Ватажники атамана Галани - Хапров Владислав Викторович (бесплатные полные книги txt) 📗
Из леса вышли прятавшиеся там солдаты. Почти все они были ранены и шли, опираясь на фузеи, или друг на друга.
Мы подсчитали уцелевших. Их было немного. Тридцать восемь солдат, шестеро матросов, я и поручик Маврикинский. Шкипера Якоба Янсена нашли на редуте обгоревшего так, что его едва удалось узнать.
Пожар на галере бушевал до полудня. Затем она развалилась и пошла ко дну. Над водой остались торчать только верхушки мачт.
Завидев дым, к острову поспешили на лодках мужики из соседней деревни. Они и доставили нас на берег. Поручик Маврикинский, оставил на острове двух матросов, караулить остатки груза галеры, чтобы его не растащили местные. Сам же реквизировал всех деревенских лошадей и телеги, на которые положили убитых и раненых.
К утру следующего дня наш скорбный обоз добрался до Макарьева. Слух о том, что воровские казаки напали на «царёв корабль» уже разнёсся по городу. Бабы, увидев мертвецов, подняли жалобный вой, мужики крестились.
Телеги остановились у комендантской канцелярии. Лука Мясоед вышел на крыльцо и в притворном ужасе всплеснул руками:
— Божечки, что ж это с вами такое произошло?
Вместо ответа поручик Маврикинский прыгнул на него, как разъярённый зверь на охотника, внезапно оказавшегося перед ним без оружия.
— Убью гада, — рычал он, пытаясь своими тонкими аристократическими пальцами сжать необъятную шею лихоимца.
Мне стоило немалых усилий оттащить его и успокоить.
— В колодки его! На дыбу! — закричал макарьевский комендант караульному солдату, вытянувшемуся в струнку у дверей канцелярии, но тот, видя суровые лица гвардейцев, предпочёл не двигаться с места.
Ярость внезапно захлестнула меня, при воспоминании о всех обидах, причинённых мне Лукой Мясоедом. Я схватил его за шиворот, стащил с крыльца и ткнул мордой в коровью лепёшку.
— Ты меня узнаёшь, собака?!
Совершенно сбитый с толку и перепуганный комендант отрицательно замотал головой.
Я затряс перед его глазами руками.
— Кондрашка, — ахнул он.
— Верно свинья. Он самый.
— Но ты же…
— Мёртв? Так оно и есть! Только я с того света вернулся, чтобы посчитаться с тобой! С твоим дружком Филином я уже посчитался! Он и его подружка ныне поджариваются в аду!
На этот раз пришлось поручику Маврикинскому силком оттаскивать меня от Луки Мясоеда.
— Ума не приложу, господин поручик, в чём я перед вами провинился, — проговорил немного очухавшийся от первого испуга комендант Макарьева. — И откуда взялся этот висельник? — он указал на меня пальцем.
— Сейчас скажу, в чём ты провинился, жирная свинья! — снова набросился на него я.
Меня понесло. Долго сдерживаемый гнев прорвался наружу. А гнев, как известно, не лучший советчик. Я совершил ошибку, из-за которой на меня впоследствии обрушилось немало несчастий. Не надо было кричать «слово и дело государево». А я крикнул и прилюдно обвинил государева человека в измене. — Я Артемий Кондратьев, старший подьячий полицмейстерской канцелярии Санкт-Питербурха обвиняю тебя в тайном сговоре с воровскими атаманами Филиным и Галаней!
Тут моё несчастное горло не выдержало такого напряжения. Я засипел и закашлялся.
Поручик Маврикинский поспешил отдать приказ убрать Луку Мясоеда с глаз долой. Семёновцы схватили ошалевшего коменданта и уволокли в острог.
Мы вошли в канцелярию. Волынский тут же воцарился в кабинете коменданта и принялся гонять подьячих. Мне кое-как удалось отловить одного из них и заставить сбегать за цирюльником. Тот состриг мои лохмы и сбрил бороду. Я снова стал узнавать себя в зеркале. Конечно, моё лицо похудело, обветрилось, загорело, но это было моё лицо.
Тут в комнату вошёл поручик Маврикинский. Увидев меня, он замотал головой, словно настроившийся на драку горный козёл и сказал:
— Не могу поверить, Артемий Сергеевич, что это вы. Только что были жутким татем, а теперь совсем другой человек. Диву даюсь, как вы умеете менять внешность.
