Порт-Артур. Том 2 - Степанов Александр Николаевич (читать книги TXT) 📗

День семнадцатого сентября выдался серый, дождливый, но теплый. На фронте продолжалось затишье, изредка нарушаемое одиночными орудийными выстрелами. В городе тоже было спокойно. С утра по разрушенным улицам двигались толпы людей. Во всех уцелевших от бомбардировки церквах усиленно благовестили. Шла подготовка к торжественному богослужению по случаю именин «самой» – Веры Алексеевны. К Отрядной церкви, игравшей роль артурского кафедрального собора, стекались многочисленные богомольцы: военныев мундирах при орденах и лентах, штатские – во фраках, моряки – в треуголках, несколько застрявших в городе дам – в шелковых и бархатных платьях, солдаты – в новом обмундировании.

Около девяти часов подъехал и экипаж генерал-адъютанта, из которого вышла сама превосходительная именинница со своим супругом в придворном мундире. Она проплыла через наполненную до отказа церковь к своему бархатному коврику, лежавшему у самого амвона. По дороге она милостиво кланялась во все стороны, а Стессель на ходу пожимал руки генералам и полковникам, удостаивая всех остальных кивком головы.

После парадной литургии и молебна о здравии «благодетельницы града сего болярыни Веры», с провозглашением ей многолетня, Вера Алексеевна приняла поздравления от присутствующих в церкви и вышла на паперть, где были выстроены без оружия солдаты от различных полков, офицеры же вместо сабель и палашей держали в руках пышные букеты цветов. Мадам Стессель в сопровождении блестящей свиты генералов и полковников прошла по фронту. Солдаты приветствовали ее громкими криками «ура», а офицеры, почтительно целуя ее ручку, преподносили букеты.

Особое внимание генеральша уделила девятой роте крепостной артиллерии, которой командовал Вамензон. Вера Алексеевна обратилась к солдатам с речью, призывая их к ратным подвигам под руководством их доблестного командира.

Затем Гантимуров зачитал приказ о награждении крестами некоторых артиллеристов, и генеральша собственноручно нацепила их на груди новоиспеченных героев: фельдфебеля, каптенармуса, писарей и одного рядового. На этом парадная часть окончилась, и превосходительная чета отбыла домой.

Вскоре к дому Стесселя стали один за другим подъезжать экипажи. Одним из первых подкатил экипаж Белых, на передней скамеечке которого скромно восседала Варя в форменном сестринском платье. Она поглядывала по сторонам, рассеянно слушая наставления матери, как ей следует вести себя в обществе.

– Будь любезна со всеми, не фыркай на молодых людей, не смейся громко, не гримасничай… Помни, что по твоему поведению будут судить о нас, – наставляла Мария Фоминична свою дочку.

– Знаю я все это, мама, но что мне делать, если меня так и разрывает от смеха при виде напыщенно-глупых физиономий гостей и хозяев? Так и хочется расхохотаться, выкинуть какую-нибудь штуку…

– Слушай, что тебе говорит мать, и не смей дурить, Варвара, – вмешался Белый. – Я сам послежу за тобой.

Девушка со вздохом замолчала.

В гостиной было уже много народу. На диване сидела Вера Алексеевна в окружении дам и высших чинов. Заметив Белых, она поспешила им навстречу и по-родственному перецеловалась со всеми. Варя склонилась перед ней в глубоком реверансе и принесла свои почтительные поздравления, после чего отошла в сторону. К ней тотчас же приблизился Гантимуров и рассыпался в комплиментах. Девушка выслушала его со скучающей гримаской и попросила:

– Найдите мне стул и принесите чаю, я хочу пить.

Князь исчез и через минуту появился с креслом, сопровождаемый денщиком с подносом в руках. Варя поблагодарила его и принялась за чай, рассеянно прислушиваясь к болтовне своего кавалера.

– Как ваша работа в госпитале? Я часто вижу вас проезжающей туда верхом. Вы настоящая артурская Афина Паллада [41], вам недостает только шлема и копья.

Варя мило улыбнулась, а про себя подумала:

«А ты – просто шут гороховый, которому не хватает только дурацкого колпака и погремушки!»

