Жизнь — копейка - Сальгари Эмилио (книги серия книги читать бесплатно полностью TXT) 📗

Эмилио Сальгари

Жизнь — копейка

Спросите любого опытного моряка, что такое Аден, и вы услышите ответ: — Проклятое Богом место! Земной ад! В самом деле, трудно представить себе что-либо худшее, чем этот утолок мира: голые скалы, песок, бурное море, зной, которым насыщен воздух, и ветры, несущие с земли в море тучи пыли.

Аденом владеют англичане. Стремясь обеспечить за собой господство над Индией, они создали целую цепь, так сказать, промежуточных станций великого пути в Индию. Аден лежал на этом пути. Аден — порт. Аден имеет стратегическое значение.

Этого было достаточно для Великобритании, чтобы завладеть им.

Дорого обходится Англии это приобретение. Самые крепкие и здоровые европейцы, прожив в Адене всего пару лет, теряют силы, энергию, превращаются в каких-то автоматов, ни на что, в сущности, более не способных.

Их убивает ужасный климат Адена, тоска, топкой отравой насыщающая весь воздух этого места.

Единственное спасение от этой тоски — одурманивать себя какими-нибудь наркотиками или алкоголем. Но и наркотики и алкоголь здесь убивают человека в два раза быстрее, чем в любом другом месте мира.

Кто же не пьет, не делает себе впрыскиваний морфия, не курит опиума, тот с тоски пускает себе пулю в лоб, или, находясь в состоянии хронического возбуждения, совершает безумства, доводящие его до скамьи подсудимых, до тюрьмы.

Моряки всех стран терпеть не могут задерживаться в Адене, и ни от кого вы не услышите доброго слова об этом проклятом Богом месте.

И, однако, в Адене живут люди?

Да, живут…

И если европеец смотрит на жизнь в Адене как на мучение, арабы и особенно негры отлично там себя чувствуют. Но нельзя сказать, чтобы этот люд пользовался особой популярностью: везде и всюду о жителях Адена отзываются как об отбросах человечества. Нигде не найдете вы такого отчаянного сброда, таких подозрительных личностей.

Опытные морские командиры стараются не брать на свои суда людей из Адена, потому что существует поговорка: «Каждый аденец или вор, или убийца».

В свою очередь, несмотря на строгость установленного здесь англичанами режима, нигде в мире жизнь черных и арабов, мне кажется, не ценится так дешево, как в этом месте. Нигде не бывает столько кровавых историй с трагическим концом. И нигде, в сущности, люди не смотрят на вещи так просто, как в Адене.

Мне вспоминается один характерный эпизод из сравнительно недавнего прошлого.

Тогда я в первый раз попал в Аден и, признаюсь, не совсем понимал, почему, собственно, он пользуется такой печальной славой.

Маленькая поломка в машине нашего парохода заставила «Флоренцию» задержаться в Адене на несколько дней, и экипаж проклинал из-за этого весь мир, а капитан ходил мрачный, как туча, и сыпал вокруг ругательства по крайней мере на двадцати знакомых ему языках, выражаясь необычайно экспрессивно.

Было на пароходе несколько пассажиров, которых вынужденная задержка в пути тоже выводила из себя. И только, кажется, один я, по крайней мере в первый день пребывания в Адене, находил, что это — место как место, что жить и тут можно. На второй день, однако, и мне Аден осточертел.

Единственной местной достопримечательностью являются колоссальные цистерны, выстроенные в незапамятные времена неведомыми зодчими для сбора и хранения воды. Вода в Адене ценится на вес золота; дожди бывают чрезвычайно редко, иногда два или три года кряду не выпадает ни капли дождя. Но иногда вдруг проносится буря и сразу выпадает колоссальное количество влаги. Мертвая пустыня выпивает эту влагу моментально. Но в горах, в ущельях, — там ее потоки собираются в гигантских водохранилищах, и там эта вода хранится, как драгоценность, являясь общественной собственностью, расходуемой с невероятной осторожностью.

