Время освежающего дождя - Антоновская Анна Арнольдовна (читаемые книги читать онлайн бесплатно .txt) 📗
Онбаши, изнемогающий от безделья, сосредоточенно пересчитывал шрамы на своих шафрановых скулах. Вдруг он оживился, протер глаза. Нет – не мираж! К башне подъезжали два всадника в грузинских чохах. Сарбазы так стремительно схватили под уздцы коней, точно боялись, как бы видение не исчезло.
Нарядный азнаур ловко спешился, за ним – его слуга. На просьбу прибывшего проводить его к Али-Баиндуру онбаши рассмеялся: «Хан сейчас кейфует в тенистом саду у прохладного фонтана, и пока он сам не позовет, ни один правоверный не смеет беспокоить всесильного».
Азнаур клялся, что у него важное дело. Но чем больше он пытался убедить, тем задорнее сквернословили сарбазы.
Наконец онбаши догадался послать за ага Керимом. Обрадованный чапар метнулся к воротам. Онбаши внимательно разглядывал прибывших смельчаков. Приехавший с азнауром слуга повернулся, вытянул из кармана цветной платок и стал вытирать потные уши фыркающих скакунов. На повелительный окрик азнаура он заботливо заткнул платок за пояс, поспешно снял запыленный плащ с плеч господина и принялся чистить его цаги.
Подошедший Керим покосился на усердствующего слугу и учтиво спросил азнаура, зачем гнали коней и откуда? Азнаур учтиво сообщил, что торопились с важным делом к Али-Баиндур-хану, а путь свой держали из далеких грузинских земель.
Керим бесстрастно слушал, и лишь на виске его запульсировала голубая жилка. Вдруг он заметил пристальный взгляд слуги:
– А тебе кто нужен?
– Ящерицы…
Сарбазы захохотали. Слуга флегматично вытащил из-за пояса платок и тщательно вытер седую бороду. Азнаур сообщил присутствующим о том, что его слуга приготовляет из ящериц целебный бальзам.
– Для души, – приложив руку к сердцу, добавил слуга и принялся описывать свойство стеллиона – горной ящерицы. – Толщина и мясистость не мешает ей ловко цепляться за отвесные камни. Любит она карабкаться и по заборам.
– Если для души, – подмигнул Кериму онбаши, – то лучший бальзам – жена хилого чувячника. Она тоже мясиста и, свидетель шайтан, не хуже твоей ящерицы прыгает через забор.
Сарбазы, опершись на копья, тряслись от хохота. Под нарастающий гогот стражи слуга спокойно посоветовал онбаши именно после жены чувячника смазываться ящерным бальзамом. Особенно хорошо в подобных случаях помогает ароматная мазь, вываренная из цинка. Эта приятная ящерица блещет гладкой чешуей и охлаждает желание, а ее ломкий хвост напоминает о назойливых мужьях, не всегда хилых.
Вдруг Керим побледнел и свирепо закричал:
– Клянусь Кербелой, этот джинн с ума сошел! Или ему неизвестно отвращение Али-Баиндура и к ящерицам, и к сомнительным лекарям? Исчезни, как дым!..
Уважаемого азнаура приму, а ты убирайся!
– Куда? На моем коне тюк с подарками знатному хану.
– Твоего коня тоже приму, он тебе вреден…
– А куда мне пойти? На базар? В дом для путешественников?
– Бисмиллах! Какое мне дело, куда ты отправишься? Хоть к шайтану под большой мост!
Азнаур бросил слуге несколько монет, Керим, не обращая больше на него внимания, приказал ввести коней в крепость и вежливо пригласил азнаура следовать за ним.
Провожаемый веселыми пожеланиями сарбазов не опоздать на кейф к шайтану, слуга медленно побрел к базару.
В харчевне, насыщенной запахом бараньего жира, он потребовал люля-кебаб, с голодной поспешностью завернул его в лаваш и, казалось, весь ушел в удовольствие от пряной еды. Потом, не торопясь, вышел на опустевшую улицу, разыскивая большой мост.
Темнело. Под каменной аркой сонно шевелилась зеленоватая вода. А на откосе поник дремотными ветвями пшат.
Когда мост утонул в сгустившейся мгле, послышался скрип песка. Керим, потрясенный, взволнованный, засыпал слугу вопросами: что привело друга в пасть бешеного льва?..
– Где Тэкле? – спросил Папуна.
– Здесь…
– Обманываешь! Почему она не на страже своего горя?
Керим поспешил успокоить Папула рассказом, почему царица в пятницу не должна покидать свой дом.
