Моя жизнь среди индейцев - Шульц Джеймс Виллард (бесплатная библиотека электронных книг TXT) 📗
— Возьми мою лошадь. Скачи быстрее, ты можешь оставить их позади.
Но я не хотела. Если он умрет, я тоже хотела умереть. Пусть враг убьет меня тут же, рядом с ним. Я слышала топот копыт приближающихся лошадей и, накрыв голову плащом, склонилась над моим мертвым мужем. Я ждала, что меня застрелят или поразят палицей, и радовалась этому, так как хотела последовать за дорогой тенью. Но нет, они пронеслись мимо, и я слышала выстрелы, крики и звуки военной песни, когда они поскакали дальше. Немного спустя я снова услышала лошадиный топот и, подняв голову, увидела высокого человека, мужчину уже в летах, смотревшего на меня сверху.
— Ага, — сказал он, — хороший выстрел. Он был далеко, но ружье мое не дрогнуло.
Это был индеец кроу, и я могла говорить с ним.
— Да, ты убил моего дорогого мужа. Теперь сжалься надо мной, убей и меня. Он засмеялся.
— Как, — сказал он, — убить такую хорошенькую молодую женщину! Нет. Я возьму тебя к себе домой, и ты станешь моей женой.
— Я не хочу быть твоей женой. Я убью себя, — начала было я, но он прервал меня.
— Ты поедешь со мной и сделаешь, как я скажу, — продолжал он, — но сначала я должен оскальпировать моего врага.
— Нет, — крикнула я, вскочив на ноги, в тот момент как он спешился. — Нет, не скальпируй его. Позволь мне похоронить его, и я сделаю все, что ты велишь. Я буду работать на тебя, буду твоей рабой, только дай мне похоронить это бедное тело, чтобы волки и птицы не тронули его.
Он снова засмеялся и сел в седло.
— Пусть будет, как ты говоришь, — сказал он. — Я поеду за лошадью для тебя, и ты тогда сможешь отвезти тело в лес около лагеря.
Так и сделали. Я закутала моего дорогого в шкуры бизона и привязала тело ремнями к площадке, которую устроила на дереве около речки. Я была в страшном горе. Прошло много-много времени, много зим, пока я оправилась и почувствовала, что стоит жить.
Человек, взявший меня в плен, был вождем; он владел большим табуном лошадей, отличной палаткой, множеством дорогих вещей. У него было пять жен. Эти женщины уставились на меня, когда мы приехали в лагерь. Первая жена указала мне место у входа и сказала?
— Положи там свой плащ и вещи.
Она не улыбнулась, не улыбались и остальные его жены. У всех жен вождя был сердитый вид, и они никогда не относились ко мне дружески! Мне поручалась вся самая тяжелая работа; меня заставляли счищать мездру со свежих шкур, которые они затем дубили. В этом состояла моя каждодневная работа, если я не была занята сбором сучьев. Как-то вождь спросил меня, чью бизонью шкуру я очищай от мездры, и я сказала ему. На другой день и в следующие дни он задавал мне тот же вопрос, и я говорила ему, какой из жен принадлежит шкура бизона, над которой я тружусь. Тогда он рассердился и стал ругать своих жен.
— Больше вы не будете поручать ей делать за вас работу, — сказал он, — сами счищайте мездру с ваших шкур, собирайте свою долю сучьев; запомните, что я сказал, я два раза повторять не буду.
Этот вождь из племени кроу был добрый человек и очень хорошо относился ко мне. Но я не могла любить его. Я холодела, когда он прикасался ко мне. Как я могла любить его, когда я не переставала скорбеть об ушедшем?
Мы совершили много походов. Племя кроу имело огромные табуны лошадей. После того как во вьюки или на волокуши, связанные из палаточных шестов, грузили все лагерное имущество, оставались еще свободными сотни сытых, сильных коней. Однажды зашел разговор о заключении мира с моим племенем; я была рада, так как очень хотела увидеться со своими. Созвали совет, на котором решили подать к вождю племени арикара двух молодых людей с табаком и предложением заключить мир. Посланные отправились, но не вернулись назад. Прождав их три луны (месяца), кроу решили, что посланных убили люди племени арикара. Затем мы ушли с реки Вапити (Йеллоустон) и перешли в верховья реки Вяленого Мяса (Масселшелл). Шло пятое лето моего пребывания в плену. Наступило время ягод, и кусты были усыпаны спелыми плодами, которые мы, женщины, собирали в большом количестве и сушили на зиму. Однажды мы отправились в заросли на северном склоне долины, довольно далеко от лагеря; там было больше ягод, чем в любом другом из найденных нами ягодных мест. Утром в нашей палатке разыгралась ссора: мой хозяин — я никогда не называла его своим мужем — потребовал за едой, чтобы ему показали, сколько ягод мы собрали. Жены принесли свои запасы; у первой жены было пять мешков ягод, у других по два-три мешка. Я могла предъявить только один полный мешок и другой лишь частично наполненный.
