Базалетский бой - Антоновская Анна Арнольдовна (книги регистрация онлайн .TXT) 📗
– Где Миха? Почему допустил? Почему, волчьи хвосты, покорялись? Как смел, сатана, за своих рабов мое войско считать?
И Цицишвили и Липарит пытались спросить, на чьей стороне сражались арагвинцы, но Зураб так рассвирепел, так осыпал бранью то арагвинцев, то Исмаила, что никто не смог вмешаться и хоть слово сказать.
– Все убирайтесь из Метехи! Ни один чтобы здесь не оставался!
Шадиман было запротестовал: еще как следует не расспросили. Но Зураб настоял – раньше княжеское совещание, а потом расспросы; главное известно.
Когда у дверей «зала оранжевых птиц» выстроилась стража, расставленная молодым Качибадзе, и князья взволнованно принялись обсуждать событие, неожиданно вошел царь Симон, а с ним Гульшари. Шадиман обомлел: такое еще ни одна царица себе не позволяла. Но Симон, очевидно, науськанный сестрой, выкрикнул:
– Кто смеет в час опасности, грозящей моему царскому дому, забывать, что царь здесь я?
– О какой опасности говоришь, мой царь? Если желаешь затруднять себя, никто не сможет противодействовать. Но я, везир, доверенный шаха Аббаса, считаю, что раньше князья все обсудят, потом царю доложат.
– Теперь поздно считать, раз пожаловал. Совещайтесь при мне!
– Сейчас начнется военный разговор. Может, прекрасная Гульшари не пожелает скучать?
– Тебя, князь Бараташвили, лучше озабочивали бы веселые нападения Саакадзе на владения Биртвиси, а о моей скуке я сама позабочусь. Мы, царская семья, пожелали сейчас вместе быть. Наш враг Теймураз…
– Я отказываюсь участвовать при княгине в Высшем совете! – прервал Гульшари князь Джавахишвили; как только он услышал о победе Теймураза, он мучительно стал придумывать предлог, дабы ускакать с семьей в свой замок.
Тревога охватила Шадимана, он почти угадал намерение князя, – а за ним ведь могут многие увильнуть от рискованного совещания. Вот почему обычно сдержанный Шадимане, обращаясь к царю, повысил голос:
– Царь Симон! Приличествует ли одной княгине Гульшари, оставив гостей, присутствовать здесь? Если находишь такое нужным, тогда разрешай всем княгиням пожаловать на царский совет.
Гульшари, гневно сверкая глазами, готова была приколоть Андукапара, но он тоже почувствовал опасность бегства князей из Метехи и резко сказал:
– Прошу тебя, достойная и благородная княгиня Гульшари, вернуться в свои покои. Княгини не должны скучать в царском замке.
«И это – витязи! – презрительным взглядом обвела Гульшари сумрачных князей. – Ни один не способен преклонить колено перед царственной красавицей, обвить свой меч лентами ее цветов, вызвать оскорбителя на поединок! О нет, не нужна мне свита из мокрых воробьев!» И, надменно откинув кружевную вуаль, Гульшари величественно покинула зал, не отвечая на поклоны.
Наступила тягостная пауза. Никто не решался заговорить первым: многие боялись выдать охватившую их радость; другие беспокоились, как бы не попасть в подземелье за… за измену царю Симону. Цицишвили пытливо смотрел на Мирвана. Стали поглядывать на него и другие. Мирван, наконец, сдался на немую просьбу князей.
– Ну что же, князья, мы здесь одни, будем откровенны: радоваться должны, что грузинский царь изгнал из Кахети хана Исмаила.
– И ты, князь, находишь возможным выражать свою радость в присутствии царя Симона, верного вассала грозного шаха Аббаса?
– А ты, князь Андукапар, желал бы другое? Мы здесь – Высший княжеский совет царя Картли Багратида Симона Второго. И должны обсудить мы, что выгодно для нашего царства. Прямо скажу! Хотя царь Теймураз никогда не оказывал благосклонного внимания нашей фамилии, но я за всех Мухран-батони отвечу: предпочитаем иметь соседом царя Теймураза, а не шахских грабителей, оставивших Кахети без одной чохи.
– Так, по-твоему, выходит, царь Теймураз дальше Кахети не пойдет? – Андукапар презрительно следил за князьями.
– Может, и пошел бы – привык благодаря Моурави двумя царствами владеть, – только не с кем.
– Как так? А тушины? А хевсуры? А пшавы?