Проходя по горбатым улочкам, стиснутым глинобитными заборами, Керим свернул к оврагам, заросшим кустами трагаканта. Длинный путь позволил Кериму подробно поговорить и о страданиях нежной, как лепесток лилии, царицы и о возвышенном, как витязь Мохаммета, царе.
Разноречивые чувства волновали Папуна: согласись Луарсаб на побег, что будет в Картли? Снова смута, ненависть, кровь!.. А Тэкле? Может, Георгий и помирится с Луарсабом, но до трона не допустит. Глупец, попавшийся в западню шаха, годами заставляет страдать дорогое дитя у проклятой темницы. За такую Тэкле я бы тридцать раз поклонился Магомету. Ведь, прибыв в Картли, не трудно после пыльного путешествия снова выкупаться в святой воде и благочестиво улечься на христианском ложе.
Керим засмеялся.
– Ты что? Разве я вслух думал? – спросил Папуна.
– Вслух, ага Папуна. Счастье, что только я мог услышать твои мысли.
– А по-твоему, я не прав?
– Сердце, сверкающее подобно алмазу, не может быть неправым… Я осмеливаюсь тоже так думать… Аллаху следовало бы больше заботиться о бедняках, тогда меньше слезились бы глаза у нужды и меньше блестели бы алчностью у ханов. Жаль, не я на небе сижу.
– Бритый котел! Неужели ты думаешь, аллахи сидят на небе?
– А где же?
– В головах мулл и монахов.
– Страшное изрекают твои уста, ага Папуна.
– Правда всегда страшна, ибо обнажена, как обезьяна. Напротив, ложь любит так нарядиться, что за нею все бегают, как за танцовщицей.
– Ага Папуна, думаю, через три дня ты исчезнешь из Гулаби. Любящие тебя не позволят тебе дразнить судьбу.
– Э, Керим, если верить фарситской мудрости, то у каждого правоверного судьба висит на его собственной шее.
Открыв калитку на условный стук, Горгасал отпрянул: они, бедные люди, гостей не принимают. И внезапно бросился обнимать Папуна – по голосу узнал.
За темным пологом послышался нежный голос Тэкле. Папуна приложил палец к губам, – в таком виде он не покажется царице! И пока Керим и Горгасал доказывали неразумность его намерения, Папуна успел содрать седые усы, захватил горсть земли, смочил из кувшина водой и усиленно принялся стирать со щек желто-коричневую краску.
Керим в отчаянии схватился за голову, но Горгасал его успокоил: он сошьет для Папуна страшную маску.
Долго Тэкле, то смеясь, то всхлипывая, как в детстве, осыпала поцелуями Папуна, затем с потемневшими от ужаса глазами упала на тахту. Святая влахернская божья матерь! Куда приехал, Папуна? Нет! Нет! Сегодня же, дорогой друг, должен покинуть проклятое место!
– Невозможно, моя Тэкле, я подвергну Датико подозрениям.
– Датико? Датико тоже потерял разум?
– Напротив, за время путешествия со мной – поумнел. К тому же он привез письмо царю…
– Письмо? От… от Трифилия? Керим!..
– Дорогое дитя, я уже сказал, Датико поумнел, он предпочел тяжесть плена совместно с Баака счастливой жизни в Твалади с ведьмой.
– Прекрасная царица цариц, – перебил Керим, видя нетерпение Тэкле, – азнаур привез письмо царю от высокорожденной матери, царицы Мариам. Написанные по-персидски слова прочитал Али-Баиндур и благосклонно допустил азнаура в круглую башню.
– Но что написала Мариам моему царю?.. – От возрастающей тревоги у Тэкле дрожали ресницы.
– Жалуется царица Мариам: плохая у нее жизнь, просит царя смириться перед шахом, пожалеть ее.
– А еще? О чем еще просит бессердечная женщина? Почему докучает царю, и без того удрученному?
– Прекрасная из прекрасных цариц, мудрец сказал: «Взгляни на солнце, и да оставит тебя печаль твоя». Да излечится от печали царь Луарсаб, ибо он созерцает солнце в твоем сердце…
– Я хочу видеть послание! Должна видеть! Керим, мой дорогой Керим, если бы ты знал! – Голос Тэкле дрогнул, большая слеза блеснула на опущенных ресницах.
Сердце Керима сжалось. Разве ему жаль отдать жизнь за сестру Георгия Саакадзе? Но как достать послание? Легче пощекотать ухо шайтана.
– Царица, ты прочтешь послание, хотя бы мне пришлось лишиться…
