Борель. Золото (сборник) - Петров Петр Поликарпович (список книг .TXT) 📗
Сквозь голубой сумрак утра рабочие смотрели на дорогу, пересекавшую долину; по ней медленно поднимался человек, опираясь на посох. Ветер затейливо трепал лохмотья одежды прохожего и шатал его, как одинокий куст среди степи. По сгорбленной фигуре было видно, что это старик. Не доходя до рабочих, он остановился и присел. Кругом шумели сопки. Прохожий, опираясь рукой на воткнутый в землю посох, повертывал голову на взгорья. Видимо, он пытался припомнить местность. Вдали у налобий гор вздымались крышами постройки, а над ними распускал хвосты желтоватый дым.
«Там раньше заслоняли небо ветвистые вершины кедрачей, а о зубцы скал обламывали рога линяющие олени», – может быть, так, а может быть, по-иному думал путник, сжимая погасшие глаза.
Он долго поднимался, заслышав людскую речь. И морща бородатое лицо от знойного солнца, засеменил к разведчикам. На зазеленелом взлобке старик остановился и, открыв рот, поднял над глазами ладонь.
К первому станку, шурша шинами, подкатил автомобиль, из которого вышли директор и Вандаловская.
Рабочие собрались в кружок. Некоторые взялись за инструменты.
– Ну, как, не веселит? – спросила Вандаловская у одного из руководителей буровой команды.
– Все так же – скупо.
– Будем пробовать вправо – возможны кустования.
– Навряд, – безнадежно отозвался голос бурильщика.
Гурьян заметил старика и быстро поднял голову. Стремительно падающие солнечные лучи мешали разглядеть оборванца.
– Кто это? – спросила Вандаловская.
– Кажется… – директор подошел к старику, не сводя с прохожего загоревшихся глаз.
– Митрофан! – засмеялся он, раскинув руки. – Притопал-таки. Почему же пехтурой? Э, чудак! На станцию ходят наши машины. Сказал бы ребятам, что ко мне, и не ломал бы кости…
Митрофан виновато закланялся, голова его тряслась.
– Пришел посмотреть твою работу и – подохнуть. – Гурьян нахмурил брови, взял старика под руку.
– Одежонку-то спустил, не утерпел.
– Уклинил в тот же вечер… Каюсь… Запоздал к тебе, а тут гулеваны подвернулись. – Митрофан осмотрел станок и машину, а затем поднял глаза на рабочих. – Копаете зря, – сказал он, присаживаясь на подножку автомобиля.
– Почему? – заинтересовалась Вандаловская.
– Плохое тут золотишко, грошовое. – Он опять взялся за трубку, но один из рабочих открыл серебряный портсигар.
– Вот закури, дедок… Папиросы «Кузбасс», – кур хорош, а шлеп еще хуже.
Митрофан чихнул и смял папиросу в трубке. Он выдохнул дым и сурово глянул на Гурьяна.
– Около Гнилого ручья пробовал?
– Нет.
– Оплошку дал. Там без осечки найдешь.
Рабочие переглянулись и заулыбались. В этом старик усмотрел недоверие к своим словам и дернул плечами.
– Дай-ка мне кайлу и лопатку.
– Да мы рабочих дадим, – Гурьян открыл дверцу кабинки автомашины. – Лезь-ка туда.
– Ого-то, – изумился старик. – Не сиживал я в таких телегах. Чудеса в болоте.
– У нас еще не такие есть. Я тебе покажу сегодня все. Может быть, отдохнешь, тогда поедем? – спохватился Гурьян.
– Надо дело кончить, – запротестовал Митрофан и, виновато глянув на Вандаловскую, добавил: – Должок заплатить я приехал и косточки к покою прибрать. Будет, нашлялся. На восьмой десяток шесть лет живу.
Загудевший мотор заглушил последние слова древнего приискателя. Расцветающая долина поплыла назад. Гурьян вел машину сам и часто оглядывался на подпрыгивающего в сиденье Митрофана.
«Знает или врет?» – думал он, сразу настраиваясь подозрительно, вспомнив безрезультатные разведки в течение почти трех месяцев.
Митрофан заметил скважины и, когда они вышли из машины около двух переплетшихся сосен, покачал головой.
– Дурную работенку ты провернул… Экую оказию перекопали… А надо бы сначала лопаткой пробовать – дешевле стоит.
Старик взвалил на плечо кайло и отшагал от едва сочившегося мутного ручья к соснам около четырех саженей.
