Дочь викинга - Крён Юлия (бесплатные полные книги txt) 📗
Адарик грел ладони над костром. После всего пережитого тепло, источаемое пламенем, казалось настоящей роскошью. Иногда в последние месяцы франк думал, что святой Ремигий и правда решил наказать его, отомстить за смерть Гизелы – пролилась при этом королевская кровь или нет. Впрочем, над ним могло довлеть проклятие не только Ремигия, но и того уродливого северянина, покрытого шрамами.
Вначале Адарик счел, что им повезло с этим пленником. Солдаты пытали норманна, пока на его теле не осталось живого места, но необходимости в этом не было. Северянин и так рассказал им все о культуре норманнов, об их законах, о богах, об особенностях боя. Адарик внимательно слушал, подмечая то, что ему потом пригодится. Потом, когда перемирию настанет конец. Да, такое время придет. Мир был преходящим, как чувство сытости, как наслаждение от теплых солнечных лучей. Всегда возвращался голод, всегда небо затягивали тучи, начинался дождь и поднимался ледяной ветер.
Так или иначе, Адарику не суждено было долго радоваться новообретенному знанию.
Прежде чем его люди успели убить этого урода, на них налетел отряд норманнов. Северян было больше, чем франков, и они были не готовы выслушивать оправдания Адарика, который говорил, что находится на их землях по праву. Франкам оставалось только сдаться без боя.
Их отвезли в Руан, но встретиться с Роллоном не дали. Пленники оказались в тюрьме и просидели там много недель – много недель холода, страха смерти и отчаяния. Родство с Гагоном тут и ломаного гроша не стоило. Никто не слушал Адарика, когда тот говорил, что лишь пытался защитить франкскую границу.
К счастью, вскоре Роллону предстояло принять крещение. В этот день всех франков, находящихся в темнице, помиловали. Жаль только, что никто из северян не позаботился о том, чтобы вовремя исполнить приказ о помиловании, поэтому пленники просидели там еще какое-то время.
И когда в нос Адарику наконец ударил запах земли, а не гнилой соломы, после долгого сидения в темнице он едва сумел сделать первые шаги к свободе.
Конечно же, лошадей норманны оставили себе, зато оружие вернули, поэтому отряд франков мог добывать себе пропитание охотой.
Вот и сегодня, через несколько дней после выхода из темницы, солдаты подстрелили вепря и жарили его мясо над костром. Слышались потрескивание дров и шипение жира. Все молчали – долгое заточение сделало их немногословными. Воины не смотрели друг другу в глаза, они сидели неподвижно, уставившись на свои руки. Адарик продолжал сутулиться – в камере он привык сидеть, наклонив голову.
Поэтому он сам немного удивился, когда сумел молниеносно вскочить на ноги, едва услышав какой-то подозрительный звук – треск ветвей и шелест листьев. Адарик еще не обнажил свой меч, когда с дерева напротив что-то упало. Вернее… не упало… а повисло на ветке. Существо, вцепившись в ветку обеими руками, болтало ногами.
– Кто это?! – прорычал Адарик.
Долгое заточение сделало его пугливым и ослабило зрение. Только спустя какое-то время он разглядел, что существо, повисшее на ветке, было человеком. Или демоном.
Едва узнав его, Адарик понял, что здесь что-то не так. То ли проклятье Ремигия все еще висело над ним, то ли Люцифер решил над ним пошутить, то ли тут не обошлось без жестоких языческих богов – ведь они, в отличие от Христа, любили посмеяться.
– Черт возьми! – крикнул он.
– А что мне будет? А что мне будет? – захихикало создание.
Его голос был настолько визгливым, что Адарику захотелось перерезать этому человеку… этому существу горло. Но демон висел слишком высоко, чтобы до него можно было достать.
– А что мне будет? А что мне будет? – визжал он.
Тир.
Покрытый шрамами северянин.
Тогда, вступив в бой с норманнами, они просто оставили его, уверенные в том, что Тиру не выжить. Но возможно, он не мог умереть. Не мог умереть, потому что в нем не было жизни. Тир с самого начала был нежитью. Нечистым. Злым духом.
