Бешеный Лис - Красницкий Евгений Сергеевич (бесплатные книги онлайн без регистрации .TXT) 📗
– Боярин переспросил: «Кто еще видел?» – напомнил Первак.
«Не оправдываться! Давить!»
– Не притворяйся, что не понял!
– Но переспросил же…
«Вот так, пусть он оправдывается!»
– М-да. – Мишка оглядел Первака с головы до ног и обратно. – Не воин. Пока. Может быть. Ладно, объясняю. Есть слово участника события, и есть взгляд со стороны. Со стороны, как ты, наверно, слышал, виднее. Боярину, чтобы вынести справедливое решение, надо было знать и то, и другое. В этот раз то и то совпало, потому что Роська соврал. Но воину верят на слово. Поэтому вопросов больше не было и боярин Корней вынес решение. Так вот: ты видел, как у нас относятся к воинам. Также ты видел, как у нас относятся и к холопам. Тебя вообще ни о чем не спросили. У тебя голоса нет! И это было неправильно.
«Держать паузу, держать! Пусть спросит: «Почему?»
– Почему неправильно?
– Верно спросил. Умеешь думать, – снисходительно похвалил Мишка. – Неправильно потому, что обельная грамота на тебя еще не выправлена, ты еще не раб. Пока. Твоя жизнь еще может пойти несколькими разными путями. Видишь их перед собой? Знаешь, что надо делать, чтобы пойти по тому или другому?
– Какие пути?
«Бинго! Теперь будет слушать!»
– Их в общем-то два. Первый – холопство. На землю тебя не посадят – молод, жены нет, мать ключница. Останешься дворовым: подай, принеси, сбегай. Это жизнь для мужчины? Допустим, ты готов стерпеть, чтобы не бросать семью. Что будет дальше?
Моя мать будет за провинность хлестать твою мать по щекам, а ты не сможешь вступиться, потому что тебя сразу же убьют. Твоих братьев (а они тоже будут дворовыми на побегушках) будут пороть за провинности, и ты не сможешь их защитить, потому что тебя сразу же убьют. Твою сестру изнасилуют, и ты не сможешь ничего поделать, потому что тебя сразу же убьют. Вас насильно окрестят, и ты никуда не денешься, потому что у нас умеют заставить. Своих в бой – на смерть – водят, а уж чужих-то в церковь – вообще не вопрос. Допустим, ты не стерпишь и кого-то из нас убьешь. Воина вообще убить трудно, но допустим. После этого ты будешь умирать долго и мучительно. Допустим, ты уйдешь в бега. От нас уйти трудно, но допустим. И тогда твоя семья тебя больше никогда не увидит. Получается, что, оставшись, ты своих как раз и бросаешь. Без помощи и защиты.
– Гниды! Будьте вы…
– Гниды? – не дал Перваку договорить проклятие Мишка. – Роська, сколько нас было на той дороге?
– Э-э… Одиннадцать.
– Сколько из них взрослых мужей?
– Два.
– Два! Остальные – женщина и отроки. А сколько было куньевских татей?
– Четырнадцать… и еще два. Шестнадцать.
– Ну что, Первак Вторушич? Равные были силы?
– …
– Отвечать! – рявкнул Мишка командирским голосом.
– Нет. Неравные, – выдавил из себя Первак.
– Роська, сколько близкой родни было у Славомира среди нас?
– Трое… Нет, пятеро.
– Скольким из них кровь отворили?
– Троим, один и сейчас – не знаю, выживет ли.
– Первак Вторушич, что по заветам славянских богов положено за татьбу на дороге, убийство детей и пролитие родственной крови?
– …
– Отвечать! – снова рявкнул Мишка на подавленно молчащего Первака.
– Смерть.
– Не просто смерть! Мы имели право вырезать все Кунье городище! Мы подарили вам всем жизнь. Рабскую, но жизнь. Тот, кто был не согласен, умер или сбежал по дороге. Те, кто пришел сюда, согласились на рабскую жизнь. Ты пришел – значит, согласился! А если согласился, засунь свою гордость в заднее место и отвечай: мы, после всего этого, гниды?
– Нет… прости.
«Не перебор? Ломать не надо бы… В драку не полез, даже лаяться не стал. Не крут… Зато умен. Драться научим, не всем берсерками быть».
