Пираты - Рис Селия (читаем книги .txt) 📗

Исчерпав наконец все подходящие темы, мы прекратили перешептываться и попытались уснуть. Лежа в темноте с закрытыми глазами и прислушиваясь к равномерному поскрипыванию бимсов [52] и шпангоутов [53] и плеску бьющейся в борт волны, я вдруг осознала, что мы добрых два часа потратили на пустую болтовню, не сказав друг другу ничего существенного или хотя бы заслуживающего внимания. То ли на меня затмение нашло, то ли предлог не подвернулся, но самый главный и животрепещущий вопрос я ей так и не задала, а Минерва, надо полагать, посчитала неудобным первой начать разговор на щекотливую для нее тему.

Чем дольше я раздумывала, тем сильнее меня подмывало напрямую спросить подругу о характере ее отношений с Винсентом. В том, что они радикальным образом изменились, сомнений не было. Прежде всего, они стали ближе друг к другу, чем прежде. Гораздо ближе, чем брат и сестра. Я изнывала от любопытства, и мне ужасно хотелось выяснить, как далеко зашла их близость, а заодно узнать, что они делали и о чем беседовали, гуляя по городу, чем занимались на борту шлюпа и как коротали время, особенно по ночам… Но я так и не решилась задать свой вопрос, опасаясь, что нас могут подслушать. За ширмой раздавался могучий храп, но это еще ни о чем не говорило: вдруг кому-то не спится, и он лежит сейчас и прислушивается к каждому ночному звуку.

Вдобавок Минерва могла вообще уклониться от ответа, как уже неоднократно делала раньше. Она вообще очень ревниво оберегала свой внутренний мир и крайне редко допускала туда посторонних. До сих пор я была единственным исключением, но кто знает, снизойдет ли она теперь до откровенности после стольких перемен? Минерва тем временем начала смешно посапывать, дыхание ее сделалось ровным и размеренным, и я решила, что она уснула. Хотя могла и притвориться, догадавшись о моих намерениях… Разочарованно вздохнув, я отвернулась и постаралась поспать хоть немного до начала своей утренней вахты.

Погода стояла прекрасная, ветер дул попутный, и шли мы Флоридским проливом на юг, в направлении Кубы. Брум пока не разглашал, куда направляется корабль, и не посвятил в свои планы даже Винсента, сохранившего на «Скором возвращении» свое прежнее звание старшего офицера, но повышенного в должности до шкипера [54].

Затянувшееся молчание капитана вызывало у него раздражение и беспокойство. Зима приближалась, знаменуя своим наступлением начало сезона штормов. Даже самые отчаянные головы не рискуют в это время года пускаться в длительное плавание. О свирепости воздушной стихии в здешних краях ходят легенды. Они налетают внезапно, зарождаясь где-то на океанских просторах, набирая силу по мере приближения к островам и всей своей мощью обрушиваясь на беззащитные берега. Жестокие шторма и ураганы валят лес сплошняком на протяжении многих миль, сносят крыши вместе с домами, нагоняют чудовищной высоты волны и несут на своих крыльях ужасающей силы ливни, способные в одночасье смыть и сровнять с землей целые горы. Они оставляют за собой лишь трупы, развалины и запустение, проносясь над городами и весями смертоносным дыханием разгневанного бога.

На Ямайке я воочию видела следы урагана, но с трудом представляла, до какого невероятного разгула доходит стихия в открытом море. Корсары рассказывали, как яркий солнечный день в мгновение ока сменяется непроглядной ночью, вокруг корабля горами расплавленного зеленого стекла вздымаются гигантские волны, а море от горизонта до горизонта становится белым от пены, подобно заснеженной равнине. Очевидцы описывали циклопические размеры водоворотов и смерчей, способные в считанные секунды засосать в воронку или вознести в облака судно с полным грузом и со всем экипажем, вспоминали, как у них на глазах разносило в щепки трехпалубные линейные корабли с сотнями моряков на борту и как пропадали без вести и следа целые эскадры и конвои, застигнутые штормом вдали от берегов.