Генерал-адъютант по случаю именин своей строгой супруги и повелительницы был в ударе и громко хохотал, сотрясаясь при этом своим монументальным корпусом. Рядом с ним маленький, щупленький, скромно улыбающийся Кондратенко выглядел невзрачным и незначительным. Фок, как всегда, хитро ухмылялся в седенькую бородку и изредка вставлял едкие замечания по чьему-либо адресу.

В соседней комнате около столика с выпивкой, в окружении нескольких партнеров, прочно обосновался Никитин.

Варя начала подумывать, как бы ей скрыться из гостиной. В это время в дверях появился Надеин в старинного покроя мешковатом парадном мундире, с крестами и лентами на груди. В руках он торжественно чес позолоченный складень. Приблизившись к имениннице, он раскрыл его и шамкающим старческим голосом произнес:

– Пожвольте вам, матушка, поднешти ображ ваших небешных покровительниц – Веры, Надежды, Любови и матери их Шофии. Он хранилша у меня с нежапамятных времен как шемейная швятыня. Отныне он принадлежит вам, наша общая жаштупница перед Анатолием Михайловичем.

Растроганная Вера Алексеевна приняла и поцеловала образ, а затем облобызалась со старым генералом и усадила его около себя.

– Где же Георгиевский крест, недавно пожалованный вам государем? – справился Стессель, подходя к нему.

– Не шмею надевать его, пока не получу подтверждения от чаря-батюшки.

– Боюсь, что вам долго придется ждать.

– Беж этого не вожложу на шебя штоль вышокой награды, которой не шчитаю шебя доштойным.

Посидев еще немного, Надеин откланялся и ушел.

– Совсем из ума выжил, старый дурак! – проговорил ему вслед Стессель.

Вскоре затем приехал Костенко. Мелко семеня постарчески несгибающимися ногами, с теплым шарфом на шее, он имел весьма комичный вид. Многие иронически заулыбались. Варя это заметила и обиделась за своего крестного. Как только генерал со всеми поздоровался, девушка подлетела к нему.

– Крестненький, идемте ко мне, – повела она генерала к своему креслу.

– Тише, тише, стрекоза, того и гляди, опрокинешь меня, – запротестовал Костенко. – Нет ли тут сквозняка, а то я простужусь. На дворе-то ведь уже осень!

– Не беспокойтесь, здесь ниоткуда не дует, тепло и очень уютно. Князь, достаньте еще стул, – обратилась она к Гантимурову.

– Тебе всегда тепло в присутствии кавалеров, а меня старая кровь уже не греет, – зябко поежился генерал.

– Гантимуров нагоняет на меня только холод и тоску смертную. Какой-то он липкий, скользкий и противный, не люблю я его.

– И я тоже! Опытным судейским глазом вижу – прохвост и кончит скамьей подсудимых. Ему верить нельзя, несмотря на то, что он и князь. Твой румяный прапор куда лучше! Где он сейчас?

– Сидит на Залитерной, – покраснела Варя. – Вы слыхали, Крестненький, как он отличился под Высокой?

– Читал о нем в приказе. Молодец! Теперь крест получит наверняка.

– Я всегда говорила, что он очень храбрый, но скромный до застенчивости. Не правда ли?

– Что же он не делает тебе формального предложения, коль он такой храбрый?

– Со мной он форменный трусишка.

– Это верно, ты хоть кого запугаешь!

Их разговор был прерван грохотом разрыва. Гости всполошились и бросились к окнам.

– Никогда раньше снаряды так близко от нас не падали, – заволновался Стессель.

– Это результат посещения иностранных корреспондентов, – заметила Вера Алексеевна.

– Остается только еще раз пожалеть что я их не вздернул, как хотел сначала, – буркнул генерал.

Новый, еще более сильный взрыв сотряс весь дом до основания.

Большинство присутствующих поспешило во двор. Еще не разошедшийся столб черного густого дыма указывал место падения снаряда. До него было около полуверсты.

– Наверно, опять начался обстрел с моря двенадцатидюймовыми снарядами. Среди осадных батарей таких крупных калибров не может быть, – проговорил Белый.

Резкий свист и шипенье возвестили о приближении со стороны фортов очередного японского гостинца. Стало очевидным, что стреляют с суши, а не с моря. На этот раз взрыва не последовало.