Твердыня тысячи копий - Ричес Энтони (книги полностью бесплатно txt) 📗
Перед ним нависла палатка; веникон скользнул в ее тень, где выждал некоторое время, но ничто не говорило о том, что он обнаружен. В лагере царило спокойствие, от которого становилось даже не по себе. Нахмурившись, лазутчик прильнул ухом к холщовой стенке. Изнутри не доносилось ни звука: ни храпа, ни приглушенных разговоров – и от этого беспокойство веникона лишь усилилось. Выхватив нож из-под поясного ремешка, он разрезал толстую ткань одним плавным взмахом и заглянул в образовавшееся окошечко. Ни души. Подозрительно прищурившись, лазутчик ползком завернул за угол палатки, руками ощупывая перед собой землю, и возле самого входа наткнулся на яму, прикрытую листвой и прутиками, срезанными в ближайшем лесу. Раздвинув листья, он сунул туда руку, осторожно выясняя на ощупь, что же находится в ловушке.
Мрачный как туча, он посмотрел вправо, оглянулся влево – и даже головой покачал на полнейшее отсутствие всякого движения. Между пустыми палатками без какого-либо присмотра горели костры, и единственным звуком было легкое шипение дров да потрескивание горящей смолы. Сам себе кивая, варвар обернулся лицом к обваловке, и его лицо прорезала наконец легкая улыбка. Воевода Друст наверняка щедро наградит за известие, что лагерь латинян пуст, как скорлупа гнилого ореха. Мало того, это была подлинная западня: стоило вениконам ворваться сюда, как им в тыл ударили бы пока что невидимые враги.
Переваливаясь через земляную насыпь, лазутчик позволил себе немножко расслабиться, решив, что уж теперь-то никто не заметит его возвращение в спасительный лесок, но едва ступни коснулись грунта, невидимая сила пригвоздила варвара спиной к валу. Опустив взгляд, он обнаружил, что из грубой холстины его рубахи торчит комелек стрелы. Не успел он сообразить, откуда взялась эта страшная вещь, как вторая стрела свистнула из-за деревьев, пробивая ему сердце. Остекленевшие глаза слепо уставились в глубину леса, откуда вдруг возникли два ранее не замеченных лучника. Двигаясь с бесшумностью зверобоев, они встали над бездыханным телом.
– Ловкий парень. Хотя и не во всем.
Кадир кивнул на еле слышное замечание соратника-хамианца и наклонился к его уху, чтобы прошептать в ответ:
– Ты не забывай, что он всех обхитрил, кроме нас. Ладно, давай к трибуну, доложи ему как и что, а я пока постерегу. И повнимательней там, наверняка он был не один…
Его товарищ согласно кивнул и без единого звука исчез в лесу. Кадир вновь скрылся между деревьев, где залег в укрытии, чтобы ждать рассвета. Вкладывая новую стрелу в тетиву, он прошептал короткую поминальную молитву о душе очередной жертвы, после чего застыл в полнейшей неподвижности.
Друст поднял дружину спозаранок, и главы семейных кланов собрались вокруг воеводы в сером свете едва брезжащего утра. Прошлой ночью, обходя костры, тот опьянял ратоборцев рассказами о баснословном богатстве, которое достанется им после изгнания ненавистных латинян. Самоуверенная, хищная улыбка предводителя не давала усомниться в его словах. Сейчас, в окружении полусотни мужчин перед выстроившейся дружиной, он держал речь, к которой напряженно прислушивался каждый воин:
– Одна-единственная когорта и жалкая кучка мальчишек в седлах ничего против вас не стоят. Впрочем, я все же хотел бы, чтобы вы прошлись по ним в истинно вениконских традициях, в вихре железа и крови. Их крови. Мне надоело избегать с ними встречи, моя душа алчет битвы, боевой молот так и просится в руки, чтобы крушить латинянскую стену из щитов, а глаза соскучились по лицам тех, кто отшатывается в ужасе.
