Дочь викинга - Крён Юлия (бесплатные полные книги txt) 📗
– Прошу… отпусти меня.
– И дело не только в том, что в доброте нет необходимости. Глуп тот, кто проявляет доброту, – прошипел Тир. – Ибо в начале мира не было добра, не будет его и в Рагнарек. Мир восстал из хаоса, и в хаос же вернется.
Таурин до сих пор не мог поверить в то, что нашел их. Почему же он стоит на месте? Он так долго не мог обрести покой, он шел не отдыхая, гонимый зовом. Все это время он словно был в ловушке. Таурин не мог почувствовать себя свободным, пока не найдет этих двух девушек. Но страна была большой, а здешние жители боялись чужаков. Кого бы Таурин ни спрашивал, крестьяне отмалчивались.
Когда зима закончилась, франк стал сомневаться в том, что беглянки еще живы. И все же он не прекращал поисков. Таурин шел к своей цели. Он больше не причесывался и не подстригал бороду, не мылся, не зашивал порванную одежду. Он провел много часов в лесу. Однажды, увидев свое отражение в луже между двумя деревьями, франк не узнал себя. Он вообще не мог бы сказать с уверенностью, кто отражается в водной глади, человек или зверь. Впрочем, его двойник в воде не очень-то походил на животное, скорее на отшельника, чей запущенный вид свидетельствовал о том, что ему удалось отречься от всего мирского. Но если монах-отшельник стремился к одиночеству, чтобы восславить Господа, то Таурин отправился на поиски беглянок, чтобы отомстить. Что ж, судя по всему, Господь был на его стороне, иначе как бы франк догадался пойти вдоль берега?
Земли тут были пустынными. Кто бы ни жил здесь раньше, он бежал прочь в страхе перед набегами норманнов. А вот эти девушки не бежали. Они пережили зиму и обосновались в этом селении.
Таурин застыл на месте, и только сердце рвалось у него из груди. Это было величественное мгновение. Сейчас время вновь начнет свой бег. Сейчас он вступит в бой. Но пока что мир остановился. Время остановилось. И вернулись воспоминания – как всегда бывало в тишине.
Это зловоние… Как же там дурно пахло! Во дворце графа лечили раненых. Распространялся мор, свежей воды не хватало. Жители окрестных селений прятались на острове. Пылали пожары. Крики были такими громкими, но никто их не слышал. Его красавица медленно умирала… день за днем.
Глаза Таурина сузились. Он занес меч, и мир сбросил оцепенение. Он будет сражаться, будет убивать. Он отомстит за свою возлюбленную.
Таурин вперил в Руну мертвый, пустой взгляд, но затем что-то блеснуло в его глазах. Безумие? Или печаль? Северянке это было неведомо. Не знала она и того, что видит он в ее глазах.
Девушка глубоко вздохнула. Сейчас начнется бой, а ведь они не перекинулись даже словом. Ему не нужно было объяснять свое желание убивать. Ей не нужно было объяснять свое желание сопротивляться.
Грудь Руны разрывалась, натужно билось сердце, голова готова была лопнуть. Перед глазами у нее все окрасилось алым. Алым, как кровь.
Слова Тира жгли ее огнем. Или нет… То был не огонь, то был яд змеи, обвившейся вокруг ее тела и вонзившей зубы в ее кожу. Или то были не зубы? Гизелу ранили шрамы, его шрамы, царапавшие ее нежную белую кожу. Это было его самое страшное оружие. Шрамы.
– Отпусти меня! – жалобно протянула принцесса. – Не надо!
Тир отстранился, хватка змеи разжалась, но теперь на грудь Гизеле прыгнул волк Фенрир. С его губ срывалось пламя, а из глаз и ноздрей валил дым.
Тир же рассказывал ей о Рагнареке.
Выдохнув, Руна обнажила нож. Ни к кому не подберешься так близко, как к человеку, которого хочешь убить. Противники стояли в центре деревушки, у колодца, и хотя тут было достаточно места для них обоих, северянке казалось, будто она очутилась на уступе скалы, где хватит места только для одного.
