Борель. Золото (сборник) - Петров Петр Поликарпович (список книг .TXT) 📗
– Была почти везде, но основательно практиковалась в Трансваале на руднике Робинсона.
– Нам как раз такие специалисты сейчас и нужны.
Мелькнувший профиль и неутратившая девичьих форм фигура женщины-инженера опять показались директору близкими.
Он проводил глазами приезжую и опустился на стул. Нужно было вытеснить из озабоченной памяти сегодняшнее, неотложное, чтобы вернуться мыслью к прошлому, давно унесшемуся в половодье бурных лет, к сгоревшим, расплавленным жаром борьбы дням. Он морщил коричневую кожу лба. И вдруг оторвался от стула.
«Неужели?»
Клубок воспоминаний незаметно для самого распутался.
Был вьюжный трескучий морозом вечер. Улицы большого города, кривые старомодные улицы, дерзостно полыхали красными знаменами. Улицы не вмещали ревущего людского потока. И девятнадцатилетний Гурьян впервые услышал непонятные, зовущие слова:
Гурьян был одинок, не имел пристанища, не знал, куда пойти. Больничная сиделка сунула ему в руку бумажку с адресом и захлопнула дверь. Парня одолевала слабость, от нее дрожали ноги. Робко постучался в богатую городскую квартиру, и здесь неожиданно был встречен как земляк. Здесь же он узнал о гибели девушки, похожей на Таню. Учитель помог Гурьяну устроиться на работу, а взвихренные революцией дни подхватили парня на могучие крылья. И он, как многие, прошагал с героическим поколением поля и взгорья революционных боев. Но город и армия, давшие школу революционной и трудовой выучки, не удержали. Найденный с Митрофаном Улентуй пригодился в двадцать третьем. Первый разведчик, освоитель и шахтер, Гурьян в течение десяти лет выдерживал новые сражения за жизнь рудника и особенно теперь, когда старая администрация и значительная часть технического персонала готовили его на консервацию.
«Неужели она?»
Директор нажал кнопку звонка. В кабинет легко вбежала краснощекая девушка. Она была невысока ростом, но крепко сколочена. Из-под легкой кофточки девицы внушительно бугрились мускулы.
– Что, Гурьян Минеич?
Она забросила назад тяжелые темные волосы и смородинами немного узких глаз остановилась на лице директора.
– Документы нового инженера у тебя, Катюша?
– Женщины-то? Да…
– Как ее зовут?
Под ногами девушки заскрипели рассохшиеся половицы.
Она быстро вернулась и распахнула папку.
– Ее зовут Татьяной Александровной.
– А фамилия?
– Вандаловская…
Директор торопливо перелистывал бумаги. На двух документах стояли заграничные штампы.
– Значит, не та…
Катя заулыбалась. А он, поняв свою опрометчивость, начал торопить:
– Нужно сейчас же, Катюша, наладить ей квартиру… Она куда ушла?
– Сидит в техническом бюро с Антроповым и главным инженером, – девушка выставила тугие припухлые губы. – Но я не знаю, Гурьян Минеич, как и быть. Вы сами видите, как у нас с жилплощадью…
– Посмотри, пожалуйста, свободную комнату в помещении лаборатории и распорядись, чтобы приготовили ее почище. Это нужно скорее.
2
По стародавним отвалам желтел увядающий обильно засевший пырей. Сухими дудками шумел обклеванный ветрами коневник. Хребты разрубала глубокая безлесная падь. Падь шла от сопок к долине, а по кромкам ее чертили склоны нехитрые старательские шурфы. Старатель не лез на вершины гор, уступая место шахтам, он искал россыпное золото там, где почва мягче.
Так же десять лет назад Гурьян был уверен, что золотоносные месторождения в россыпях сосредоточены только у подножия хребтов. Но теперь по его же почину была снесена на слом памятная охотничья избушка. На месте избушки кривился обветшалый копер первой шахты, уже выработанной и заброшенной. На шахту теперь смотрели с таким же безразличием, как на уходящую от поселка тайгу, злобствующую по ночам голосами зверей.
