Вельяминовы - Дорога на восток. Книга 2 (СИ) - Шульман Нелли (читать книги полностью txt) 📗
— Это камень, — пожала плечами Марта. «А Мишель — последний из де Лу, неужели ты думаешь, что мне чего-то ради семьи жалко?»
— Нет, — тихо ответил Тедди. Девчонки стали дергать его за полы сюртука и кричать: «Швартуемся, швартуемся!»
Мораг подняла на руки Теда и сглотнула: «Вот и папа приехал, милый мой!»
— Папа! — радостно завизжал ребенок. Тедди, первым сойдя с трапа, раскинув руки, заключил его в объятья.
Двери, что выходили на балкон в их спальне, были раскрыты, снизу был слышен визг детей. Мораг, стоя рядом с Тедди, — он курил сигару, — попыталась улыбнуться: «Им хорошо, весело. Тони Мартину свой телескоп показывает, смотри».
Стол был накрыт на мраморной террасе. Тедди, обняв Мораг за плечи, велел: «Пойдем. Здесь моя мама, твоя мама, тетя Изабелла — ты можешь все лето хозяйством не заниматься. И за Теда не беспокойся, пока он со всеми игрушками поиграет, что я ему привез, ему и в школу пора будет, — муж усмехнулся.
Мораг вспомнила сундуки с кашемировыми шалями, рулонами кружев и шелка, серебряный туалетный набор, шкатулку с гарнитуром из цейлонских сапфиров, флаконы с ароматической эссенцией, веера, зонтики, записные книжки и альбомы от Asprey, золотые, дамские часы с бриллиантами, — все, что подарил ей муж, все, что лежало сейчас в кладовых, и всхлипнула: «Тедди…»
— Пойдем, пойдем… — он захлопнул двери и подтолкнул ее к кровати. «Я ведь тоже, — Тедди стал раздевать ее, — скучал, милая моя…».
Потом, лежа головой на его плече, она расплакалась. Тедди, гладя ее черные волосы, добродушно сказал: «Все, все…, Больше не буду так надолго уезжать. Осенью мне в Нью-Йорк надо, но я к Рождеству вернусь. Иди сюда, — он перевернул ее на бок и поцеловал нежную шею: «Она меня любит, конечно. Как ее бросить, куда она пойдет? И Тед, ему нельзя без матери…».
Мораг стонала, закрыв глаза, чувствуя, как муж обнимает ее: «Его всю осень не будет. Они в Нью-Йорк уезжают, в Вашингтон…, Надо Теда с ними отправить. Или пусть его мама заберет, на озера. Никто ничего не узнает. Рожу и отнесу ребенка в больницу, там каждый день подкидышей оставляют. Буду затягиваться, никто не заметит… — она закричала, вцепившись зубами в подушку, и шепнула мужу: «Сейчас можно».
— Очень хорошо, — Тедди, тяжело дыша, откинулся на спину. Устроив ее у себя на груди, он потянулся за сигарой: «Думаю, мы в постели позавтракаем, милая».
Мораг, не поднимая лица, чувствуя горячие слезы у себя на глазах, тихо ответила: «Да».
В большой столовой было шумно. Элайджа, сидя рядом с Тони, — Мартин устроился напротив, — подмигнул ему: «Видишь, а ты боялся. Малыши все спать пошли». Подросток только закатил глаза: «А тебе младший брат не надоедает, Тони?»
— Нет, — она помотала головой, — Дэвид у меня хороший. Сейчас он в школу отправится, мы с ним только на каникулах будем встречаться.
— Юджиния даже на каникулах кого хочешь, загоняет, — сочно ответил ей кузен, — такой егозы еще свет не видел. Он понизил голос и кивнул в сторону противоположного конца стола: «А твой отец — министр иностранных дел?».
— Помощник госсекретаря, — почему-то вздохнула Тони. «А в следующей администрации, при Мэдисоне — будет вице-президентом, наверное. А потом… — она не закончила и поймала взгляд матери. Констанца была в роскошном, отделанном брюссельским кружевом платье, цвета слоновой кости, рыжие волосы, украшенные серебряным гребнем — рассыпаны по плечам.
— А пальцы все равно в чернилах, — отчего-то хихикнула Тони. Мать приехала спокойная, с томным румянцем на щеках, с нежным блеском в темных, больших глазах. Перед большим обедом Тони зашла к ней в спальню. Мать, уже одетая, стояла у стола, перебирая драгоценности в своей шкатулке.
— Что такое? — недоуменно спросила Тони. Мать обернулась и нахмурила лоб: «Ты не видела…». Она оборвала себя и покачала головой: «Нет, ничего». Констанца осмотрела шелковое, цвета палых листьев, платье Тони: «Очень хорошо. Как тебе бабушка и дедушка?»
