Камень духов - Кердан Александр Борисович (читать полностью книгу без регистрации TXT) 📗
запевал чей-то молодой и звонкий голос. Хлебников возвращался из конторы к себе на квартиру. Проходя мимо казармы, он остановился у приоткрытого окна и заслушался.
продолжал невидимый Кириллу Тимофеевичу певец.
Потом к его голосу присоединились другие. Песня зазвучала привольней:
«Это Александр Андреевич об алеутах написал, – подумал Хлебников, – они были верными союзниками и Баранову, и теперь являются основными промысловиками для компании. Калюжи, или тлинкиты, совсем другой народ… Для обращения с ним нельзя предположить никаких правил. Угрозы и ласка со стороны русских, кажется, действуют на индейцев одинаково. Одна осторожность должна заменять все прочее. Они, как дикие звери, которых должно всегда остерегаться…»
Словно в подтверждение его мыслей, прозвучали слова песни:
Песня Баранова будто нарочно для него пелась, разбередила душу, напомнила о давнем желании завершить жизнеописание этого замечательного человека, равного коему в истории Аляски не сыскать. Ведь начинал уже Хлебников эту работу, но усомнился в себе: сможет ли? Остались только некоторые записи. «Увидев Петербург и Кронштадт, я представляю себе великого их зиждителя; при воззрении на Южный Свет следую за Коломбом; в Перу вспоминаю Пизарро и Лас-Казаса; в Чили – Вальдивию; взглянув на Чимборазо – прославляю Гумбольдта; но с первым шагом в Сибирь приветствую Ермака; в Кадьяке – Шелихова и на северо-западных берегах Америки – Баранова…» – так писал когда-то Хлебников.
Сейчас к нему пришла уверенность – труд о Баранове ему под силу. На чем эта уверенность основывалась, Хлебников объяснить не мог, но почувствовал, что должен теперь взяться за работу. Передумав идти домой, он повернул к библиотеке.
В ее окнах горел неяркий свет. Войдя, Хлебников поприветствовал служителя, сидящего за конторкой, и, сняв шинель, направился к стеллажам с рукописями и перепиской. Здесь, как ему было известно, находились письма графа Румянцева и камергера Резанова, отчеты бывших главных правителей и другие служебные реляции. Все это было интересно и важно просмотреть Кириллу Тимофеевичу, чтобы потом использовать в своей работе. В зале библиотеки было почти пусто, лишь на одном столе горела свеча и кто-то склонился над бумагами. Приглядевшись, Хлебников узнал Андрея Климовского. «Вот, кстати, тоже человек, знавший Александра Андреевича. Его воспитанник…»
Климовский, увидев начальника Новоархангельской конторы, встал и поздоровался. Хлебников подошел к его столу.
– Чего сумерничаешь, Андрей Александрович?
– Карты отыскал в архиве, Кирилл Тимофеевич… Очень занятные. Составлены лейтенантом Романовым в его бытность в колониях. А вот описание путешествия Корсаковского по Юкону…
– Для чего понадобились тебе сии труды?
– Хочу подготовить экспедицию, Кирилл Тимофеевич. Такую, чтобы дойти посуху до мыса Барроу и до Ледовитого моря… Вот, посмотрите: от озера Нушагак, через горный хребет в долину Кускоквима… – Климовский прочертил пальцем линию будущего пути. – Как вы полагаете, Кирилл Тимофеевич, одобрит главный правитель мой прожект?
– Их высокоблагородие Петр Евграфович, может, и поддержит, а вот как отнесутся к сему в главном правлении? Сие предположить трудно. Надобно хорошо обосновать необходимость подобной экспедиции, тогда, думаю, возражений не будет…
– А без главного правления никак нельзя? – огорчился Климовский. – Эвон сколько добрых идей, как в столицу отправлены были, словно в прорубь канули… Что до подробного обоснования похода, так об этом не тревожьтесь: я мигом подготовлю. Тут ясно: ежели россияне не станут продвигаться в глубь матерой земли, это сделают другие – бостонцы или англичане. А край сей зело богат и минералами, и рухлядью. Это я не понаслышке знаю.
– Помню, помню, Андрей Александрович, твое путешествие по реке Медной и отчеты твои читал… Дельно рассужаешь и пером владеешь неплохо, – одобрил Хлебников. – На меня можешь рассчитывать, замолвлю словечко перед главным правителем. Может, и удастся уговорить его послать тебя в поход на свой страх и риск, не согласовывая оный с Санкт-Петербургом…
– Благодарствую, Кирилл Тимофеевич, ежели удастся сие предприятие, век за вас молиться стану… А то засиделся я в крепости – на простор охота, – сказал Климовский, улыбаясь.
Хлебников тоже не удержался от улыбки: «Ах, молодость, молодость! Как же мало ей надо, чтобы быть счастливой… Одобрение старших и надежда, что тебя поняли, и вот уже душа поет».
Что такое история рода людского? То ли это – реальные события, случившиеся когда-то, то ли – отражение этих событий в голове летописца, взявшего на себя смелость судить само Время… Что такое историческая правда? Неподдающаяся и неуловимая суть произошедшего или представление об этой сути, искаженное личным жизненным опытом историка…
Всякий, кто попытается приподнять завесу прошлого, неизбежно столкнется с этими вопросами, без ответа на которые трудно надеяться на серьезный результат. И еще одно. У того, кто оборачивается назад, не может не возникнуть желания прикоснуться своими руками к вещественным свидетельствам ушедшего времени. Трогая черепки древней амфоры или ржавый наконечник копья, исследователь убеждается, что события прошлого – не плод его воображения, что они были на самом деле и ничуть не менее материальны, чем он сам. Если при этом историку повезет и он очутится на месте, где когда-то происходили интересующие его события, то он может уверовать в чудо перевоплощения и, уверовав, совпасть с пульсирующим во Времени Пространством, ощутив себя современником героев минувших дней.
Хлебников верил, что события человеческой истории не проходят бесследно. Они оставляют невидимую глазу печать на камнях, на деревьях. След прошлого хранится в колебаниях воздуха, на озерной глади. Стоит пристально посмотреть вокруг, и прошлое проявится в окружающем, как проявляется тайнопись, если подержать письмо над огнем…
Засев за жизнеописание Баранова, Хлебников вскоре почувствовал, что архивов ему мало. Чтобы рассказ получился достоверным, он повстречался с теми из старовояжных, кто знал Баранова. Их оказалось немного. Поколение первопроходцев Аляски понесло большие потери: скорбут, копья и ножи тлинкитов, стихия не пощадили соратников Александра Андреевича. Те же, кто, несмотря на все невзгоды, уцелел, теперь уже старики и давно вернулись в Россию, как Иван Кусков. Конечно, кое-какие воспоминания о Баранове были у самого Хлебникова, что-то рассказывал семь лет назад ему зять Александра Андреевича – лейтенант Яновский, в то время бывший главным правителем. Кое-что поведали воспитанники Баранова – креолы Кашеваров, Колмаков, Глазунов… Баранов еще мальчишками отправил их учиться штурманскому делу, полагая, что именно они, дети от смешанных браков туземцев и русских, принесут в будущем славу Русской Америке.
