Вельяминовы - Дорога на восток. Книга 2 (СИ) - Шульман Нелли (читать книги полностью txt) 📗
Дэниел чиркнул кресалом и услышал хриплый голос: «Мне надо отомстить тому мерзавцу…Меневе…, мистер Вулф. Я хочу вернуться за реку Огайо, там ведь тоже война».
— Локальные стычки, — Дэниел поднял бровь. «Мы этих индейцев скоро оттесним к горам, обещаю. Приедете с канадской границы и сразу отправитесь туда, полковник». Он порылся в ящике стола: «Пакет, передадите полковнику Уотсону, в Буффало, от него получите дальнейшие распоряжения. Желаю удачи, — он заставил себя прикоснуться пальцами к культе.
Когда Хаим, шаркая костылями по дубовому полу передней, вышел — Дэниел прислонился к мраморному камину. Глядя в огонь, он задумчиво сказал: «Когда я был капитаном, Уотсон служил у меня сержантом, вместе с Фрименом покойным. Жаль, что Нат погиб — у него бы рука не дрогнула. Ничего, у Чарли Уотсона тоже не дрогнет, он мне своим нынешним званием обязан. Правильно я решил — не вмешивать в дело того квакера-трезвенника. Он бы сразу побежал жаловаться в Палату, в Сенат…, Забыл, что он, в прошлом, британский гражданин. Скоро вспомнит, — Дэниел рассмеялся.
— Чарли Уотсон не побежит, он свою выгоду знает, — Дэниел, держа на весу салфетку, обтер кресло, где сидел Хаим. «Вот и славно. Тогда она будет свободна, любовь моя, мое счастье…»
Дэниел присел к камину. Вытянув длинные ноги, отпив виски, он вспомнил заснеженные улицы Вашингтона.
— Остановите, я пешком дойду, — велел Дэниел кучеру, завидев впереди знакомую, стройную фигуру в отороченном мехом соболя, уличном рединготе.
— Миссис Горовиц, — сказал он, нагнав ее, кланяясь, — позвольте, я вас провожу, все-таки скользко.
От нее пахло фиалками, белокурые волосы были прикрыты бархатным, цвета желудей, капором. Батшева подняла на него темные глаза и Дэниел понял: «Плакала. Господи, бедная девочка, это чудовище неделю как домой вернулось. Все лето в Цинциннати пролежал, а осенью они его в здешний госпиталь перевезли. Прячут от глаз людских, да и как не прятать, я читал его армейские документы и заключение врачей — тоже. Что ему стоило сдохнуть, так нет ведь — живет».
— Как ваш муж? — осторожно спросил он, когда они уже подходили к дому Дэниела — особняк Горовицей был за углом улицы. «Он вернулся из госпиталя, мне Меир говорил».
Батшева сглотнула и покраснела: «Спасибо, мистер Вулф…Ему немного лучше».
Он проводил ее до кованой калитки дома и ласково сказал: «Миссис Горовиц…Вы знайте, пожалуйста, что вы всегда можете со мной поговорить. Я ведь был знаком с вашими родителями. Я и сам — семья, вы видели родословное древо. И я рядом, — Дэниел улыбнулся, — ваш сосед. Просто приходите выпить чаю, в любое время».
Он был много выше ее. Батшева вдохнув запах сандала, — уютный, надежный, — робко взглянула в сине-зеленые, красивые глаза.
— Спасибо, мистер Вулф, — прошептала девушка и быстро пошла по дорожке к гранитному портику.
— Придет, — удовлетворенно сказал себе Дэниел, поворачивая к своему дому. «Непременно придет».
Хаим подождал, пока слуга разденет его. Он зашаркал в кабинет к отцу — тот сидел за бумагами. Хаим посмотрел на почти седую голову. Меир встал: «Ты присядь, сыночек».
Хаим отмахнулся: «Врачи велели мне больше стоять, ты же знаешь, папа». Меир посмотрел на изуродованный, без губ, рот и услышал тихий голос жены: «Хаим никогда не подаст на развод, ему важно, чтобы рядом с ним был любящий человек».
Меир обнял жену, — они лежали в постели. После долгого молчания, мужчина вздохнул: «Эстер…, Девочке двадцать один год едва исполнилось. Ты помнишь — они после свадьбы две недели вместе прожили, и потом Хаим уехал. И возвращался он всего несколько раз. Батшева и не знает его совсем. Зачем ее заставлять жить… — он не закончил. Эстер твердо ответила: «Хаим вылечится, уйдет в отставку и у них будут дети. Он ее любит. В конце концов, это долг жены — быть рядом с мужем, в горе и радости».
