Князь Рус - Никитин Юрий Александрович (лучшие книги без регистрации .txt) 📗
– Тебе кажется, она целиком на их стороне?
– Да, ребе.
Соломон покачал головой:
– Ей тяжелей, чем нам. А судьба ее племени намного горше. Как я понял, их племя постепенно теряло веру в Единого. А оттуда и забвение основ иудейства, размытость нравственных норм, несоблюдение закона… Нет, они не стали варварами! Но они отошли от наших законов, за что на них и обрушился гнев Яхве.
– Но она спаслась!
– Не думаю, – сказал Соломон задумчиво, – что она самая праведная.
– А что же?
– У Яхве могла быть иная цель.
Нахим жадно смотрел в мудрое лицо ребе.
– Какая?
Тот развел руками:
– Кто мы, чтобы спрашивать бога? Можем только догадываться. Но я полагаю, что Яхве спас ее лишь затем, чтобы она сыграла какую-то роль здесь.
– В нашем народе?
– В этой войне, – подчеркнул Соломон. – Яхве сделал ее тцарицей!
Нахим замер с открытым ртом.
– Ты хочешь сказать, что если Рус погибнет… или умрет иной смертью…
Соломон опустил усталые веки:
– Не знаю. Вряд ли племя, основанное на крови и насилии, признает вождем женщину. Да еще из чужого народа. Но… не знаю, не знаю! Многое зависит от нее, многое будет зависеть от нас.
Глава 11
Гои не появлялись под стенами, их воинский стан был с той стороны града, и пятеро детей упросили родителей отпустить на реку за утками. Как раз стоит утиная трава; вода еще кишит червяками, жуками, букашками. Масляные зерна лежат прямо на воде, а в зарослях слышен шелест и хлопанье крыльев. Утки перед улетом в теплые края наедаются в запас, едят день и ночь, чтобы потом лететь без остановки.
Сперва в воду полезли девочки, отжимали уток на чистое место. Утки неспешно выплывали от шума, за каждой тянулся выводок утят, уже крупных, почти с мать, готовых вскоре полететь с матерью в теплые края. Когда утки оказались на чистой воде, послышался условный свист, и мальчишки поспешно начали бить уток длинными палками.
Исхак крикнул:
– Циля, одна утка спряталась у тебя за спиной!
Девочка обернулась:
– Где?
– Нырнула, я сам видел! На дне захватила клювом корень, чтоб не всплыть, ждет.
Девочка повернулась, пыталась вглядеться в мутную воду, но ил поднялся такой плотный, что рассмотреть удавалось не больше чем на палец в глубину. Она походила немного, спросила недоверчиво:
– Где ты видел?
– Правее!.. Теперь прямо!
Другие девочки поспешно собирали убитых и раненых уток, а Циля бесцельно бродила по мутной воде, морщилась от присосавшихся пиявок. Трава режет до крови, а пиявки присасываются сразу, хмелеют от детской крови.
– Да вон же она!
В двух шагах из воды осторожно высунулся кончик клюва, затем показалась головка. Утка посмотрела на девочку одним глазом, поспешно нырнула. Исхак заорал во весь голос:
– Скорее хватай!.. Эй, не успеешь! Она уже к другому корню перебралась…
Девочка звонко рассмеялась:
– Утки как люди! Есть глупые, есть хитрые, есть очень хитрые, а есть утки-иудеи!.. Пусть живет, она заслужила. Глупых сам бог велел бить, а умные…
Он тоже рассмеялся:
– Ладно, пусть. А мы соберем уток-акумов.
Дрожа от холода, они выбирались на берег. Кто спешно отжимал мокрую одежду, кто давил пиявок. Уток связали за шеи, а девочки тем временем разожгли костер, бросали целые охапки хвороста. Стена родного града рядом, но озябли так, что и в беге не согреешься, вода уже холоднющая, скоро вовсе придут морозы, река замерзнет с берегов, оставив только посередке тонкую полосу воды. А когда мороз ударит по-настоящему, то река исчезнет под толстым слоем льда.
– Пора возвращаться.
– Пора…
Они слазили в воду еще и еще, но уток в озере не убывало. Солнце опустилось за край земли, черные тени удлинились и слились в сплошные сумерки.
– Надо бежать, – сказал Исхак со вздохом. – Иначе ночь застанет в дороге.
