
Тони подняла голову и покраснела — он был высокий, широкоплечий, в матросской куртке и грубых сапогах. Каштановые кудри шевелил ветер. На загорелых щеках девушка увидела россыпь веснушек.
Тони поднялась и протянула ему руку: «Вы, наверное, капитан Кроу, младший. Мне тетя Мораг о вас говорила. Я ваша кузина, только дальняя, Антония Вулф. Дочь дяди Дэниела. Мы с вами никогда не виделись».
Она была тонкая, как мальчишка, с белокурыми, светящимися волосами, и темными, большими глазами. Тони вдохнула запах соли и смолы. Элайджа неожиданно робко спросил: «Это ваш телескоп?».
— Мама подарила, — кивнула Тони. «Меня интересует астрономия, — она стала загибать пальцы, — еще химия, физика, инженерное дело…, Мама сейчас в Нью-Йорке, она пишет статью о корабле, который двигается силой пара».
— Я бы хотел, — рассмеялся Элайджа, — хотел бы быть капитаном, на таком. Расскажите мне, — он все глядел на нее. Тони, смутившись, проговорила: «Я сейчас пишу заметки, о Венере. Там есть атмосфера, это уже доказано. Хотите послушать? — она села на мраморные ступени.
— Очень, — он кивнул и опустился рядом.
— Как доказал великий французский химик, Антуан Лавуазье, — начала читать Тони, — атмосфера Земли состоит из кислорода и водорода. Таким образом, мы можем задать себе вопрос — в какой пропорции должны быть смешаны эти газы для того, чтобы поддерживать жизнь на иных планетах….
Элайджа, сняв с себя куртку, набросив ей на плечи, все смотрел на серьезное, тонкое, сосредоточенное лицо девушки.
На пристани было людно. Элайджа, указав на корабль, что стоял со свернутыми парусами, гордо улыбнулся: «Видите, мисс Вулф, пятимачтовый. Я никогда еще на таком большом не ходил».
Он называл ее «мисс Вулф». Антония, несколько раз, краснея, поправляла его: «Просто Тони, капитан Кроу». Он тоже краснел и опускал лазоревые глаза. Он играл с мальчиками, катал их на боте. Как-то раз, сидя рядом с Тони на белом песке, Элайджа тихо спросил: «Мисс Вулф, а ваш отец — он по делам уехал?»
— Нет, — отозвалась Антония, — он здесь, в Бостоне. В гостинице живет, Freeman’s Arms. У папы там, — она замялась, — еще одна семья. У нас есть брат, единокровный, Натаниэль. Только мы его не видели никогда. Он мой ровесник, тоже тринадцать лет».
Элайджа помолчал. Мальчики визжали, брызгаясь водой.
— Это как? — наконец, спросил он и спохватился: «Мисс Вулф, простите, я не хотел…»
— Ничего, — Тони пожала острыми плечами. «Мои родители разъехались. Мама в Нью-Йорке, у нее газета, а у папы — Государственный Департамент, он в Вашингтоне живет. А ваши родители, — она взглянула на юношу, — всегда вместе?»
Элайджа и не помнил того времени, когда они не были вместе. Они с отцом уходили в плавание, мать стояла на причале, помахивая им рукой. Когда они возвращались, мать тоже — была на берегу, улыбающаяся. Дома пахло свежим хлебом и горячим кофе. Они садились за стол, и рассказывали матери и Деборе о новых отмелях, об осенних штормах, об островах и реках, что они видели в рейсе.
— Всегда, — улыбнулся Элайджа. «Папа только с мамой куда-то ездит, а она — с ним. Они друг друга очень любят, и я, — он помолчал, — я хочу, чтобы и у меня так было. Когда-нибудь».
Тони пересыпала песок из руки в руку, а потом спросила: «А почему вы оружия не носите? И ваш отец — тоже, я видела».
— Мы же квакеры, нам нельзя, — ответил Элайджа. «И вино нельзя пить. Мама с Деборой пьют. Мама сама вино делает, а мы, — он развел руками, — только чай с кофе. И воду, конечно».
Антония ухмыльнулась: «И на свадьбе у сестры пить не будете?»
Элайджа помотал каштановой головой. Потом прибежали мальчики, требуя еды, и больше они уже об этом не разговаривали.
— Позвольте, — Элайджа подал ей руку. Сзади раздался смешливый голос отца: «Хвастаешься, капитан Кроу?»
— Совсем немного, — поднял бровь Элайджа. «Что, «Гордость Лондона» пришли встречать?». Отец посмотрел на свой хронометр: «Вот и мама, и Дебора с Мораг. Мальчишки там вокруг них скачут. Да, она, кажется, уже на горизонте».