Я несла утреннюю вахту на баке, искоса наблюдая за странным поведением нашего новоявленного шкипера. Безоблачный рассвет обещал ясный, солнечный день, но Винсент упорно продолжал торчать на носу, переходя от левого борта к правому и обратно и озабоченно вглядываясь в разрезаемую форштевнем морскую воду. Из любопытства я тоже перегнулась через фальшборт. Вода как вода, ничего особенного. Зеленая. Прозрачная. Соленая. Однако, присмотревшись повнимательнее, я поняла, что его беспокоит. Движение волн утратило размеренную упорядоченность и направленность и сделалось хаотичным и непредсказуемым. Они то накатывались на корпус корабля одновременно с двух сторон, то устремлялись прочь, то опадали вдруг и тут же снова начинали медленно набухать огромными маслянистыми пузырями. Корабль реагировал на эту свистопляску нервной дрожью и время от времени взбрыкивал, как норовистая лошадь.

— Черт, до чего же мне все это не нравится! — в сердцах стукнул кулаком по ограждению Винсент и перевел взгляд на паруса, чтобы определить направление ветра. Он постепенно усиливался, но пока оставался умеренным, и тут я подметила еще одну странность: направление ветра не совпадало с направлением движения волн. — Взгляни-ка туда, Нэнси. — Кросби протянул мне свою подзорную трубу и помог сфокусировать объектив на стае птиц, забравшихся так высоко в небо, что до нас не долетали их крики. Пернатые беспорядочно крутились и метались из стороны в сторону, издали напоминая вьющихся над свечой ночных бабочек. — Что скажешь?

— Скажу, что земля где-то рядом, — пожала я плечами. — Только в каком направлении, не пойму, хоть убей [55].

Винсент нетерпеливо тряхнул головой.

— Ты что, не понимаешь? Это не чайки и не бакланы, это перелетные птицы. Они всегда летят строго по прямой, не отклоняясь, но сейчас их что-то встревожило или напугало, заставив потерять голову и сбиться с курса. — Сложив трубу и сунув ее в карман, он гаркнул: — Боцман! Свистать всех наверх! Убрать фок [56] и грот [57], зарифить [58] топселя! [59]

Загнусавили дудки помощников боцмана, и высыпавшие на палубу матросы ринулись выполнять приказ, взбираясь по вантам и скатывая кверху тяжелые полотнища. Шум и суматоха разбудили Брума. Он выскочил из своей каюты в одном нижнем белье, злой как черт, и потребовал объяснений.

— Какого дьявола ты приказал убавить ход?! — набросился он на Кросби.

— Надвигается шторм, капитан, — спокойно ответил шкипер.

Адам недоверчиво хмыкнул, но возразить не успел: ветер внезапно изменил направление и заметно посвежел.

— Клянусь богом, ты прав, парень!

— Посмотрите туда, сэр! — закричал один из марсовых на грота-pee [60], махнув рукой в южном направлении.

С головы у него сорвало шляпу и отнесло далеко в море, где она еще долго прыгала с гребня на гребень, пока не затонула. Он попытался добавить что-то еще, но слова его подхватило налетевшим шквалом и разметало на отдельные звуки. С каждым мгновением ветер усиливался, заунывно завывая в снастях сонмищем злобных духов. Чтобы не сорваться, марсовый уцепился одной рукой за ванты, другой же продолжал указывать на юг, где через весь горизонт пролегла черная полоса, схожая с береговой линией, которой там не могло быть.

— Эй, наверху! — рявкнул капитан во всю глотку, стараясь перекричать шум ветра. — Взять все рифы и приготовиться к оверштагу [61].

— Боцман! Живее! — Брум наклонился над поручнями и крикнул рулевому у штурвала: — Держись крепче на развороте! А вы, парни, молитесь всем своим богам, у кого какие имеются, — повернулся он в сторону налегающих на брасы [62] матросов. — Сейчас мы попробуем от него оторваться. Заодно и посмотрим, на что годится наша красавица!