Его младший брат поглядел на далекий град, на озеро, вздохнул по-взрослому:
– Надо бы… Родители наругаются. Но ребе говорил, что скоро еды не будет хватать! Скифы окружили Новый Иерусалим. Подводы уже не пропускают. Если бы мы остались здесь на ночь, по зорьке набили бы еще уток.
Циля со страхом посмотрела на темную воду:
– А оттуда ничего не вылезет?
– Что?
– Страшилы!
– Их здесь не осталось, – объяснил он покровительственно, как старший. – Наш Яхве истребил всех нечистых демонов. Не бойся.
– Да я и не боюсь, – ответила она очень серьезно. – Мне только очень страшно.
Исхак вытащил из сумки огниво, кремень, трут, а бересту тут же содрал с березки. Его братья вырыли ямку, натыкали вокруг веток, наложили камыша, чтобы отсвет костра чужие не увидели в ночи. Если даже в граде огонь боятся зажигать, будто скифы не знают, где их дома, то здесь надо таиться по-настоящему.
Мальчики наломали веток, набросали на разогретую костром землю. Легли рядышком, прижались друг к другу, чтобы не выпустить тепло. К утру промерзнут, но сейчас ночи еще не такие долгие, как зимой, а по зорьке можно снова бить глупых уток. Они и сейчас вон шлепают по воде дырявыми клювами, ловят и глотают все, что движется и шевелится. Утки спят совсем мало, кормятся всю ночь, утром будут толстые и жирные. В граде обрадуются…
Нахим едва умом не тронулся, когда дети не вернулись даже к ночи. Друзья успокаивали, как могли, дети могли наткнуться на конный отряд варваров, схоронились где-нибудь в камышах, прячутся, пережидают, но Нахим возразил:
– У скифов нюх как у собак, кем они и являются на самом деле. Они видят в темноте, как их родственники – совы и летучие мыши. Где бы дети ни схоронились, скифы их вытащат отовсюду.
– Но вовсе не обязательно, чтобы скифы проехали именно там…
– Но почему дети задержались?
– Да мало ли что могло задержать!
Нахим озлился:
– Это не ваши дети, потому так и говорите!
– Нахим!
Он опомнился, потер лоб:
– Прости. Но я места себе не найду. Будь что будет, а я пойду их искать.
– Ночью?
– Если я буду здесь метаться по комнате, разве они отыщутся быстрее?
Соломон сочувствующе промолчал, а Нахим выскочил из дома, едва не выбив двери.
Рус проснулся, когда еще только-только посветлела полоска неба на востоке. Неслышно высвободил руку, Ис спит крепко, тихонько оделся, с сапогами в руках выскользнул из шатра, обулся уже возле костра. Стражи посматривали понимающе. Один исчез в темноте, немного погодя вернулся с уже оседланным Ракшасом.
– Поехать с тобой, княже?
– Будьте здесь. Там ждет Сова.
Сова вылез из своего шатра раньше, когда конь князя простучал копытами перед входом. Воевода виновато развел руками, за князем не успеть, метнулся к коновязи. Трое заспанных дружинников готовили коней в дорогу, затягивали подпруги, вешали на седельные крюки арканы, колчаны со стрелами.
Внезапно со стороны сторожевых костров показался всадник на маленькой лохматой лошадке. Буська был одет тепло, за плечами торчал лук, на поясе висел меч.
– А ты куда собрался? – спросил Рус хмуро.
Буська удивился:
– Разве не ты говорил, что настоящий воин должен вставать рано?
– А ты настоящий?
– Настоящее не бывает, – заявил Буська гордо.
Дружинники рассмеялись. Рус отмахнулся:
– Езжай. Только я в твои годы предпочитал спать в такую рань.
Буська смолчал, но по его не по-детски серьезным глазам Рус понял, что потому его и поперли из дому. А кто рано встает, тот сам кого угодно выпрет за ворота.
Молча они выехали за пределы стана. Град еще спал, хотя на темных стенах горели красные огоньки. Русу даже почудился горьковатый запах дыма смолистых факелов.
– Проедем вдоль берега? – спросил Сова.
– Да. Там у нас самое слабое место. Если бы иудеи догадались сделать вылазку, они бы успели перебить наш обоз. Или хотя бы часть.
– Я уже сказал Корниле, – быстро сообщил Сова, – чтобы оттянулся назад.
