Вельяминовы - Дорога на восток. Книга 2 (СИ) - Шульман Нелли (читать книги полностью txt) 📗
Констанца приподнялась в седле и рассмеялась: «Вот и они. Надо будет с этим Текумсе поговорить, Менева мне поможет. Большая удача, что он приехал. Читатели газету будут из рук рвать — интервью Констана с великим вождем запада».
Она помахала рукой Меневе и заметила в седле, впереди него — ребенка лет трех. «Сын, — ласково улыбнулась Констанца: «Вернусь в Нью-Йорк, поговорю с Робертом. Мне еще сорока нет, рожу, конечно. Дэниел пусть хоть желчью изойдет, ничего он не сделает. Квартира с имением папе принадлежат. Тони в следующем году замуж выйдет. Даже если он откажется платить за школу Дэвида — ничего, справлюсь».
Она еще в прошлом году встретилась с Тедди и его нью-йоркскими партнерами.
— Разумеется, Констанца, — сказал потом Тедди, когда они сидели за кофе в его кабинете, — я свяжусь с Бромли, в Лондоне, а ты напиши дяде Джованни. Деньги будут лежать на его счету, в Англии. Никто концов не найдет, поверь мне, — Тедди весело улыбнулся. «Никто не будет знать, что это ты их посылаешь».
— И то хорошо, — мрачно подумала Констанца, спешиваясь, — что покойный Гамильтон устроил мне беспрепятственный доступ к моему счету в Банке Нью-Йорка. Вот же косность — замужняя женщина не может даже деньги взять, без разрешения супруга. Но все равно Дэниелу нельзя доверять. Будущий президент, — она горько усмехнулась и услышала голос Меневы: «Это и есть Рыжая Лиса! Беги, сыночек, поздоровайся».
Констанца раскинула руки и Хаим выругался: «Черт, она ребенка заслонила. Ладно, ему года три. Сейчас я всех перестреляю, а он далеко не уйдет, я с ним потом разберусь».
— Меня Менева зовут, — робко сказал белокожий, красивый, крепкий мальчик, остановившись рядом с Констанцей. У него были серо-синие глаза, и Констанца еще успела подумать: «Где-то я их видела».
Она услышала свист пули. Прижав ребенка к себе, женщина бросилась в густую траву прерии.
— Папа! — рыдая, крикнул ребенок. «Папочка!». Менева кинулся к ним. Накрыв своим телом Констанцу, он с ужасом ощутил что-то теплое у себя под ладонью. Рыжие, собранные в небрежный узел волосы медленно становились темными. Менева вытащил сына. Удерживая его в своих руках, индеец велел: «Текумсе! Сюда!»
Пули зацокали по граниту.
— Это из рощи, — понял Менева. Передав плачущего мальчика Текумсе, он приказал: «Отвези его в стойбище, и передай, чтобы готовились к бою. На всякий случай. Если я не вернусь — позаботься о нем».
Текумсе только кивнул и шепотом сказал: «Буду растить его, как своего сына. Это белые, — он посмотрел на развороченный выстрелом затылок женщины. Текумсе пригнулся, сжав зубы — еще одна пуля чиркнула его по плечу.
— Уезжай, — попросил его Менева и обернулся к роще: «Он там».
Менева почувствовал в глазах горячие, быстрые слезы и попросил прощения у Рыжей Лисы. «Я вернусь, — сказал он, ласково опуская тело в траву. «Вернусь и позабочусь о тебе. Но сначала — месть».
Менева проводил глазами Текумсе, — тот уносил мальчика к лошадям и вздрогнул — выстрелы прекратились.
— Надо уходить, — сказал себе Хаим, убирая ружье. «Второй индеец уже поехал на запад, сейчас других приведет. Это Текумсе, наверное. Менева моложе, как я слышал. В конце концов, задание я выполнил. Они ее тело трогать не будут, пусть лежит здесь. Мы с отрядом на нее якобы наткнемся, дня через два. Койоты, конечно, от нее отведают, но не настолько, чтобы нельзя было опознать. Звание полковника у меня в кармане».
Он тихим свистом подозвал своего гнедого, и вскочил в седло. Хаим выехал из рощи и оглянулся — прерия была пуста. «Что за черт, — нахмурился он, — был же этот, второй. Куда он пропал? За камнем, что ли, прячется?»
Он взвел пистолет. Проехав мимо тела Констанцы, — она так и лежала, уткнувшись лицом в густую, забрызганную кровью, траву, Хаим заглянул за скалу. Там никого не было.
— Сбежал, — хмыкнул Хаим. Повернув обратно, насвистывая, он полез за своим сигарами. Что-то ударило его по запястью, он почувствовал резкую боль в руке. Выронив плоскую шкатулку с сигарами, Хаим даже не успел выстрелить. Кожаное, тонкое лассо обвилось вокруг его тела. Он, дергаясь, пытаясь высвободиться, упал на землю. Гнедой заржал. Отряхнувшись, конь поскакал на восток.