– А что мне будет?
Желание убить Тира осталось, но к нему прибавилось любопытство.
– Что тебе будет? – удивленно переспросил Адарик.
Только теперь Тир разжал руки. Он шлепнулся на землю, перекувыркнулся и тут же вновь вскочил на ноги, словно не испытывая боли от падения. Норманн стал еще уродливее, чем прежде, но был не настолько слаб, как при прошлой встрече. Каким-то образом ему удалось пережить боль от пыток и холод.
Адарик занес меч, но Тир даже не попытался уклониться. Прежде чем лезвие коснулось его горла, северянин воскликнул:
– А что мне будет, если я помогу тебе их найти?!
Франк опустил оружие:
– Кого? Кого найти?
Тир сделал вид, будто задумался. По выражению глаз Адарика он понял, что тот уже не собирается его убивать, а значит, можно потянуть время.
– Говори! – гаркнул воин.
– Гизела и Руна еще живы. – Тир зашелся безумным хохотом. – И я знаю, где они сейчас.
Монастырь Святого Амброзия, Нормандия, осень 936 года
Он изменился, хотя мать настоятельница и не могла бы сказать, как именно. Конечно, он постарел. Легкая, кошачья походка стала тяжелее, мускулистое тело ссутулилось, над поясом нависал небольшой живот, волосы сделались белыми. Но изменилось не только это. Чужими стали его глаза. Раньше он смотрел на нее настойчиво, с отчаянием и ненавистью. Теперь же все было иначе. Люди, любившие его, назвали бы такой взгляд спокойным. Те, кто его ненавидел, – лукавым.
Но пусть он и постарел, и изменился, он оставался ее врагом.
Какими бы ни стали его глаза, глазами ястреба или кошки. И кошка могла царапать и кусать.
До сих пор ни он, ни она не произнесли ни слова.
Женщина выпрямилась и пошла ему навстречу, махнув рукой в сторону Арвида.
– Уходи! – приказала она юноше.
В отличие от сестры-наместницы, Арвид не послушался. Он стоял на месте, глядя на своего врага. Парень не мог позволить себе проявить страх, и мать настоятельница почувствовала гордость за его мужество и поблагодарила Господа за то, что Он вселил отвагу и в ее душу. Она не дрожала, не испытывала нерешительности. Женщина знала, что это один из самых страшных ее врагов, но только он и остался жив.
Гагона постигла бесславная смерть – чрезмерным властолюбием он навлек на себя гнев сильных мира сего. Поппа была мертва уже много лет – и умерла не любовницей, а женой Роллона. Их брак был заключен не по христианскому обряду, а по more danico, датскому обычаю, поэтому в глазах Церкви Поппа так и осталась наложницей норманна. Но даже Церковь не осмелилась оспаривать права на законное наследование его сына Вильгельма и дочери Герлок. Да и сам Роллон уже умер. Он никогда не был ее врагом и даже не подозревал, что его невесту на самом деле подменили.
Как бы то ни было, все они умерли, и только этот враг выжил, хотя и был уже очень стар. Судя по тому, что было известно матери настоятельнице, этот мужчина прожил шесть десятков лет – он был на двадцать лет старше ее самой.
Она сделала еще один шаг вперед и чуть не споткнулась о труп. Женщина до сих пор не понимала, почему этих людей убили. Это не могло быть делом рук ее врага, ведь он был франком. Но если их перебили другие, почему он еще жив?
Однако у нее не было времени это обдумать.
– Газела.
– Таурин.
Эти имена прозвучали как объявление войны.
Он все еще хотел отомстить.
Она все еще хотела жить.
И хотела, чтобы жил Арвид.
Глава 11
Нормандия, весна, лето и осень 912 года
Вскоре после того, как Гизела узнала, что беременна, весна вновь сдала свои позиции. Небо посерело, недавно взошедшая трава трепетала на ветру. Краски поблекли, мир стал пепельно-бледным. Изменчивое солнце обмануло землю, как обманул Гизелу Тир.
