Описание путешествия Голштинского посольства в Московию и Персию (c гравюрами) - Олеарий Адам (читаем полную версию книг бесплатно .TXT) 📗

Здесь по нескольким ступеням можно было спуститься в более глубокий свод, где, говорят, была погребена Амелек-Канна, дочь царя. Эта последняя отличалась особой любовью к одинокой девичьей жизни, и, когда отец неволей хотел выдать ее замуж за татарского государя, то она, как говорят, сама покончила с собой. Возможно, что живущие здесь девицы (как говорит вышеупомянутый автор) ежегодно в определенное время собирались сюда к гробнице, чтобы оплакивать смерть [А]мелек-Канны ^[296]; однако в настоящее время персы уже ничего подобного не знают. Если же жители города Шемахи и соседних деревень летом в течение нескольких недель посещают эту гору, а также Кюлустан в больших массах, то это происходит не ради означенной девицы, но по другим причинам, а именно из-за прохладного воздуха на высотах гор в то время, когда внизу в равнине царит, как говорят, сильная, нестерпимая жара. При таких обстоятельствах бывает, что они, по обыкновению своему, несколько более, чем в остальное время, молятся у расположенных здесь гробниц своих пюров. Говорят, что некоторые ремесленники и бедняки только дни проводят наверху, но ночью вновь спускаются в свои дома. Что же касается хана, калентера и других вельмож, то они, как говорят, остаются наверху в своих палатках в течение трех месяцев, пока длится большая жара. Скот они в это время гонять к горам Эльбурс, где они находят не только сносный воздух, но и хорошие пастбища. Эльбурс — это часть Кавказа, граничащая с Грузией в сторону области Табессеран; с вышеозначенных гор ее очень хорошо видно. На этом Эльбурсе раньше персы держали свой негасимый огонь и поклонялись ему; теперь же подобные огни и их поклонники (как сообщают Teixera и другие на основании его) не только вокруг [Р]ешта, но во всей Персии уже не встречаются, а бежали в Индию, где теперь еще, говорят, сохранилась особая секта таких огнепоклонников. Об этом подробнее рассказано в путешествии высокоблагородного Иоганна-Альбрехта фон Мандельсло.

Глава LXXXIV

(Книга IV, глава 21)

Путешествие из Шемахи в Ардебиль

Обращаюсь вновь к нашему путешествию. После того как 27 марта к вечеру наши вещи были посланы вперед, за ними на следующее утро за два часа до рассвета последовали господа послы. Так как хан и калентер в Шемахе при возврате истраченных на пропитание денег не оказались столь милостивыми, как мы ожидали, посол Брюг[ге]ман не захотел, чтобы калентер или вообще кто-либо из персов их провожал из города. Поэтому послы взяли свои пистолеты под мышки и впотьмах вышли из города, а за городом сели на лошадей и уехали с немногими людьми из свиты, предоставив остальным выбираться, как они сами могли. Сделав в 2 милях от города остановку для кормежки, мы нашли, что один из наших солдат Александр Чаммерс, шотландец, раньше болевший, но уже почти выздоровевший, сидит мертвый в телеге. Мы похоронили его здесь у красивого холма, поросшего многими гиацинтами, по левую сторону дороги, и после полудня сделали еще полмили дальше до места погребения персидского святого пюр-Мардехана в местности Факерлу. Здесь мы расположились в открытом поле под нашими телегами. Ночевка была весьма плохая; почти всю ночь была страшная буря с сильными раскатами грома, молнией, ветром, дождем, снегом и морозом; тут же еще посол Брюггеман велел греметь из пушек. На следующий день он сильно рассердился на персов за то, что они оставили на месте несколько пушек для металлических снарядов, слишком тяжелых для того, чтобы лошади могли их таскать на особо устроенных носилках. Он со многими бранными выражениями укорял мехемандара, плюя на хана, калентера и на самого мехемандара: он говорил, что все ими сказанное ложь, велел сказать хану, что он либо получит его голову, либо потеряет свою собственную. Сначала предполагали оставаться здесь до тех пор, пока пушки прибудут. Но когда мы обсудили и обдумали неудобство этого места, где не было поживы ни человеку, ни скоту и не имелось ни огня, ни дров при очень холодной погоде, а мы все были в мокрых одеждах, так что, вероятно, наши больные и наша молодежь не долго бы выжили здесь, — то мы пошли дальше и через две мили прошли мимо расположенного с правой стороны караван-сарая Тахи, а затем прошли еще две мили далее до конца Шемахинских гор.