– Вот здесь, ищи камни, положенные крестом, – повелительно сказал он.
Гурьян начал снимать лопатой влажную землю с нежной порослью зелени. А Митрофан дряхлыми руками медленно всаживал конец кайла – щупал и прислушивался. Он остановился, размышляя.
– Стой, стой! Забыл, сивый дурак. – Старик отшагал на запад и ударил в мамушку округлившегося холмика. Железо звонко цокнуло о камень.
– Вот он! – Митрофан, к удивлению директора, проворно сбросил с плеч рубище и начал снимать холмик. Рыхлая сероватая земля рассыпалась, рвалась клочьями, и Гурьян сразу убедился, что здесь завален старый шурф. Вскоре Митрофан выворотил сложенные крестом камни и объяснил:
– Это ямка Спирьки Косогона, моего дружка по каторге. Тут копай без опаски. Спирька Черняеву показал это место, а тому не удалось попользоваться. Уцокали его ваши верхотуринские мужички вместе с раскрасавицей женкой, а девчурку взял на вырост учитель Александр Иванович.
– Какой Черняев? – удивился Гурьян.
– Политический тут в ссылке жил, в деревне Сухаревой, – продолжал Митрофан. – Образованный человек, сказывал Спирька, был.
– Так это родители той… Тани! – Гурьян отбросил лопату и сел рядом с Митрофаном. – А за что их убили?
– За золотишко, известно… Но ничего, надо быть, не поживились. Черняев-то ездил сюда со Спирькой и женой, хотел работу начинать, да в кармане тоска завелась, а тут верхотуровцы пронюхали и грохнули в них с женой из берданок прямо на дороге. Спирька-то убежал на Олекму и там проболтался мне.
– Вон как вышло!
Митрофан посмотрел на директора пустыми глазами и, не поняв его, поднялся, кряхтя.
– Поедем в Черемуховую падь, – указал он на восток. – Там тоже золотые места должны быть.
…В поселок они вернулись вечером. Митрофан с крыльца столовой осмотрел постройки и видневшиеся копры шахт:
– Какую беду вы здесь разбухали, – покачал он головой. – А копачи есть?
– Сколько угодно, – усмехнулся Гурьян, поняв мысли старого таежника.
– Прикажи доставить меня к ним.
– Обожди, сначала отпарим тебя в бане и оденем как полагается.
Митрофан опустился на ступеньку и присел, согнувшись.
Из разложины, от старательских шурфов, с разговорами, с топотом повалили к поселку рабочие, поднимая серую пыль на высохших тропах. Эта людская сила вызвала в отцветших глазах Митрофана умиление и робость. Он повертывал голову, как попавший в клетку матерый зверь, и жадно глотал махорочный дым.
Утром молодая поросль зелени дымилась от росы. Туман рваными клочьями качался над долиной. В конторах заканчивалась раскомандировка.
Митрофан, переодетый в легкую спецовку и светлую пюферку, помогал рабочим укладывать на грузовик инструменты.
– Лоток-то рассыпается, – указал он подошедшему Гурьяну.
– Тебе ровесник, – пошутил Костя Мочалов.
– С песочком, – мыкнул Супостат.
– Песочек и у молодых бывает, когда покрепче прижмут.
Ответ старика рассмешил рабочих.
Грузовик двинулся, подбрасывая на площадке с десяток разведчиков. Около первого станка Гурьян остановил машину.
– Перебрасывайтесь к Гнилому ручью, – сказал он лысому старику мастеру.
– Значит, шабашим здесь?
– Попробуем там, – ответил директор. – Скажи и Чумандурову, чтобы перетаскивался.
Около сосен Костя первый соскочил на разрытый курганчик и плюнул в ладони.
– Копанем, видно, – показал он Ларьке крупные зубы.
– Это нехитро, да что-то клад нам хвост кажет. Зачем привезли этого карымца? – подмигнул он на суетливо вышедшего Митрофана.
– А вот, расчухаем…
Митрофан очертил посохом квадрат и, заметив улыбку Кости, сердито неожиданно вспылил.
– Чего скалишься?
– На тебя любуюсь… Орел, видать, был. – И эта молодая улыбка обезоружила старика.
– Был да сплыл, а то бы зажал таких, как муху.
Ларька выбросил землю и хитро подтолкнул Митрофана.
– Ты и по части баб, дед, бывал мастер?
Митрофан разогнул спину и открыл беззубый рот.
– Теперь на мой грех положен пост, – отшутился он.
