Порт-Артур. Том 2 - Степанов Александр Николаевич (читать книги TXT) 📗
Японцы втащили в капонир пулемет и открыли из него огонь вдоль галереи. Положение русских стало сразу критическим. Спасая положение, Фролов бросился вперед и бомбочкой уничтожил пулемет. Оправившиеся стрелки кинулись за ним. У входа в тесный, темный, полуразрушенный капонир начался рукопашный бой. Несколько японских солдат подобрались по рву к пушечным амбразурам и через них забросали внутренность капонира бомбочками большой разрушительной силы, при этом взорвалась целая груда пушечных патронов, оставшихся в орудиях. Часть капонира рухнула. Контрольная галерея наполнилась едким дымом и пылью. Среди солдат началась паника.
Раненый Фролов, стараясь перекричать грохот, сзывал к себе стрелков и попытался с несколькими смельчаками еще раз броситься в штыки.
Звонарев потерял в темноте Рашевского и, схватив первую попавшуюся под руку винтовку, выпускал патрон за патроном в сторону японцев.
– Поберегитесь, Сергей Владимирович, я их сейчас угощу, – хрипел у него над ухом Блохин и, размахнувшись, кинул сразу целый десяток бомбочек.
Страшный взрыв оглушил припавшего ничком к земле прапорщика. Сверху посыпались осколки бетона, земля и окровавленные куски человеческих тел. Блохин вскочил на ноги и, громко закричав, со штыком наперевес бросился в сторону японцев. Прапорщик последовал за ним. Вдвоем они вскочили в полуразрушенный капонир, где в живых застали двух оглушенных японцев, которых Блохин тут же и приколол. За ним вбежали стрелки и наскоро стали сооружать траверс из земляных мешков. Японцев не было видно.
Звонарев начал осматриваться. Половина капонира около левой минной галереи была разрушена сверху донизу и представляла собой груду бетонных осколков. Часть капонира около правой минной галереи уцелела. Ее-то и начали торопливо укреплять земляными мешками.
Вскоре японцы опять попытались прорваться в ров через разрушенный капонир, по были отброшены картечью с брустверов форта и вернулись в свои окопы. Настало временное затишье. Рашевский, дважды оцарапанный бетонными осколками, перевязанный носовым платком, расхаживал окопы остатков капонира.
– Надо сейчас же вокруг разрушенного пространства в гласисе устроить бруствер из мешков с землей и гнезда для пулеметов, иначе ночью японцы прорвутся через ров прямо на форт, – предупреждал он.
Стрелки быстро и сноровисто стали укладывать метки по его указанию.
– А Смирнов где? – вспомнил Звонарев.
– Как только запахло жареным, дал стрекача. Забыл и про свой генеральский чин, когда бежал через горжевой мост, – ответил подполковник.
День промелькнул очень быстро, и совсем неожиданно наступил вечер. Стало быстро темнеть. Начавшийся артиллерийский обстрел форта заставил стрелков спрятаться в контрэскарпную галерею и казармы. Тяжелые, сотрясавшие до основания весь форт взрывы указывали, что идет бомбардировка из одиннадцатидюймовых орудий. Звонарев, Рашевский, Фролов и артиллерист Корсаков сидели в казарме, когда на форт неожиданно прибыл Кондратенко в сопровождении своего неизменного начальника штаба Науменко. Невзирая на обстрел, они сразу же отправились осматривать повреждения капонира.
– Зачем вы, Сергей Александрович, впутали в минное дело Смирнова? Он ведь ни уха ни рыла в нем не понимает, – упрекал генерал Рашевского.
– Сам впутался, будь он неладен! Кинься японцы сразу после взрыва на штурм, была бы нам крышка, не отбились бы от них.
– Эта опасность, по-моему, еще не миновала. Я распорядился передвинуть сюда две роты резерва и направил вам еще два пулемета с китайской гладкостенной картечннцей.
– Она-то нам на что? – удивился Корсаков.
– Она у нас будет на ролях сторожевой пушки. Поставите ее на месте прорыва и в случае штурма ударите картечью.
Проходя по казармам, Кондратенко, как и Смирнов, здоровался с солдатами, но обращал внимание исключительно на их вид, а не на выправку.
– Когда ели, давно ли были на отдыхе, нет ли цинготных? – спрашивал он у стрелков.