Эти горы сверху низко всхолмлены и очень плодородны; зимой же и осенью обыкновенно здесь дождь, снег и распутица. В конце этих гор имеется веселый вид вниз (в долину), так как страна под ними местами на 10, а иногда и более миль совершенно плоская, без холмов даже в локоть высотой; в ясную солнечную погоду она вся зеленела и было очень приятна на вид, в то время как у нас наверху шли снег и дождь. Очень удобно можно было рассмотреть, точно на разостланной ланд карте, обе знаменитые у писателей реки Араке и Куру, со всеми их извилинами и местом слияния.

В то время как некоторые из нас, поехав вперед, спустились с горы (которая, несмотря на высоту в полмили, представляла удобную дорогу и вовсе не была крута, и пришли в место с прекрасной светлой погодой), мы увидели, что задняя часть поезда длинным рядом выходит как бы из тучи: верхняя часть горы была одета в густой туман и как бы скрыта в тучах. Мы расположились под горой по правую сторону, в нескольких оттаках или татарских хижинах, устроенных здесь пастухами, рядом с их стадами, и разделенных на несколько обба или орд.

30 марта мы проехали 4 мили в равнину к деревне Казилю, По дороге мы встретили нескольких пастухов, которые рядом со стадами ехали в телегах или верхами, уложив с собой на телегах, лошадях, волах, коровах и ослах свои дома, своих жен, детей и все, сюда относящееся; это было очень смешное зрелище. В этот день, как затем в течение всего путешествия [в Персии], мы, большей частью, имели ясную солнечную, приятную погоду и не видели небо застланным нигде, разве лишь на высоких горах и вокруг них.

В последнее число марта мы прошли по берегу 2 мили вперед до деревни Джават, лежащей у реки Куры. Здесь дома были построены из тростника или камыша и вымазаны глиной. В четверти мили далее Араке впадает в Куру под высотой полюса в 39°64?. Аракс берет начало к ЮЗ от Куры, но впадает в нее с ЗСЗ. Обе реки шириной по 140 шагов, вода в них бурая, тихая и глубокая, а берега довольно высоки. На берегах, как во всем Мокане, на лугах росла Glycyrrhiza или солодка в большом количестве и иногда толщиной с руку. Вываренный сок ее был гораздо слаще и приятнее на вкус, чем таковой же у нас в Германии.

Река Кура лежит на границе между Ширваном и Моканом; у деревни Джават на ней имеется корабельный мост, через который мы прошли 2 апреля, и по ту сторону реки в Мокане были встречены новым мехемандаром, или путеводителем, посланным от хана ардебильского. Нам дали для поездки и для доставки багажа 40 верблюдов и до 300 лошадей, так как ввиду высоких гор и глубоких долин, через которые теперь шел наш путь, мы впредь не могли более пользоваться телегами. Кроме лишних средств для перевозки, мы получили достаточное количество провизии, а именно: на каждый день по 10 овец, 30 батманов вина, рису, масла, яиц, миндалю, изюму, яблок и т. п. в изобилии; в воскресенье после проповеди мы поехали дальше, и путь почти с милю шел по Араксу. Мы устроили свой привал на ночь в полумиле от берега в степи, в круглых пастушьих хижинах, которые мехемандаре для нас велел сюда поставить.

3 того же месяца мы прошли по этой степи 4 ферзанга или мили и снова ночевали в упомянутых, посланных вперед хижинах. В этот день мы видели несколько больших табунов дичи, которая у турок зовется джейран, а у персов аху. Эти животные, с виду почти как олени, но шерсть у них красная и рога без отростков, загнутые назад, как у коз; бегут они очень быстро. Говорят, что дичь эта встречается только в Мокане а также вокруг Шемахи, Карабаха и Мерраге.

4 того же месяца мы прошли еще 6 миль и расположились у реки Вальхару, хотя и могли бы пойти дорогой более близкой посередине степи, но из-за водопоя пришлось идти таким окольным путем по реке. Здесь мы нашли много черепах. Они устроили в высоком берегу, а также и внутри суши в холмах отверстия в песке, поместили там яйца и притом исключительно со стороны, обращенной к полудню, чтобы они там лучше могли высидеться от солнечной жары. Так как мы увидели, что по ту сторону реки люди живут в шалашах, некоторые из нас, чтобы узнать, что это за народ, перебрались на тот берег и заговорили с ними. Дети этих жителей бегали совершенно нагишом, а взрослые были в простых бумажных кафтанах; к нам отнеслись они весьма любезно и доброжелательно: они принесли молока нам испить; полагая, что мы солдаты, пришедшие помочь их государю против турок, они пожелали, чтобы Бог прогнал неприятеля перед нами вплоть до Стамбула: так называется Константинополь.