Хаим поднял глаза и увидел человека — высокого, широкоплечего, но изящного, что вылезал из-под трупа Констанцы, держа в руке конец лассо. У него были темные волосы, большие, красивые глаза, замшевая куртка с бахромой была испачкана кровью.
Он дернул лассо, и Хаим выдавил из себя: «Золото…, У меня есть золото…»
У него действительно было золото — после каждого налета на индейские деревни он привозил Бирнбауму тяжелые мешочки с песком.
— Я его знаю, — понял Менева, глядя на серые глаза, на бледное, испуганное лицо. В светлых, пыльных волосах виднелась какая-то труха.
— Мне никто не поверит, — вдруг, горько, подумал индеец. «Он, конечно, признается, что убил ее, у меня все признаются, но белые мне не поверят. Рыжая Лиса, — он чуть не пошатнулся, такой сильной была боль где-то внутри, в сердце, — Рыжая Лиса…, Она же мне говорила, в Бостоне, что любит другого человека. Бедный…»
— Золото, — повторил Менева, разглядывая спутанного лассо Хаима. «Меня зовут Менева, или Черный Волк. Вы, должно быть, обо мне слышали, лейтенант Горовиц».
— Я майор, — сказал Хаим сквозь зубы.
Менева равнодушно посмотрел на него. Легко подхватив одной рукой Констанцу, индеец приказал: «Пойдемте».
— Меня заставили, — бормотал Хаим. «Это было приказание…, Безопасность страны».
Менева молчал.
— Откуда он знает английский? — вдруг подумал майор. «Ходили какие-то слухи, что его отец был белый. Бежать, бежать… — он, было, подался в сторону, но Менева, намотав на руку лассо, холодно сказал: «Не советую».
Хаим оглянулся на свое ружье и пистолет — они так и лежали в высокой траве, рядом со скалой. Менева довел его до рощи. Опустив тело на землю, индеец надежно примотал Хаима лассо к стволу дерева.
— Ему не вырваться, — подумал Менева. Забрав Констанцу, он ушел к маленькому ручью. Индеец осторожно, аккуратно раздел ее и закрыл глаза — ее кожа была белой, как снег на вершинах гор. «Я бы тебя похоронил, Рыжая Лиса, — сказал он грустно, нежно, обмывая ее тело, — но ведь тебе лучше лежать со своими людьми. Ты не волнуйся, никто тебя не тронет. Его конь побежал к белым, вас найдут».
Он натянул на нее замшевые, индейские брюки, рубашку и куртку и расправил намокшие кровью волосы. Менева построил помост из веток. Уложив на него Констанцу, наломав зелени, он окружил ее тело свежими, весенними листьями. Индеец закрыл ее темные глаза и нарвал цветов — ранних, скромных цветов прерии. Менева быстро сплел венок: «Мораг мне рассказывала. Как невеста. Какая она красивая». Он сглотнул и прижался губами к холодному, высокому лбу: «Прощай, Рыжая Лиса. Спи спокойно, я отомщу за тебя. Прощай, милая».
Менева вымыл руки в ручье. Вернувшись к дереву, скинув свою куртку, индеец вынул нож.
— Начнем, — сказал он.
В стойбище было шумно, типи уже были собраны. Менева, спешившись, увидел сына — тот сидел рядом с Текумсе, у костра. Закатное солнце золотило прерию. Мальчик стругал какую-то палочку и внимательно слушал Текумсе.
— Папа! — обрадовался маленький. «Папочка, ты жив!»
— Жив, жив, — Менева поднял его на руки и ласково спросил: «Ты уже собрал свои игрушки, свои книжки?»
— Да, — мальчик прижался головой к его плечу. «Беги, — велел ему отец, — мы скоро уезжаем». Менева опустился рядом с Текумсе. Забрав у него трубку, затянувшись, индеец долго молчал.
— Возьмешь всех воинов, — наконец, сказал Менева, — я с двумя десятками и сыном — отправлюсь на север, к лакота. Летом у тебя будет три тысячи человек, и я, конечно, тоже. Прерия запылает под копытами наших коней.
Текумсе смотрел в догорающий костер.
— Ты его убил? — спросил вождь.
— Это не было бы местью, — Менева пожал плечами. «Он не человек — он стрелял в спину безоружной женщине, он хотел убить ребенка. Я просто, — индеец помолчал, — открыл его истинное лицо. Сам знаешь, когда охотник становится вендиго, когда он пробует плоть другого человека — это сразу заметно. Я немного помог духам, Текумсе. Он теперь одинаков — внутри и снаружи. Пойдем, — Менева поднялся, — нас ждет долгий путь».