– Тушины, благородный Цицишвили, на Картли не пойдут. Они не дружинники, и хоть и любят Теймураза, но кровное их дело Кахети. Персы согнали тушин с Алванского пастбища, а без него им все равно что не жить. Богатство тушин – скот, скалы же не кормят овец.
– Я согласен с Мирваном Мухран-батони: много времени пройдет, пока кахетинский царь вспомнит Картли. Раньше Теймуразу надо свое войско собрать, страну хоть немного отстроить, торговлю возобновить, а потом уже думать о нападении на чужое царство. До этого времени светлый царь Симон сумеет сговориться с Теймуразом…
– А я не так полагаю, благородный Липарит, – возразил Джавахишвили, завидуя пролетевшей за окном ласточке. – Царь Теймураз уже, наверно, войско собрал, недаром год в Тушети жил. Мы, Совет князей, спешно должны послать к нему посольство с предложением дружбы. Одобряешь, Зураб?
– Я не одобряю гибель моего двухтысячного войска! Нет! Князья, сколько персам ни оказывай услуги, все равно неблагодарны. Как посмел Исмаил моим имуществом распоряжаться? Как посмел уничтожить моих арагвинцев? Как посмел…
– Успокойся, князь Эристави, твои арагвинцы в целости к тебе вернутся. И еще – не считай меня легковерной овцой!
– Что? Что хочешь сказать этим, Мирван Мухран-батони?
Шадиман хрустнул пальцами, но сохранил спокойствие и лишь глаза его впились в насмешливо улыбающегося Мирвана.
– Ради вечного бога, говори, князь!
Мирван обвел советников пристальным взором. «Несомненно, они тоже подозревают Зураба, но никогда не выдадут и Симона не признают царем. И кого признавать!» Мирван обернулся: на троне, оставленный всеми, с торчащей короной на надменно поднятой голове и со скипетром в вялой руке не шевелился истукан-царь Симон. Был ли он в силах что либо понять? Вряд ли.
«Нет, – подумал Мирван, – не мне защищать его и не мне сохранять Шадиману власть, это все непримиримые враги Мухран-батони, враги Моурави». И он медленно проговорил:
– Я, князь Шадиман, убежден в ловкости арагвинцев. Они не дрались на стороне Исмаил-хана.
– Значит, помогали Теймуразу?
Князья безмолвствовали.
Зураб, как пойманный волк, с оскаленным ртом, тяжело дыша, озирался на князей. «Проклятие! Мирван разгадал замысленное мной! Подобно Георгию Саакадзе, умеет распутывать узлы. А от остальных князей не ждать поддержки. Но тогда… во что бы то ни стало надо сохранить доверие Шадимана!»
Зураб не спеша поднялся, важно провел по усам и, к удивлению всех, поклонился царю.
– Царь царей, прикажи, и я поскачу в свое владение, соберу тебе войско! Уже два года чередовых не призывал. Сейчас и шестнадцатилетних на коней посажу. Никто не посмеет сказать, что я, полководец, осчастливленный твоим доверием, позволил дерзкому врасплох напасть на твой удел!
– Зачем же тебе, князь, самому скакать? – Шадиман, не скрывая иронии, развел руками, словно намеревался схватить Зураба. – Пошли верных тебе арагвинцев, они сами справятся.
– Да, князь, мы разрешаем тебе отправить верховых – пусть приведут в Тбилиси не меньше трех тысяч со знаменами и трубами, – нерешительно начал Симон, но значение его собственных слов окрылило его, и он уже повелительно закончил: – Пусть и другие князья так же поступят. Все должны защищать своего царя!
Видя, что князья едва скрывают улыбки, Шадиман с горечью подумал: «Хоть бы из уважения к себе над своим царем не смеялись. Разве на троне все цари умом блистали? Но царь есть царь! Что стало с князьями? Где их уменье стоять перед троном? Чуть не спиной повернулись!» – и с подчеркнутой изысканностью отвесил Симону низкий поклон:
– Твое высокое повеление, светлый царь, выполним. Я тоже пошлю чапаров в Марабду. Коварные засады, предполагаю, Саакадзе снял, – против персидского войска действовал. А царь Теймураз ему так же нужен, как лисице папаха! Не смейтесь, князья, Саакадзе не станет препятствовать вам защищать Картли.
– Может, даже сам поможет?
– Даже! Пусть тебя, Андукапар, такое не удивляет. Царь Симон ничего «барсу» не дал, но ничего и не обещал. А Теймураз за возвращение ему трона Кахети и за Картлийское царство горы золотые обещал Саакадзе, а поступил как обманщик.
