Гибель «Русалки» - Йерби Фрэнк (бесплатные книги полный формат TXT) 📗
Она все кружилась и кружилась, и вместе с ней, подобно языку пламени, кружился повязанный вокруг головы алый шелковый шарф, а из-под него, как темный дым от огня, пенились черные словно ночь волосы. Когда же ритм барабанов замедлился, она остановила свое кружение как раз напротив Гая. Широко расставив ноги и подняв руки к потолку, танцовщица стояла совершенно неподвижно, хотя казалось, что ее стройное тело выше бедер жило своей собственной жизнью. Постепенно волнообразная дрожь охватила ее: мускулы под кожей цвета красного дерева вздымались и ползли вверх как змеи, в то время как великолепные груди совершали кругообразные движения в наполненном дымом благовоний воздухе. Она теперь двигалась короткими резкими толчками, пока не оказалась в каких-то дюймах от юноши. И вот ее мускулистое тело уже покачивалось рядом с ним, как большая, темная, удивительно грациозная змея, но чудесным образом не касалось его. Лицо Гая стало краснее закатного солнца, а на лбу выступили большие капли пота, блестевшие в свете масляных ламп.
Музыка резко смолкла. И мгновенно, как будто с наступлением тишины из нее ушла жизнь, девушка из Тимбо всем своим внезапно ослабевшим, словно бескостным, телом рухнула в руки Гая Фолкса. А он сидел как истукан, с выражением такого нелепого изумления и испуга на юном лице, что вся компания покатилась со смеху. Они хохотали во все горло, улюлюкали, гоготали, хлопали друг друга по спине, показывая трясущимися от смеха пальцами на ошеломленного юношу.
«Прокляни их всех Бог, – подумал Гай. – Я покажу им, как надо мной смеяться!»
Внезапно он подался вперед, пригнув танцовщицу к полу, нашел ее рот и грубо впился в него губами – глаза ее широко открылись, опалив его пламенем, а затем вновь закрылись, что, видимо, означало полную расслабленность, сдачу на милость победителя.
Смех прекратился. Гай почувствовал на своем плече тяжелую руку. Повернувшись, он увидел улыбающееся лицо монго Жоа.
– Прошу прощения, господин Фолкс, – сказал он учтиво, – эту женщину трогать нельзя. Она моя третья жена. Но вы очень храбрый юноша и понравились мне, поэтому я предложу вам взамен другую…
Он повернулся к одному из негров.
– Нимбо! – приказал он. – Приведи сюда Билджи!
Огромный негр приложил руку ко лбу в знак повиновения, поклонился и исчез. Через две минуты он вернулся, ведя за руку еще одну девушку из Тимбо. Грубо впихнув ее в комнату, он остановился в дверях, безучастно сложив руки на груди.
Девочка, а ей было не больше четырнадцати лет, нетвердо стояла на ногах вся дрожа, по ее медно-красному лицу струились слезы. В ней не было свирепой, хищной красоты танцовщицы. Красота Билджи была мягкой, детской и делала ее удивительно привлекательной. Из-под густых бровей – а они были отличительной чертой девушек племени фулах из Тимбо – смотрели светло-серые глаза, резко выделявшиеся на темном лице с тонкими чертами и орлиным профилем, – чувствовалась сильная примесь арабской крови.
Мягкий и нежный рот, казалось, был создан для ласки, а не для сладострастия. Тело, в самой поре цветения, пока еще не обрело зрелых женских форм и было пленительно гибким и стройным – или, по крайней мере, должно было быть таким, поскольку она была беременна, что сразу бросалось в глаза.
– Ну, господин Фолкс, – сказал монго, – она вам нравится?
– Она… она… – выдавил Гай.
– Знаю. Но вам не стоит беспокоиться по этому поводу, – учтиво сказал да Коимбра. – Я осведомлен о вашей неприязни к своим темнокожим собратьям. Ребенок должен родиться почти таким же белым, как и вы, господин Фолкс, а может, даже светлее – ведь у вас темный цвет волос, а мужчина, от которого он родится, – блондин…
– Так это не ваш ребенок? – непонимающе переспросил Гай.
