Джим Хокинс и проклятие Острова Сокровищ - Брайан Фрэнсис (книги онлайн .TXT) 📗

Я продолжал вспоминать: я всегда любил бывать в обществе доктора Ливси и сквайра; то же относится и к доктору Баллантайну и его жене, впрочем, это и неудивительно; мне был приятен Натан Колл, а вот Нунсток — нет. И хотя я могу многим разонравиться из-за этого, я честно признаюсь, что общество Джона Сильвера всегда порождало во мне доброе чувство, тогда как Молтби вызывал такое ощущение, будто кожа у меня стала холодной и липкой, словно покрылась слизью.

Выйдя из залива, мы шли хорошим ходом — бриг был легок и послушен, а ветер, по большей части, дул попутный. Некоторое время нам еще виден был поросший богатой растительностью берег, а затем, как казалось, бриг изменил направление и шел теперь не на юг, а на юго-запад. Жизнь на борту не приносила тревог; я редко встречался с людьми, да и то с немногими: Вэйл, время от времени — Джон Сильвер и, разумеется, доктор Баллантайн. Все те дни я держался очень осторожно, втайне все более улучшая свое здоровье, а внешне делая вид, что выздоровление идет очень медленно, особенно когда встречал на палубе Молтби или кого-либо из его клики. Эта часть нашего плана очень нравилась Сильверу: ведь мои истинные возможности оставались скрытыми от всех, так что в критической ситуации я мог бы устроить всем сюрприз.

Как-то поздно вечером, когда мы уже довольно долго шли в открытом море, в каюту вошел Вэйл. Он приготовил мне белье и снадобье на ночь, а затем разрушил все мои надежды на крепкий сон.

— Сэр Томас хочет встретиться с вами утром, сэр. Он сказал мне, чтобы я передал вам, что он будет очень рад возможности до полудня выпить вместе с вами кофе.

Мысли мои заметались, и я спросил:

— А доктор Баллантайн сказал ему, что мне можно?

— Сэр Томас говорит, это ему неизвестно, — прошептал Вэйл.

Когда через некоторое время в каюту вошел доктор Баллантайн, я, естественно, рассказал ему об этом. Послеобеденный глоток бренди несколько возбудил доктора: щеки его горели.

— Что за штука? — размышлял он вслух. — Чего он хочет? Разделять и властвовать нами? Или у него возникло подозрение, основанное сам не знает на чем? Ветром надуло или что-то вроде того?

— Но мне придется пойти. Выбора у меня нет.

— Рискованно, — сказал доктор. — Однако я должен сказать, Джим, на этом судне очень высокое напряжение. Спокойнее было бы плыть на пороховой бочке.

— А вы познакомились с этим Иганом?

— Да, еще бы! Он показал мне, как вонзить клинок человеку в горло, не задев кости. Сказал, он думает — мне, как врачу, это может быть интересно.

Доктор Баллантайн заснул; я слышал его храп; мне же со сном в эту ночь не повезло.

В четыре утра я услышал крик вахтенного. Моя обновляющаяся кожа вызывала зуд, а душа трепетала в ожидании встречи с Молтби. Худо, если я пойду к нему; худо — если не пойду. Но пойти я должен. Ум мой все подбрасывал эту отвратительную монетку — то на одну сторону, то на другую, когда меня отвлек неожиданный странный шум.

Сначала кто-то приоткрыл дверь каюты — вероятно, это была всего лишь щелка, но недостаточно широкая для того, чтобы разглядеть нас. Я был озадачен, но подумал, что дверь раскрылась от небольшого сквозняка. То, что случилось потом, заставило меня отказаться от этой мысли.

Дверь захлопнули снаружи, и послышались звуки молчаливой, но яростной борьбы. Никто ничего не говорил, но чьи-то тела ударялись о переборки, два голоса ворчали и кряхтели за дверью, там бушевала тихая ярость, и напряжение схватки ощущалось в каюте, словно какая-то таинственная сила. Я приподнялся в постели. Доктор Баллантайн тоже пошевелился, и я успел прошипеть «ш-ш-ш», прежде чем он заговорил. У него хватило сообразительности хранить молчание, пока он усаживался в постели и стряхивал с себя остатки сна.

Ссора продолжалась: бросок туда, бросок сюда, звуки ударов, охи и ни одного членораздельного слова. Словно два огромных немых медведя сошлись в яростной безмолвной схватке на крохотном пространстве за дверью каюты. Затем раздался глухой звук, страшный и окончательный — многозначительное «крак!». В сумраке каюты мы с доктором уже могли довольно четко разглядеть друг друга. Он взглянул на меня и сделал правой рукой жест в сторону шеи у самого затылка, что-то вроде косо направленного рубящего удара, каким фермер убивает кролика.

Человек, победивший в этой ужасной беззвучной схватке, так тяжело оперся спиной о дверь нашей каюты, что я подумал, он вот-вот ввалится внутрь, прямо на нас. Он шумно вздыхал после предпринятых усилий и минуту—другую так и стоял, прислонясь к двери и изредка чуть меняя положение.

Вскоре, видимо, отдышавшись, он отодвинулся. Шагов я не услышал; затем раздался такой звук, будто тащат что-то тяжелое. Очень медленно эту тяжесть оттащили прочь, так что мы уже ничего не могли слышать, и обычные шумы брига снова вступили в свои права.

Лицо и шея у меня были мокры от пота, что было очень неприятно, так как от пота щипало некоторые, еще не зажившие участки потрескавшейся кожи. Баллантайн потрясенно смотрел на меня.

— Боже праведный! Как вы думаете… — начал он шепотом, но так и не закончил.

Я пожал плечами — слова не шли на ум.

— Теперь вам просто необходимо увидеться с Молтби, — прошептал доктор. Его слова положили конец слабым надеждам на хоть какой-нибудь сон в эту ночь.

Утром, проверив, как обычно, мое состояние здоровья и дав указания Вэйлу, тотчас же принявшемуся ухаживать за мной, доктор поднялся на палубу.

Я сказал Вэйлу:

— Передайте сэру Томасу, что я буду рад увидеться с ним и благодарю за любезное приглашение.

Вэйл взглянул на меня — лицо его еще больше походило на мордочку кролика, чем обычно, и кивнул. Только тут я обнаружил, что он в это утро не промолвил ни слова — вещь для него совершенно не характерная. Он выглядел испуганным, должно быть, слышал что-то о ночной схватке.

Прошло несколько часов, которые я потратил на то, чтобы как-то спланировать свое поведение во время встречи с Молтби. Наконец Вэйл подвел меня к каюте Молтби и постучал в дверь. Молтби, в полном одиночестве, сидел за столом, на котором были разложены навигационные карты, — капитан, ничего не знающий о море. Щелкнув пальцами, без слов, он заставил Вэйла налить нам кофе, а затем приказал слуге ждать за дверью. Молтби указал мне на диван, и я сел; его манера вести себя была мягкой и заискивающей.