Тони только восторженно ахнула. Дед говорил ей о России, Индии, Китае и Южной Америке, бабушка Изабелла, — Тони все никак не могла поверить в то, что эта легкая, невысокая, еще совсем молодая женщина, — ей бабушка, хоть и неродная, — бабушка Изабелла рассказывала о Марокко, и рисовала — быстро, мгновенно, прищурив серо-зеленые глаза. Рисовала так, что Тони только открывала рот и восхищалась.
Они с Дэвидом все время проводили с гостями. Мужчины сидели на террасе, покуривая. Капитан Кроу, как-то раз, выбив свою трубку, смешливо сказал: «Мы с Питером кузены, а живем теперь по разные стороны океана. И Дебора в Амстердам отправится. Однако же все равно, мы семья».
— Семья, — повторила Тони, глядя на бабушку Марту. Она была маленькая, изящная, с бронзовыми, даже не подернутыми сединой волосами. Она тоже, как мама, — курила тонкие сигарки, и пахло от нее, — сладко, волнующе — жасмином.
Мартин Кроу рассказал ей, что его мать знала Лавуазье и Робеспьера, что ее хотели казнить, во время французской революции, и что в Бретани ее называли Волчицей.
— Почему? — спросила Тони и вспомнила: «Мама с папой тоже во Франции поженились, мама мне говорила. Она там жила, писала книгу о революции».
— Она партизанским отрядом командовала, в Вандее, — небрежно ответил Мартин, и Тони изумилась. Он рассмеялся: «И сестра моя старшая, Элиза — там была, задания повстанцев выполняла».
— А почему она не приехала? — спросила Тони. «Она ведь маркиза, я помню».
— Де Монтреваль, — кивнул мальчик. «Мой племянник, Жан, еще маленький, а муж Элизы, Жюль, он военный, майор. Ему отпуск не дали, раз сейчас Наполеон с русскими договор заключает. После этого опять может война начаться».
— Мама, — спросила Тони, помогая ей застегнуть жемчуга на белой шее, — а ты, когда во Франции жила, — знала месье Лавуазье? Он ведь был великий ученый, почему его казнили?
Мать помолчала: «Знала, милая. А казнили, — она потянулась за эссенцией цитрона и провела серебряной пробкой по шее, — потому что Францией в то время правила банда мерзавцев, вот и все. Робеспьер, Марат… — она поморщилась. Тони, вдыхая горький аромат, поинтересовалась: «А их ты тоже знала?».
— Видела, — мать поднялась и поцеловала ее в лоб. «Беги, милая, я покурю и спущусь»
— Сюда никто не заходил, — Констанца в который раз перебирала драгоценности. «Только Изабелла, я ей свои платья показывала, и…». Она вспомнила, как после чая, поднимаясь наверх, услышала скрип двери. Муж стоял в коридоре, рассматривая китайские вазы.
— А, — повернулся он, держа руку в кармане сюртука, — я думал, ты здесь.
— Ты меня только что внизу видел, — пожала плечами Констанца. Дэниел что-то пробормотал и пошел к лестнице.
— Это он, — Констанца затянулась сигаркой. «Нет, но какой мерзавец…Я бы сама это кольцо ему отдала, если бы он попросил. Ладно, он сегодня здесь ночует, согласно правилам приличия, — женщина усмехнулась, — после обеда ему все и скажу».
Она потушила сигарку и сошла вниз, высоко неся рыжеволосую голову.
Уже после обеда, сидя с отцом на террасе, глядя на то, как Изабелла, устроившись с альбомом на ступенях, быстро рисует детей, Констанца тихо сказала: «Когда приедете в Нью-Йорк, папа, я тебя с мистером Фултоном познакомлю. Он великий инженер».
Она закрыла глаза и вспомнила ласковый голос Роберта: «Я прочитал первые три главы, и не мог оторваться, счастье мое. Но то, что ты пишешь о воздушном сообщении — это несбыточные мечты».
— Почему? — Констанца сладко потянулась и положила голову на его крепкое плечо. «В следующем веке, Роберт, от Нью-Йорка до Лондона можно будет добраться за сутки, обещаю. Жаль только, что мы этого уже не увидим».
Он помолчал: «Конни…». Женщина вздрогнула: «Антуан меня так называл».
— Конни, — повторил Фултон, гладя ее по голове, — обещай мне, что больше не будешь ездить на территории. Это ведь опасно, там индейцы…
Констанца приподнялась на локте и рассмеялась: «Ты не поверишь, Роберт, но индейцы — тоже люди. У меня там есть друзья, меня там, — она подышала ему в ухо, — Рыжей Лисой называют».