Я отправился на коломенку Матвея Ласточкина. Он и Иринка были там.
— Ну, вот и слава богу, жив, — увидев меня, сказала девушка.
А я только и смог вымолвить в ответ:
— Дайте мне что-нибудь поесть.
Иринка убежала и вернулась с котелком ещё не остывших щей. Заглушив двухдневный голод, я завалился на палубу на корме, положил под голову кафтан и тут же уснул.
Меня разбудил давешний караульный солдат.
— Его сиятельство зовут вас к себе, — сказал он.
— Кто? — не понял поначалу я.
— Волынский, — сказал Матвей Ласточкин.
— А-а-а.
Я поднялся.
— Пойдёмте со мной, Матвей Иванович, — сказал я. — Ваш совет будет не лишним.
Канцелярия к тому времени уже опустела. Подьячие разошлись по домам. Только в кабинете коменданта сидели Астраханский губернатор и поручик Маврикинский. У дверей стояли на часах два гвардейца. Когда мы появились, поручик говорил Волынскому:
— Убитых перевезли в монастырь. Их отпоют и похоронят как должно. Я поставил посты у всех дорог ведущих из Макарьева и Лыскова, а так же у пристаней, с приказом никого не выпускать без письменного разрешения.
— Ох, не сносить нам братцы голов, коли не вернём похищенного воровскими казаками, — простонал Волынский. — Государь церемониться не станет. Все будем висеть на дыбе вместе с Лукой Мясоедом.
— Верно, будем. И поделом нам дуракам, — буркнул поручик Маврикинский ёрзая на табуретке и не зная, куда приткнуть длинную шпагу.
— Воровские видать уже поделили добычу и разбежались, — продолжил причитать астраханский губернатор.
Ему ответил Матвей Ласточкин, который утроился в самом дальнем и тёмном углу кабинета.
— А вот и нет. Для начала они должны похоронить Галаню. А похороны такого знатного атамана у воровских казаков дело пышное и не скорое. Большую лодку убирают драгоценными тканями, кладут туда тело, а сверху насыпают злато и серебро. Затем эту лодку несут в тайное место и закапывают, не оставив на поверхности даже холмика и тщательно скрыв всё, что может выдать захоронение. После этого вся ватага три дня беспробудно пьёт и гуляет. Только потом начинается делёж добычи. Так что время ещё есть.
— Время то есть, а людей нет, — ответил ему поручик Маврикинский. — Чтобы штурмовать Шайтан-гору нужна целая армия. Артемий Сергеевич говорит, что это неприступная крепость. А у нас солдат раз два и обчёлся. Тридцать человек гарнизонных, да моих семёновцев столько же.
— Может послать гонца в Нижний, вернуть полк, который охраняет ярмарку, — предложил астраханский губернатор.
Макарьевскую ярмарку охранял от набегов воровских казаков полк солдат, который возвращался в Нижний Новгород, как только торги заканчивались.
— Не поспеем. Надо придумать что-то ещё, — ответил я.
— Нечего придумывать, — Маврикинский в сердцах саданул кулаком по столу, так что стоявшая там чернильница перевернулась и чернила пролились на зелёное сукно. — Нам негде взять солдат. Надо выступать с теми, что есть. И выступать немедленно.
— Это безумие! — воскликнул я. — А что потом!?
— На месте разберёмся.
Я подумал, что покойный сержант Гуляев был как нельзя более прав, когда говорил что храбрости у этого поручика больше чем ума.
— Лучше умереть с честью, чем жить с таким позором, — напыщенно добавил офицер.
А вот это уж совсем никуда не годилось. Пережить позор я был в состоянии. Не для того я прошёл за эти три месяца через воду огонь и медные трубы, чтобы сейчас славно погибнуть во славу государя и отечества.
И тут, очевидно, бог услышал мои молитвы. В канцелярию ворвался гарнизонный солдат и, задыхаясь, произнёс:
— Там калмыки, целое войско. Все вооружены до зубов. А во главе его вроде как наш. Говорит, что саратовский воевода.
Мы выбежали на улицу и увидели, как в свете заходящего солнца, по главной дороге опустевшей ярмарки, распугивая випивох, нашедших себе приют среди лавок, к нам приближается облако пыли. Во главе тысячи калмыков и сотни служилых казаков скакал стольник Бахметьев обвешанный таким количеством оружия, что я посочувствовал его коню.