— Это у них, — Меир показал рукой на окно спальни. «А у нас, в таком случае, жена может подать на развод, ты знаешь законы».
— Батшева хорошая девочка, — ласково отозвалась жена, — она любит Хаима, и хочет быть с ним. Натан рано или поздно женится, появится вторая невестка, ей будет веселее. Спи, милый, — она поцеловала мужа в седой висок, — у тебя бюджет, ты устаешь.
Меир заснул. Эстер долго лежала с открытыми глазами, слушая свист зимнего ветра за окном. «У нее нет денег, — холодно подумала женщина, — ей не добраться до Нью-Йорка или Филадельфии, а больше раввинских судов и нет нигде. Да и не станет она ничего такого делать, она знает, что такое обязанности жены». Женщина вспомнила папку сына, что просмотрела в госпитале: «И вообще — у него все в порядке. А с лица, как говорится, не воду пить».
Меир налил сыну немного виски. Подождав, пока он выпьет, глядя в серый, прикрытый криво зашитым веком, глаз, он спросил: «Что хотел мистер Вулф?»
— Я еду на канадскую границу, — Хаим почувствовал, как дрожат у него культи, и велел себе: «Потом. Не при папе. В спальне. Надо будет с собой взять лауданум. Когда кончится — он в любой аптеке есть».
Он заставил себя не протягивать стакан за добавкой: «Там надо проследить за перемещениями британских войск. Ты только маме не говори, а то она волноваться будет. Сделаем вид, что я опять в госпиталь ложусь».
— Сыночек, — Меир положил руку на культю в черной перчатке, — может быть, не надо…
— Это приказ, а я солдат, — коротко ответил Хаим. «И всегда им буду. Спокойной ночи, папа».
Он зашаркал к двери. Меир, вернувшись к бумагам, закурил и откинулся на спинку кресла: «Так и получается. Дэниел никогда не узнает, что Хаим — его сын. Да и не сын он ему, он мой ребенок, и всегда им останется. Бедный мой мальчик. Может, если дети у него будут, ему легче станет».
В спальне было тепло, большая, под балдахином кровать, была разобрана. Хаим покосился на гардеробную. С тех, пор, как он вернулся из госпиталя, жена спала там — говорила, что еще не ходила в микву.
— Сегодня должна была пойти, — вспомнил он. Оглянувшись — дверь гардеробной была закрыта, — Хаим достал из шкапа орехового дерева бутылку виски и серебряную флягу с лауданумом.
Он выпил сразу полстакана обжигающей, янтарной жидкости и припал к горлышку фляги. Как и всегда, в голове блаженно зашумело. Он, улыбнувшись, протянул культю к запертому на ключ ящику шкапа.
Это ему дал армейский врач в местном госпитале. «Не вы первый с такими ранениями, полковник, — усмехнулся тогда доктор. «Женщинам это нравится. Даже если вашей жене поначалу будет непривычно — она войдет во вкус, поверьте».
Он ловко открыл ящик — Хаим уже научился управляться с культями и посмотрел на кожаный футляр. «Сегодня», — сказал себе мужчина.
— Батшева! — Хаим повысил голос.
Жена робко вошла в спальню. Она была в шелковом, на меху, халате, белокурые волосы, еще немного влажные, — распущены по плечам.
Она покраснела и пробормотала: «Я думала, сегодня в гардеробной поспать…, Ты ведь себя еще плохо чувствуешь, у тебя кошмары…»
Хаим, опираясь на костыли, оглядел ее: «Если ты будешь со мной рядом — мне ничего не приснится». «Наверное», — мрачно добавил он про себя. Каждый раз, когда ложился в постель — если голова не была приятно легкой от виски и опиума, — он видел перед собой темные, спокойные глаза Меневы и блеск стального лезвия совсем рядом со своим лицом.
— Я ведь ничего не знаю, — Батшева комкала на груди халат. «Элишева мне говорила, в Иерусалиме, и тетя Эстер тоже, что это очень приятно, лучше всего на свете. Но ведь тогда, после свадьбы…, он просто велел мне лежать на спине, и все. И я ничего не чувствовала, только было больно».
Потом ей уже не было больно, но она все равно удивлялась. Это была всего лишь обязанность, долгая, скучная, и ничего для нее не значащая. Батшева с удовольствием слышала тяжелое дыхание мужа. Она знала, что после этого ей можно будет повернуться на бок и спокойно заснуть. Больше ничего она и не делала — муж не просил. Он даже редко целовал ее, — Батшева просто раздвигала ноги и закрывала глаза, думая о чем-то другом.