Он обвел своих ратников глазами, где пылала свирепая гордость от созерцания выстроившейся перед ним мощи. Вскинув молот над головой, Друст развернулся к вожакам, взглядом впиваясь в их лица:
– Пусть ни один из проклятых латинян не выживет, чтобы рассказывать потом, как мы раздирали их на клочки. Пусть все выглядит так, словно они попросту нырнули в осенний туман и уже не вынырнули, будто сами холмы устали их носить и, вздыбившись, раздавили их войско, не оставив и следа. Пусть семьи латинян никогда не узнают, что с ними произошло, пусть не придет хотя бы и горькой вести о гибели в бою или безысходном рабстве. Да, братья мои, хватит нам бегать! Пусть теперь они сами побегают… пока мы всех их не переловим и не предадим мечу!
Когда стихли воинственные крики, он знаком подозвал своих доверенных лиц ближе, чтобы не услышал никто из посторонних:
– Шаг держим спорый. Передать всем, что подбирать отставших не будем, пусть в одиночку встречают позорную смерть. У тракта ждут лазутчики, которых я выслал еще вчера; они-то и проведут нас к латинянскому лагерю. Главное – внезапность, братья мои. Навалимся все разом, как волки на оленя. Как только их обнаружим, уже не будет места сомнениям, надо сходу бросаться в битву, проламывать оборону числом. Если замрем перед их защитной стеной, эти трусы так и будут удерживать нас на расстоянии тычка копьем, потихоньку пуская нам кровь из-за укрытия. Бросайтесь на них как хищные звери, рвите глотки клыками, давите и топчите! Крови, братья, дайте мне крови!
Дружина молча и стремительно шла на восток под светлеющим небосводом; о ее присутствии говорил лишь лязг оружия. В голове орды находился сам царь-воевода с двумя десятками телохранителей. Мили через три из кустов, что росли вдоль тракта на Динпаладир, им навстречу поднялись разведчики, которых Друст выслал прошлой ночью. Воевода вскинул руку, останавливая воинов, и те принялись переводить дух, выбрасывая клубы пара в стылый утренний воздух. Друст вышел вперед.
– Что, только трое?
– Владыка, один из моих людей пробрался к ним за земляной вал, но так и не вернулся. Пропал без звука и следа. Мы полагаем, что его все-таки заметили и убили. А может, и полонили…
Друст раздраженно кивнул, пытаясь утешиться мыслью, что латиняне все равно не узнали ничего для себя нового.
– Ладно, рассказывай, что удалось выяснить.
– Лагерь латинян мы обнаружили благодаря зажженным сторожевым кострам и пробыли рядом вплоть до рассвета, чтобы получше разобраться, что они нам заготовили. На ночлег они расположились на краю леса, устроив засеки. Деревья валили вершинами наружу, а вот участок между палатками и земляным валом расчистили от всей поросли, оставили его голым.
Друст нахмурился, частью оттого, что в груди до сих пор болело после бега.
– Допустим, они настороже, но в этом нет ничего нового. Ладно. Дорогу туда не забыл?
Лазутчик обернулся, показывая направление пальцем с траурной каймой под ногтем.
– Через тысячу шагов по правую руку поляна. Латиняне обустроились в дальнем конце. От опушки до их земляного вала все повырублено.
Друст кивнул, лихорадочно обдумывая план действий.
– Какой он высоты, этот вал?
Лазутчик поднял ладонь до уровня паха.
– Примерно вот досюда, владыка. Бегущий человек может запросто перепрыгнуть. Но это когда его не ждет пехота с копьями…
– Ты прямо мои мысли читаешь. Так были там солдаты или нет?
– Нет, владыка. Ни одного щита за валом мы не заметили.
– Отлично. Ладно, держись рядом и дай мне знать, когда до поляны останется сотня шагов. Оттуда мы двинемся тихонько, а бежать начнем лишь в самый последний момент.
Дружина шла дальше, сохраняя полное молчание. Когда до рубежа намеченной атаки осталось едва ли полсотни шагов, лазутчик замер и, придержав воеводу за локоть, показал на горстку людей, что вдруг вышли перед ними из тумана, неся по паре кожаных ведер. Старший из них явно попал под чью-то тяжелую руку, причем совсем недавно, потому что держал себя осторожно, как человек, испытывающий сильную боль. Один миг римляне и варвары таращились друг на друга, растерявшись от неожиданности. Первыми в себя пришли солдаты: побросав ведра, они кинулись наутек, вопя во весь голос.
«Поздно спохватились, голубчики», – злорадно подумал Друст и прыгнул вперед, выкрикивая команду, которая спускала его ратников с цепи:
– Бей их!
