Борель. Золото (сборник) - Петров Петр Поликарпович (список книг .TXT) 📗

– Эта идея принадлежит уважаемому нашему товарищу и руководителю Василию Прохоровичу, – так закончил директор.

В речи Яхонтова не было красок, зато не было и лишних слов.

Может быть, поэтому она и была убедительно понятной и близкой приискателям. Старых драгеров не удивляли цифры, и сумма добытого золота, и новые проекты, но доклад вызвал горячие прения.

Последним говорил Вихлястый. Жестикулируя длинными руками, он пискливо выкрикивал:

– Там драги, здесь драги, а и где же рудник?! И где наша Баяхта? Дайте знику [5], и рудник засыплет ваши драги золотом. Теперь мы учены… Дайте знику Баяхте… Да я ухо дам под нож, если рудник напрок не попоит драги! Вы голову здесь оставили, а ноги на Баяхту послали. Дайте нам инженеров и руководителя, навроде Васьки!

– Да у тя не своя ли республика? – громко оборвал его председательствующий.

Выступил старик с синей бородой и, кашлянув, сказал:

– Хлебом-то нас совецко государство не зря кормит, а только я наслышан о Васюхиной дурости. На готовые хлеба, говорят, удирать собирается. Это чо же, опять прииск будет травой зарастать? Тунгусникам и прочей сволочи отдадите золото?

– Правильно, дед Абрамов! – захлопал Вихлястый.

– За кедру привяжем! – выкрикнули из толпы.

В клубе поднялся шум.

Драгеры повскакали с мест.

– Ячейка и все рабочие не пустят!

– Заместителя такого же поставить надо!

Василий махал руками, но его не слушали. Переждав, пока приискатели накричатся, Яхонтов поднялся с места и встал впереди Василия.

– Неправильно, товарищи, – негромко, но уверенно начал он. – Через год-два вам понадобятся свои техники и инженеры. А вот когда такие, как товарищ Медведев, овладеют наукой, то никакие хищники не отнимут у нас пройденного пути. Препятствовать учению могут только невежды да контрреволюционеры.

Яхонтов провел ладонью по выпуклому лбу, окинув взглядом присмиревших приискателей, сел на место.

– Правильно, – пробасил Никита Вялкин.

Кто-то раскрыл скрипучие двери. Снова зашумели, но уже протестующих выкриков не было.

Взятый в тесное кольцо, Василий повертывался кругом, отвечая на улыбки рабочих.

– Поздравляю, – сказала Валентина, когда они свернули к своей квартире.

Василий почувствовал легкое пожатие ее руки и дольше обыкновенного задержал ее руку в своей.

Лежа в постели, он вдумывался в каждый факт, в каждую мелочь пережитых на прииске дней.

И самому ему все отчетливее представлялась грандиозная ломка в самом себе. Зовущее и обещающее лицо Валентины отлетело куда-то в темные пространства и снова приближалось к изголовью.

«А если остаться?» – шептал назойливый голос.

Василий сжимал ладонями виски и до утра ворочался, скрипя кроватью.

Этой ночью ударил первый северный мороз. К утру на леса, как сбитые яичные белки, осела кухта. Занесенные снегом одинокие драги стояли, похожие на снежных баб, как делают их деревенские ребята на Масленицу.

В белом тайга стала неузнаваемо прекрасной. Василий торопливо натянул полушубок и по гулким ступеням сбежал с крыльца. Навстречу ему, звеня колокольцами, приближалась пароконная подвода, а около конторы густела толпа приискателей.

– Это что же они?

Парень подал ему связку писем и улыбнулся:

– Тебя собрались провожать, товарищ Медведев.

Подвода завернулась. Обтянутая рогожей кошевка поскрипывала, полозья тянули нескончаемую песню, визгливо вторили заливающимся колокольцам. Холодный воздух резко бил в лицо.

Василий оглянул новые постройки прииска, собравшихся около конторы людей и выскочил из кошевки.

– Значит, прощай, ребята! – громко крикнул он.

– Не прощай, а до свидания!

– Вези скорее сюда свою науку!

Кольцо сжималось. Десятки рук, заскорузлых и крепких, как соковой сушняк, тянулись к Василию.

Почему-то вспомнил первый воскресник и последний бой с бандой Сунцова. Вчерашние, внезапно налетевшие мысли будто выжгло морозом.

