Блуждающий огонь - Купер Джеймс Фенимор (книги хорошего качества TXT) 📗

— Значит, было два судна?

— Нет, синьор. Я хочу только сказать, что эта фелука была люгер. Томазо Тонти пытался сбить меня на этот счет; но я недаром прослужил градоначальником приморского города, успел приглядеться ко всевозможным фелукам: есть корабли-фелуки, фелуки-люгеры…

При этом ответе члены совета не могли сдержать невольной улыбки, а Рауль готов был расхохотаться.

— Итак, синьор подеста, — продолжал королевский прокурор, — арестованный прибыл к вам в Порто-Феррайо на люгере.

— По крайней мере, мне так сказали, синьор, так как сам я не видел его на палубе этого судна. Он говорил, что он капитан на судне «Крыло-и-Крыло», состоит на службе английского короля и зовут его сэр Смит.

— Он вам это сказал? А вы не знаете, что этот люгер — знаменитый французский корсар, называющийся «Блуждающий Огонь»?

— Теперь я знаю, что это говорят, синьор, а тогда мы с вице-губернатором думали, что он называется «Крыло-и-Крыло».

— Ну, а сами-то вы лично не знаете, что находящийся здесь перед вами арестант действительно Рауль Ивар?

— Да как же я могу это знать, синьор? Мне не доводилось принимать у себя корсаров, если они не назывались сэром Смитом.

Королевский прокурор и члены совета с недоумением посматривали один на другого. Никто из них ни на минуту не сомневался в том, что арестованный ими человек и есть именно Рауль Ивар, но им необходимо было законное доказательство для произнесения приговора.

Спросили Куфа — не признался ли подсудимый в своем тождестве с упомянутым лицом? Но ни Куф, ни другие офицеры не могли сказать, чтобы он положительно сознался, хотя в том, что он говорил, как бы отчасти заключалось признание. Словом, суду, по-видимому, грозила опасность оказаться в положении невозможности доказать то, в чем никто не сомневался, — положение далеко не составляющее редкого явления. Но вот Куф вспомнил об Итуэле и о Джите и, написав их имена на клочке бумаги, передал его прокурору. Тот наклоном головы дал понять председателю совета, Куфу, что понял его мысль; вслед за тем предложил Раулю, в свою очередь, переспросить свидетеля.

Рауль прекрасно понимал свое положение. Хотя прибыл он в Неаполитанский залив не как шпион, но раз уже оказался скомпрометированным в этом отношении, он видел ясно, что его враги не упустят случая осудить его, если получат законные доказательства.

Видя теперь затруднительное положение, в которое поставлены были судьи невозможностью доказать подлинность его личности, он решил извлечь все возможное в свою пользу из этого обстоятельства. До настоящей минуты ему не приходило в голову отрицать свое имя, теперь же он совершенно естественно пожелал прибегнуть к этому средству спасения.

Он обратился к градоначальнику с вопросами на английском языке, на котором обращались к нему самому.

— Вы говорите, синьор подеста, что видели меня в Порто-Феррайо на острове Эльбе?

— Да, синьор, и я имею честь состоять в должности в этом городе.

— Вы говорите, будто бы я заявил вам, что состою на службе английского короля в качестве капитана фелуки «Крыло-и-Крыло»?

— Да. «Крыло-и-Крыло», вы так назвали эту фелуку.

— Насколько я понял, мистер подеста, вы назвали это судно люгером, — сказал Лейон.

— Фелука-люгер, синьор капитан, ни более ни менее, честное слово.

— Все присутствующие здесь почтенные офицеры как нельзя лучше знают, что фелука-люгер и такой люгер, каков, как говорят, «Блуждающий Огонь», две вещи совершенно различные. Далее, синьор, скажите, слышали ли вы когда-нибудь от меня, будто я француз?

— Нет, вы не так были глупы, чтобы назваться им человеку, который ненавидит французов. Клянусь, если бы все подданные великого герцога ненавидели этих врагов так, как я, он был бы могущественнейшим князем в целой Италии.

— Без сомнения, синьор. Теперь позвольте мне спросить вас, называл ли я когда-нибудь эту фелуку иначе, как «Крыло-и-Крыло»? Упоминал ли когда-нибудь о «Блуждающем Огне»?

— Нет, вы всегда говорили: «Крыло-и-Крыло», никогда иначе; но…

— Извините, синьор, но я попрошу вас ограничиться только одними ответами на мои вопросы. Итак, фелуку я всегда называл «Крыло-и-Крыло», а себя капитаном Смитом — не правда ли?