– Это – один твой путь. Остаешься с семьей, но, по сути, бросаешь их без помощи и защиты. Теперь посмотрим на другой путь. Воинская школа, «Младшая стража», место среди воинов. Ты ведешь жизнь, достойную мужчины, тебя уважают, ты сам хозяин своей судьбы. Война, раны, может быть, смерть. Славная смерть в бою, а не позорная под кнутом. Но есть возможность защитить своих (родню воина обижать поостерегутся), а самое главное, есть возможность выкупить их на волю. Особенно если в воинскую школу ты пойдешь не один, а с обоими братьями. Втроем с двух-трех удачных походов мать и сестру выкупите.
– А сколько надо на выкуп?
«Все, ты уже согласился! И в воинскую школу пойдешь, и в церковь, хотя ты пока об этом еще не знаешь. А я знаю».
– Вас взяли с бою, а не купили или взяли в закупы за долги, значит, цены у вас нет – на все воля хозяина. Но если вы меня не подведете ни в учебе, ни в бою, то торговаться о выкупе я буду за вас сам. Как я умею это делать, Роська тебе расскажет.
– Уже рассказал.
«Ай, молодец, воин Василий, ну до чего же в струю!»
– Тогда все, что нужно, ты уже знаешь. Иди и думай, но недолго: обельные грамоты выправят быстро. Стоит только нашему старосте Аристарху скрепить их печатью, и пути назад уже не будет.
– А креститься обязательно?
«Ну совсем хорошо, клиент дозрел, можно подавать к столу».
– Обязательно, причем не из-под палки, а добровольно. Понимаю, что трудно отказаться от веры отцов, но этого пока и не требуется. Прими христианство, для начала, не сердцем, а только умом. Это не измена, а ПОЗНАНИЕ. До сих пор ты знал только одну сторону веры – языческую. Познай теперь сторону христианскую. Чтобы делать выбор, надо ЗНАТЬ, а отвергать не зная – удел дураков. Пройдет время, выбор свершится сам собой, и ты еще будешь удивляться: «Как это я раньше не понимал?» Каким будет этот выбор, сейчас не сможет сказать никто. Проси о Святом крещении и вступай на путь познания. Это все, что я сегодня могу тебе сказать. Только сегодня, жизнь впереди еще длинная, будет время и для других разговоров.
– Ты говоришь, как волхв или как старик…
– А ты что, не слыхал о стариках в детском теле?
Первак вдруг отшатнулся от Мишки, как от змеи, лицо исказилось, зрачки расширились, рука дернулась в защитном жесте.
«Что? Что я такое сказал? Неважно, полный назад! Отмена! Эскейп!»
– Что? Неужели похож? – Мишка заставил себя улыбнуться. – Меньше бабьих сказок слушать нужно, а если слушать, то не всему верить.
«Попал! На лице явное облегчение. Здорово он трухнул, даже пот на лбу выступил. На что же я наткнулся? Какая-то страшная сказка, не дошедшая до двадцатого века? Наверно, что-то вроде того, какой-нибудь славянский Питер Пэн с кошмарным сюжетом. Ладно, потом выясним».
– Все, Первак Вторушич, пищи для размышлений я тебе дал достаточно, решения твоего жду завтра, край – послезавтра. Подумай, с матерью посоветуйся. А сейчас ступай, мне еще с Роськой поговорить надо.
«Фу-ух, что-то день сегодня длинный выдался. А еще говорят: «Болтать – не мешки ворочать».
– Возьмешь его с братьями в свой десяток.
– Он же еще не согласился!
– Согласился, только сам об этом пока не знает. Был ты, Роська, старшим стрелком, станешь десятником. Определим к тебе всех ребят из холопских семей, которые захотят в воинское учение пойти. Лавр возьмет тебя и Мотьку смотреть холопские семьи, так ты к ребятишкам подходящего возраста приглядись. Поедете верхом, в бронях. Сверкай шлемом, звени кольчугой, вообще постарайся выглядеть лихо, чтобы ребятам завидно стало. Попозже подпустишь к ним Первака для разговора. Так, глядишь, у тебя под началом и не один десяток образуется.
– Когда же попозже? Ты же сказал, что обельные грамоты…
– А как обельная грамота составляется? На главу семьи «со чады и домочадцы». Детей в ней вообще не упоминают.
– А сам говорил: не врать.
– А я и не врал, Первак – старший мужчина в семье. Был бы помоложе, написали бы грамоту на вдову Листвяну, или как ее там окрестят. А так – на него.
– Минь! – Роська поколебался, но все же решился спросить: – Ты ему креститься притворно посоветовал, а остальных – вообще насильно. Разве так можно?