Глядя со стороны на этого невысокого, невзрачного на вид генерала с глуховатым голосом и живыми умными глазами, Звонарев мысленно представил себе его в серой солдатской шинели.
«Едва ли бы он выделился чем-либо из толпы десятков и сотен других стрелков, разве что своей сметкой», – подумал прапорщик, так мало было в Кондратенко специфически барского, офицерского.
Солдаты, видимо, чувствовали то же самое и свободно разговаривали с генералом, путая официальное титулование с простым обращением к нему по имени и отчеству, которое твердо знали все стрелки. Кондратенко даже не замечал этого нарушения уставной формы.
– Если японцы прорвутся в ров, стремитесь отрезать им путь отступления, атакуя их из контрэскарпной галереи. Капонир надо отстаивать до последней возможности, – предупреждал генерал обступивших его стрелков.
– Нам бы втащить в галерею скорострельную пушку, – проговорил Блохин.
– Дельное предложение. Ты кто такой? – спросил генерал.
Блохин назвался.
– Он сегодня отличился – выбил японцев из уцелевшей части капонира, – доложил Фролов.
– Представьте его к кресту.
– Бог с ним, с крестом, все равно все под деревянными лежать будем; мне бы… – замялся солдат.
– Ну, говори, чего хочешь! В город, что ль, сходить нужно?
– Никак нет… Водочки бы выпить, – смущенно улыбаясь, попросил солдат.
Стрелки дружно захохотали.
– Выдайте ему от моего имени чарку, поручик, – обратился к Фролову генерал.
– Покорнейше благодарю, ваше превосходительство! – гаркнул в ответ Блохин.
– Зайдешь потом, – приказал Фролов.
Обойдя весь форт, побывав даже в укрытом пути над контрэскарпной галереей, Кондратенко ушел с Рашевским и Звонаревым.
– Откровенно скажу – очень опасаюсь, что при нервом же серьезном штурме форт будет взят, а это затруднит и осложнит оборону Китайской стенки, – задумчиво говорил Кондратенко.
В штабе Звонарева уже поджидала Варя.
– Идемте обедать вон в тот блиндаж. Там помещается кухня, а то в штабе неудобно. Скорее бы вы возвращались на Залитерную, и я буду спокойнее за вас, и люди там все знакомые. Харитина с мужем сегодня отправились уже на позицию.
– С каким мужем?
– Да Ярцевым. Вчера их повенчал госпитальный батюшка. Это Медведь им приказал жениться.
– То есть как?
– Фу, какой вы непонятливый. Из-за Харитины Блохин поранил Ярцева. Медведь за это прогнал его с батареи. Харитине тоже запретил там появляться, чтобы все солдаты не передрались между собой. С мужем, говорит, пущу, а одну нет. Ну, они и переженились.
– Что значит – переженились? Кто на ком? Харитина на Ярцеве или он на ней?
– Замолчите, или я сейчас же уйду.
– Как же я один обедать-то буду?
– Ян забыла, что по молодости лет вас еще нужно с ложечки кормить.
За обедом Звонарев выслушал подробный рассказ обо всех артурских новостях, о самочувствии Стесселя, об увлечении Григоровича. Полочкой, о произведенных за день в Свободном госпитале операциях, причем выходило так, что во всех них Варя была едва ли не самым отавным действующим лицом.
– Они, конечно, все уже умерли?
– Кто?
– Да раненые, оперированные вашей милостью.
– Останетесь за дерзость без сладкого. – И Варя миюм проглотила крем.
– Молчу, а то и второе блюдо так же быстро исчезнет…
– Вот вам, вот вам, чтобы не дразнили меня. – И Варя слегка подергала прапорщика за ухо.
Тот в ответ свирепо зарычал, и оба весело захохотали.
Звонарев проводил девушку до городских ворот. Вернувшись в штаб, он получил от Рашевского задание на следующий день побывать на укреплении номер три.
Укрепление номер три являлось крайним западным фортом Восточного фронта обороны крепости. Хотя оно носило название «временного», но, как и многое другое в Артуре, это не соответствовало действительности. По своему устройству это было настоящее долговременное укрепление, как и форты номер два и номер три, только несколько меньшего размера. Оно защищало подступы к форту номер три с долины реки Лунхе. Китайская стенка, отходившая от западнотылового угла форта номер три, тянулась до самой горжи укрепления.