— Совершенно верно, синьор: «Крыло-и-Крыло», капитан Смит, сэр Смит, потомок славной английской фамилии, сколько мне помнится.

Рауль улыбнулся, так как он помнил, что, возбужденный беседой с двумя итальянцами, он случайно, совершенно не преднамеренно обмолвился двумя-тремя словами в этом роде, а затем уже его собеседники сами ухватились за них и раздули их. Однако он счел неуместным противоречить подесте, который до сих пор не говорил ничего такого, что могло бы ему повредить.

— Когда молодой человек из тщеславия желает прослыть знатным, господа, то это еще не дает права считать его шпионом, это доказывает только его легкомыслие, — спокойно заметил Рауль. — Вы говорите, синьор, что я никогда не выдавал себя за француза; но разве не сказал я вам, что родом с Гернси?

— Да, вы мне сказали, что поколение Смит — уроженцы этого острова. Признаюсь, я никогда не слыхал об этом острове, но вице-губернатор знает, — он все знает, вице-губернатор; я думаю, в целой Италии не найдется равного ему по учености.

— Хорошо, хорошо! Теперь, будьте любезны, синьор подеста, заявите этим господам, если вы по совести и согласно данной вами присяге можете это подтвердить, что вы лично ручаетесь в том, что я имею какое-нибудь отношение к этой фелуке «Крыло-и-Крыло».

— Я могу только сказать, что знаю это с ваших собственных слов. На вас был точно такой мундир, как на этих офицерах, и вы себя назвали командиром «Крыла-и-Крыла».

— Прекрасно; вот это значит, действительно, помнить о присяге — ваши показания удивительно точны. Итак, все ваше сообщение сводится к тому, что вы не знаете, называется ли фелука, о которой вы говорите, «Блуждающим Огнем», ни того, француз ли я, и еще того менее, что я Рауль Ивар; но что вы помните, что я назвался Джэком Смитом, уроженцем Гернсея.

— Да, вы называли себя Джэком Смитом, а не Раулем Иваром. Но, синьор, я видел, как вы направляли пушки против лодок фрегата, на котором мы теперь находимся; и вы тогда подняли французский флаг. Это доказывает, что вы ему враг, насколько у нас понимают эти дела в Порто-Феррайо.

Рауль почувствовал, что это последнее заявление говорит против него; но в то же время ему чего-то недоставало, чтобы стать настоящим доказательством.

— Видели вы, что я стрелял или отдавал приказание стрелять, синьор? Вы хотите сказать, что «Крыло-и-Крыло» враждебно выступило против лодок с «Прозерпины»; но уверены ли вы, что я был в то время на палубе этой фелуки?

— Нет, синьор, но вы мне говорили, что вы на ней командиром.

— Разберемся хорошенько, — сказал королевский прокурор, — вы намерены отрицать то, что вы француз и враг англичан, подсудимый?

— Я намерен, сэр, отрицать все, что не будет доказано.

— Но ваше произношение, обороты, которые вы употребляете, говоря по-английски, сама наружность ваша — все говорит, что вы француз.

— Извините, господа, но теперь во многих странах говорят по-французски, далеко не в одних французских владениях. И вы приговорите человека за то только, что его выговор не обнаруживает в нем англичанина.

— Мы желаем держаться полной справедливости и законности, подсудимый, — сказал Куф, — и вы имеете полную возможность воспользоваться нашими сомнениями. Однако я должен вас предупредить, что мы уверены в том, что вы француз и Рауль Ивар. Если вам удастся доказать противное, ваша удача, но доказать вы должны несомненно и ясно.

— А как же предполагает почтенный совет могу я это доказать? Меня арестовали в ночь, а утром уже повели на допрос, не дав больше времени, чем Караччиоли. Дайте мне время вызвать свидетелей, и я вам докажу, кто я такой и что.

Он произнес эти слова с полным самообладанием как человек, уверенный в своей невиновности, что произвело некоторое впечатление на судей. Но они не сомневались в том, что перед ними не кто другой, как самый опасный из их врагов, Рауль Ивар, с люгера «Блуждающий Огонь», и нельзя допустить, чтобы он ускользнул от них. Слова Рауля вызвали лишь с их стороны большую осмотрительность с целью устранить малейшее обвинение в пристрастии.