Россыпи уступили здесь первенство рудам. Центральная шахта «Соревнование» пробита на самой вершине увала. По высеченной уступами дорожке Гурьян поднимался на хребет. Внизу крутоплесая река Улентуй путала петлями нетронутую долину. Влево по извилистой, до лоска укатанной дороге жестко скрипели нагруженные рудой таратайки. Приземистые битюги скупо и размеренно переставляли ноги, упорно оседая круглыми задами на несокрушимые шлеи. Лошади и отвозчики, казалось, сливались в одном опасении, как бы не случилось очередной аварии. В этих дорожных петлях не один раз увечились люди и кони.
Гурьян отвернулся. Примитивная ямщина давно тяготила его.
День заканчивался. Выходившие наверх забойщики и откатчики выхлопывали пыльные спецовки. Лебедка поднимала из ствола последнюю бадью.
Директор разорвал свежую пачку папирос, к которой сразу потянулось несколько рук. Расталкивая шахтеров, в средину пробрался с блокнотом в руках маленький человек. Верткий, с бегающими серыми глазами, он был похож на мальчика-газетчика. Это был помощник завшахты и завкомщик.
– Ну как, Яцков? – спросил Гурьян.
– Средняя на забойщика семьдесят пять соток, – не задумываясь, ответил маленький человек. – Одна бутовская бригада дает восемьдесят.
– Мало, Степан.
– Да, но шахту «Пятилетку» мы оставили позади… и третью обогнали…
– Все равно… Бегунка у нас вхолостую жернова трет… Руды надо…
– И эту отвозить не успеваем. – Высокий и плечистый бородач Бутов шагнул к директору, разминая подковами засохшую землю. – Конским и людским хребтом, Гурьян, «Гора» не завалишь.
Забойщики с уважением смотрели на своего завшахтой. В сумерках он был похож на великана, вышедшего из неведомых таежных мест. Темные слитки бровей шахтера сдвинулись к переносице, а на скуластом крупном лице сжалась мелкая сетка морщин. Он взмахнул руками и указал вниз на выкинувшуюся из лога макушку бегунной фабрики.
– Вот ежели бы из нашей шахты распороть брюшину этому хребту тоннелью или, скажем, открытым разрезом, тогда бы можно гнать руду прямо на вагонах или волокушей… А ведь, смотри, как удобно… Из этой шахты вагон идет наклонно к «Пятилетке», а там от шахты «Трансвааль» можно продолбить такую же дырку… Пятую и шестую соединить с разрезом – плевое дело… Так бы все и пошло к дробилкам.
– Да… Но каких капиталов потребует эта комбинация?
Главный инженер Клыков поправил широкостеклые очки и сдунул пепел с папиросы. Бутов сверху посмотрел на специалиста.
Но колкие глаза инженера не погасли перед упорным взглядом шахтера, побывавшего под Ленским расстрелом.
– Сколько бы не забухать, а хребет развалить надо…
– Это фантазия, – усмехнулся главный.
– Почему? – вмешался директор.
Инженер передернул острыми угловатыми плечами.
– Это вам, Гурьян Минеич, известно больше, чем мне…
– Никто на такой риск не даст денег?
– Да… показатели разведок не дают положительного эффекта… Зарывать деньги в землю никто не позволит…
Гурьян пытливо щупал глазами инженера. Весь он был какой-то колкий, с нескрытым высокомерием.
– Разведки мы делали пока рукопашные, товарищ Клыков, – заметил он, думая об Улентуе и его дальнейшем развитии.
Бутов, расталкивая забойщиков, протискался вперед. Он догнал директора на крутолобом спуске к поселку и крепко хлопнул по пыльному голенищу.
– Слушай, Минеич. Ты как мозгуешь насчет слов Ивана Михайловича? Не шибко сдавайся… задумал и делай по-своему, по-шахтерски… Ишь, о советских капиталах у него печенка заболела… А у меня сомнение. Не верю, чтобы тут не было металла… Голову отруби – не верю. В прошлом году две шахты на пустое пробили, потому что били не по-человечески… А я чую, что золото мы найдем не хуже ленского.
На провалившейся в темноту низине слабо брызнули электрические огни. С гор ералашно зашумел ветер, и шум этот был похож на бушующий прибой волн.
Бутов черкнул рукой полукруг и набрал в грудь воздуха.
– Который год вязнем в болоте, харкают нам в глаза… А за что, спрашивается? Все это только благодаря мировому капиталу – так я заключаю… Старатели маятой замаяли. Лазают они здесь по собачьим норам и без толку… Ну-ка, дай две смены в шахты, ручаюсь головой, что всякие промфинпланы давно бы перекрыли.