Она хотела бросить нож, но подавила в себе это желание. Нож был ее единственным оружием, его нельзя было терять. К тому же нож был намного короче меча, а значит, ей не удастся подобраться к Таурину настолько близко, чтобы ранить его: он успеет попасть в нее раньше. Но у Руны было что ему противопоставить. Ловкость. И скорость движений.
Когда Таурин двинулся в ее сторону, Руне почудилось, будто в ее теле не осталось ни одной твердой косточки. Дождавшись, когда противник подойдет ближе и замахнется, она уклонилась от удара.
Тело Гизелы пропиталось ядом. Она ничего не могла поделать с Тиром, никак не могла защититься от него. Он сорвал с нее одежду. Или это была кожа?
– Глупенькая маленькая Идун, – пробормотал он, глядя на девушку. – Глупенькая маленькая франкская принцесса…
И вновь она не только услышала его слова, но и почувствовала их.
Тир говорил о злых духах, которые восстанут из мира мертвых, и Гизела слышала их шаги. Тир говорил о Хеймдале, сыне Одина, зазвонившем в колокол, чтобы предупредить богов, и у Гизелы голова раскалывалась от колокольного звона. Ей хотелось зажать уши ладонями, но руки все еще не слушались ее. Хеймдалю не удалось вовремя предупредить богов. Ничто не могло задержать Рагнарек. Поздно было кричать, жаловаться, сопротивляться. Каким же гладким и красивым было тела Тира, совсем не таким, как его лицо. И таким тяжелым… Не то что у Гизелы.
Руне удавалось уворачиваться от ударов противника. Она уклонялась вновь и вновь – пока Таурин не попал по ней. Правда, меч не отрубил ей голову и не вонзился в грудь, но рана на руке была довольно глубокой. Яркой молнией полыхнула боль.
Северянка смогла быстро прийти в себя. Нельзя было недооценивать скорость Таурина: ненависть придавала ему сил. Когда противник начал очередную атаку, кое-что пришло в голову Руне: сейчас, когда она ранена и истекает кровью, Таурин думает, будто она ослабела. Он думает, что уже победил. Именно это и может стать ее спасением.
Руна согнулась, словно боль заставила ее преклонить колени – Таурину должно было показаться, что вместе с кровью силы покинули ее.
Тело Гизелы онемело. Она не чувствовала биения своего сердца. Не чувствовала, как течет по ее жилам кровь. В ней не осталось больше сил.
Да и Тир устал, иначе почему он дышит так часто, словно тяжело работает?
– Не бывать миру, не бывать примирению! – кричал он. – Как ты могла подумать, что я стал другим человеком? Как ты могла поверить, что меня можно победить добром? Я воин, а воины убивают.
Тело Тира, казалось, готово было раздавить ее. Но может быть, если бы не его вес, ее крохотное тельце подхватил бы ветер и унес прочь, словно сухой лист, упавший с дерева. Ветер стонал вокруг. Стонал и Тир.
– В Валгалле шестьсот врат, и все они открылись, выпуская воинов. Те воины сражались на поле боя, что звалось Вигрид. Сражались и умирали. Хеймдаль и Локи бились друг с другом, змей Мидгарда и Тор, волк Фенрир и Один. Победа их уподобилась поражению, тела их сожрало пламя, гнилое дерево Иггдрасиль вывернулось с корнем, и в конце концов все погибли.
«Я хочу выжить, – думала Руна. – Я хочу выжить!» Таурин занес меч над ее головой. Сейчас клинок раскроит ей череп, если ей не удастся уклониться.
И вдруг Руна поняла, что ради таких мгновений она и живет. И как только она могла подумать, что жить – значит строить корабль, ловить дичь или спасать принцессу франков? Нет, вот она, жизнь! Жить – значит убивать. Или быть убитой.
Девушка пригнулась, притворяясь побежденной. Она уже чувствовала холодное дыхание клинка на своей коже, когда откатилась в сторону, занесла руку и всадила нож Таурину в бедро.
Гизела уже не была обнажена: соскользнув с нее, Тир прикрыл ее одеждой. Кровь текла из ее тела, а его нежный голос доносился словно издалека.
– Мир, – говорил Тир, – мир был создан для того, чтобы погибнуть.
Таурин завопил от боли, в его глазах полыхнула ненависть. Он не отпустил меч, как надеялась Руна, но уже не так сильно сжимал рукоять.