— Что это? — спросил вождь, — моя маленькая жена арикара разленилась?
— Я не ленюсь, — ответила я сердито, — я собрала очень много ягод. Каждый вечер я раскладывала их сушить, а после захода солнца хорошенько прикрывала их, чтобы ночью роса не повредила им; но утром, когда я снова выставляла ягоды на солнце, их оказывалось много меньше, гораздо меньше, чем было. Это случалось каждую ночь с того дня, как мы стали здесь лагерем.
— Странно, — сказал он. — Кто мог их брать? Вы, женщины, что-нибудь знаете? — спросил он жен. Они сказали, что ничего не знают.
— Лжете вы, — крикнул он, рассердившись, и, встав, оттолкнул первую жену с дороги. — Вот, маленькая, твои ягоды, я видел, как они воровали их. И он отобрал у первой жены два мешка, а у остальных по одному и бросил их мне.
Ох и разозлились же эти женщины. Все утро они со мной не разговаривали, но если бы взглядом можно было убить, то я бы умерла: все время они злобно косились на меня. Когда вождь пригнал лошадей, каждая выбрала и поймала свою, и все поехали на ягодный участок.
Все пять жен весь день держались вместе, оставляя меня одну. Если я приближалась к ним, они отходили к кустам подальше. Позже, после полудня, они начали подвигаться ко мне и вскоре все работали вблизи вокруг меня. По-прежнему они не заговаривали со мной, и я тоже молчала. Мой мешочек был уже снова полон. Я наклонилась, чтобы высыпать из него ягоды в большой мешок. Что-то со страшной силой ударило меня по голове. Больше я ничего не помню.
Когда я очнулась, солнце уже садилось. Я была одна, лошадь моя исчезла, не было и моего большого мешка с ягодами. Маленький мешочек валялся пустой около меня. У меня кружилась голова, я чувствовала слабость. Я ощупала свою голову; на ней вздулась большая опухоль, волосы склеила засохшая кровь. Я села, чтобы осмотреться, и услышала, что кто-то меня зовет: ко мне подъехал вождь и слез с лошади. Он ничего не говорил сперва, только тщательно ощупал мою голову и руки, затем сказал:
— Они уверяли меня, что не могли отыскать тебя, когда собрались возвращаться в лагерь, что ты убежала. Я знал, что это неправда. Я знал, что найду тебя здесь, но думал, что найду тебя мертвой.
— Хотела бы я, чтобы так и было, — ответила я, и тут только расплакалась. Какой одинокой я себя чувствовала! Вождь посадил меня к себе в седло, сел на лошадь позади меня, и мы поехали домой, в свою палатку. Когда мы вошли, жены мельком взглянули на меня и отвернулись. Я собиралась лечь на свое ложе у входа, но вождь сказал:
— Поди сюда, теперь твое место здесь, рядом со мной. А ты, — обратился он к своей первой жене и сильно толкнул ее, — ты займешь ее ложе, у входа.
Вот и все. Он не обвинил своих жен в попытке убить меня, но с этого времени обращался с ними холодно, не шутил с ними и не смеялся, как бывало раньше. А когда он уезжал из лагеря на охоту или на поиски отбившейся от табуна лошади, я должна была сопровождать его. Он ни на один день не оставлял меня одну с остальными женами. Так и получилось, что мне было велено приготовиться к походу, когда он собрался с несколькими друзьями в набег на северные племена. Сборы мои заняли не много времени: я уложила в маленькую сумку шило, иглы и нити из сухожилий, приготовила пеммикан и была готова.
Наш отряд был невелик: пятнадцать мужчин и еще одна женщина, недавно вышедшая замуж за военного вождя. Отряд не собирался нападать на врага; мы должны были совершить набег на табуны первого встречного лагеря. Отряд шел пешком, передвигаясь ночью и отдыхая днем. Через много ночей отряд вышел к Большой реке (Миссури) выше порогов, как раз напротив того места, где река Скалистого Мыса (Сан) впадает в нее. Уже рассвело. Вверх по долине маленькой реки виднелись палатки большого лагеря и табуны лошадей, один за другим направляющиеся к холмам на пастбища. Около нас находилась лощина, поросшая ивой. Мы поспешили спрятаться среди деревьев, пока нас не заметил кто-нибудь из рано вставших жителей лагеря.