Теперь англичане, которые везде и всюду любят устраиваться основательно, выстроили на морском берегу гигантский опреснитель морской воды, поэтому древние цистерны потеряли свое былое значение. Но среди туземцев до сих пор вода цистерн почему-то остается в фаворе, они предпочитают ее всякой другой, хотя дно цистерн всегда покрыто слизью, вода из них тепла, с резким гнилостным запахом, отвратительна на вкус.

Каждый иностранец, раз попав в Аден, считает обязательным для себя съездить хоть раз в город, чтобы посмотреть на гигантские цистерны. И каждый, вернувшись из этой поездки, проклинает цистерны, проклинает весь Аден и проклинает свою судьбу, занесшую его сюда, где от тоски прямо с ума сходишь.

Другая достопримечательность Адена — это его чахлый бульвар, или городской садик, в котором имеется несколько десятков деревьев.

Чем этот сад замечателен?

Тем, что устройство его обошлось англичанам в неимоверные суммы: полное отсутствие почвенной влаги, нестерпимый палящий, все губящий зной, свирепые ветры с моря, — все это создает невозможность выживания для самого неприхотливого растения, убивает самое крепкое дерево.

Для каждого дерева в городском саду Адена пришлось предварительно выбить в камне специальное ложе, образовав подобие тех кадок, в которых мы держим комнатные растения. И каждое дерево приходится заботливо поливать по нескольку раз в день, оберегать всяческим образом. И тем не менее, несмотря на тщательнейший и умелый уход, эти привозные деревья, эти растения не выдерживают климата Адена и погибают в кратчайший срок. Но англичане упрямы, они привозят все новые и новые деревья и заменяют ими погибшие.

Помню, в дни моего пребывания в Адене какой-то шутник предлагал местной администрации самым серьезным образом, во избежание дальнейших безумных трат на явно бесполезную борьбу с климатом, заказать в Германии определенное количество деревьев разных видов из жести и каучука.

И в издаваемой в Адене, выходящей раз в неделю — конечно, по воскресеньям — крошечной газетке на английском языке пресерьезно обсуждался этот вопрос. Все культурное население разбилось на две партии: «за каучук» и «против каучука». И, если не ошибаюсь, из-за столь серьезного вопроса произошло несколько потасовок между «каучукистами» и «антикаучукистами».

Для нас, пассажиров и команды застрявшей в Адене «Флоренции», едва ли не единственным развлечением, которому мы предавались особенно усердно на второй день пребывания в Адене, было купание в море, около парохода.

Пока находишься в воде, чувствуешь себя сносно. Вышел из воды, ступил на палубу — моментально тело высыхает, становится душно, легкие, кажется, теряют способность дышать, и тебя опять невольно тянет в воду.

И опять, не трудясь даже сбросить с себя и без того упрощенную донельзя одежду, бултыхаешься прямо с борта судна в море, и опять стараешься как можно дольше оттянуть момент возвращения на накаленную, кажется готовую вспыхнуть от жары палубу.

Это было незадолго до полудня.

Я купался около парохода, и вместе со мной болтались в воде наши матросы и пассажиры.

И вдруг откуда-то с близстоящего судна до нашего слуха донесся зычный крик:

— Акула! Акула!

Буквально в мгновение ока от многочисленных купающихся не осталось и следа. Инстинкт самосохранения силен даже у самых смелых людей, а страх, внушаемый моряку акулами, так велик, что заставляет каждого забывать обо всем и думать только о том, как бы поскорее оказаться в безопасном месте, подальше от «морского тигра».

В тот момент, когда я услышал предостерегающий крик, несколько человек экипажа «Флоренция», в том числе какой-то толстяк-пассажир и наш пароходный механик, прозванный нами «мистером Километром» за свой гигантский рост и невероятную худобу, находились метрах в сорока от борта «Флоренции». Я держался около «мистера Километра» и толстяка. И мы все трое, охваченные паническим ужасом, поплыли к пароходу, соперничая друг с другом в скорости. И у всех нас были искаженные страхом лица, и все мы, должно быть, представляли картину полной растерянности.