– Конечно, нет. Состояние бедняжки Билджи – прекрасный пример высоких моральных качеств высшей расы. Я выкупил ее у бывшего хозяина, хотя фактически она была свободна и не подлежала продаже. Видите ли, господин Фолкс, она жила раньше у одного торговца, вашего соотечественника и аболициониста. Билджи считалась личной служанкой его дочери, которая была на два года ее старше. Само собой разумеется, этот благородный белый джентльмен не мог держать ее больше у себя – ведь тогда состояние Билджи открылось бы его дочери. А поскольку я всегда рад оказать услугу представителю высшей расы, я ее выкупил за такое количество рома, что он пил целый месяц и был на седьмом небе от счастья…
– Вам не следует так говорить о белых людях! – возмущенно воскликнул Гай.
– Осмелюсь предположить, – вежливо заметил монго, – что белым людям не следует поступать подобным образом. Так вам понравилась девушка, господин Фолкс?
– Нет, – холодно произнес Гай, вставая. – Довольно с меня ваших шуток, монго. Забирайте девчонку и развлекайтесь с ней сами.
И он шагнул за порог в темную африканскую ночь.
На следующее утро Гай проснулся от грохота ружейной пальбы. Он соскочил с гамака и бросился к окну бамбуковой хижины, в которой поселил его монго. Посреди площади негры да Коимбры палили из мушкетов в небо. Гай почувствовал разочарование: им не надо было отражать атаку неприятеля – первое, о чем он подумал, заслышав залпы. Негры улыбались во весь рот, явно радуясь тому дьявольскому шуму, который они производили.
Гаю показалось, что залпы отдаются в холмах и эхо разносится над джунглями, но через мгновение он понял, что этот слабый отдаленный звук вызван ответной стрельбой. Он поспешно оделся и вышел на площадь.
– Что, черт возьми, происходит? – спросил он одного из негров.
– Караван идет, кэптен, – весело сказал негр. – Кэптен знает караван? Много негров, толстых, сильных. Стоят много мушкетов, табака, тканей. Кэптен знает?
– Да, – ответил Гай. – Я тебя понимаю. Но почему вы стреляете?
– Приветствуем их. Говорим, рады, что они идут. Шлем им fanda. И bungee тоже. Делаем colungee. Много говорим!
– Хорошо, – сказал Гай. – Не так быстро, парень. Что вы им шлете?
– Fanda – еду, вино – много выпивки. Шлем им также bungee – подарки, даем вещи, они довольны.
– Вы отправляете навстречу каравану еду и вино, – сказал Гай, – потом шлете подарки. А ты еще говорил о чем-то, что это такое?
– Кэптен не знает? Кэптен очень новый, очень молодой. Мы здесь делаем colungee – много еды, много вина, много танцев… Потом большой разговор. Все говорят. Начальники каравана делают dantica – говорят, зачем они пришли. Потом торгуем…
«Да, ужасно много надо еще узнать», – подумал Гай.
Впрочем, он уже узнал немало нового. До сих пор он был убежден – или же такое впечатление сложилось у него из прочитанных книг, – что работорговлей во внутренних районах Африки занимаются исключительно арабы, а не купцы, приплывающие из заморских стран. Теперь он видел, что это не так. Единственное различие между предводителем каравана, его стражами и людьми, чьи шеи были связаны попарно веревками, состояло в том, что первые были свободны и умело орудовали плетьми. Позднее он узнал, что не меньше девяноста процентов черных продаются в рабство за океан своими же соплеменниками…
Гай увидел, что дон Хорхе выходит из своей хижины сладко зевая, и тотчас же подошел к помощнику капитана.
– Посмотрите! – сказал он. – Они все негры! А я-то думал…
– …что мы лазаем по лесам и сами на них охотимся? – спросил дон Хорхе. – А зачем? В этом нет необходимости, мой мальчик. Негры были рабами еще с доисторических времен. Задолго до того, как белые люди появились в Африке, одни из них порабощали других, а потом продавали египтянам и арабам. Конечно, сейчас еще хуже. Мы разожгли в них алчность, и они сделали рабство наказанием за любое преступление: воровство, убийство, супружескую измену, колдовство, бунт против отцовской власти…
– Вы хотите сказать, что они продают собственных детей? – спросил Гай.
– Конечно. А также братьев, сестер, надоевших жен, отцов, чью власть они хотят незаконно захватить. Разве вы не знаете, что в большинстве африканских языков нет слова, обозначающего добро в его духовном значении? Они могут сказать, что пища хороша на вкус или что женщина хороша, когда лежишь с ней в темноте. Но они не могут сказать, что человек – хороший. Эта мысль просто не приходит им на ум…