Подошедшую Валентину встретил без волнения и, натягивая в кошевке подаренный Яхонтовым сакуй, не взглянул на нее, маленькую, потерявшуюся в шумливой массе рабочих.

Из-за поворота замахал руками, вытягиваясь во весь рост, и, налитый горячей радостью, упал в кошевку. Дорога врезалась в темную стену тайги.

Золото

Глава первая

1

Тайга грустила от собственного бесплодия. Охотники за пушниной взяли по десятку белок на ружье и по гольцам вышли в степи.

Одинокая белка ощупала когтями опустошенную кедровкой кочерыгу и досадливо сбросила ее в снег. Белка перескочила на соседнее дерево, мелькнув пушистым хвостом, и прокричала зверушкину обиду омертвелой дебри.

Поблизости треснул сук. В однотонно-певучий шум бора вторглись невнятные шорохи. Зверушка насторожилась. Ее темные уши шевельнулись, застригли воздух, а, похожие на дробины, бойкие глаза опасливо сверкнули.

Шорохи приближались. К дереву, на котором угнездилась белка, сначала подбежала острорылая, похожая на волка, собака. Она обнюхала причудливую роспись звериных и птичьих следов на снегу и завыла. Лай собаки был неуверенным. Может быть, потому и белка не шевельнулась. Собака, будто проверяя чутье, глубже вдохнула хвойный воздух и прыгнула навстречу людям.

Их было двое, и продвигались они одним следом, волоча на связанных в ряд лыжах лоток, кайлы, лопаты и незатейливую провизию. Первый – приземистый и плечистый старик, грузно одавливал снег тяжелыми приискательскими сапогами. Он опоясан широким кушаком с буйными махрами. На обвислых плечах старика ветхо трепался серый азям в сдвигу с полушубком. Второй – рослый сухощавый парень, одет в серый пониток и бродни, туго перевязанные около колен ременными оборками. Парень смуглолицый, но из-под длинных темных ресниц беспечально смотрели большие синие глаза. Он был ловок в движениях. В жилах парня текла смешанная кровь потомка даура и байкальской рыбачки. Наивно, с доступным только молодости задором, смотрел он на тайгу, как будто прибыл в давно манящие сказочные места. Он снял с плеча ружье и бережно поставил его к стволу косматой пихты. Старик подтянул к тому же дереву лыжи, и оба начали растирать отяжелевшие ноги и поясницы. В зубах старика задымила оправленная медной резьбой трубка. Голубой дымок перемешивался с паром, валившим из-за воротников пришельцев. Старик распахнул полушубок и ворот рубахи. Пятерней, похожей на щелястую лиственничную кору, поскреб волосатую грудь.

– Зря в бане не попарились, дядя Митрофан, – девичьим голосом сказал парень.

Маленькие свинцового цвета глаза Митрофана упали на зарывшуюся в снег, уставшую собаку. Он промолчал презрительно, как будто намекая на нелепые рассуждения свящика. Белка, в свою очередь, рассматривала стянутое морщинами лицо бородача с сизым носом и шрамом около левого глаза. Ей, по-своему, казалось, что это один из тех обитатетелей дебри, с которыми зверьку приходилось часто встречаться.

Старик отряхнул широченные, похожие на юбку, шаровары и вытянул из-за опояски топор. Удар под корень кряжистого кедра глухо улетел в трущобники. С вершины дерева посыпался снег. Парень отскочил в сторону. Ноги у него длинны и легко пружинили тело. Белка прыгнула в гнездо, оказавшееся поблизости. Она увидала в руках пришедших орудие, издающее незнакомые страшные звуки.

Старик натесал белосахарной щепы и достал из кармана огниво. Его пальцы, привыкшие к тяжеловесным вещам, плохо чувствовали кремень. Но трут был сухой, серенка исправна. Высеченная искра быстро прилипла, и по ложечке серенки пополз зеленоватый огонь.

– Таскай сучья, Гурьян.

Голос у старшего сиплый, басистый. Он разгреб сапогом рыхлый снег и на перепутанной с мхом траве разжег щепу. Под пихтой запылал рыжегривый костер.

– Чай или хлебницу заварим? – спросил Гурьян, обтесывая черен для тагана.