Одно жаркое индийское лето - Збавитель Душан (электронные книги без регистрации .TXT) 📗
— Сложная обстановка создалась в некоторых северных штатах — в Пенджабе, Уттар-Прадеше и Бихаре, — вступает в разговор следующий участник адды. — После выборов в газетах еще долго появлялись статьи о том, как в отдельных деревнях насильственно проводились операции, при содействии полицейских и солдат. Местами деревенские жители, узнав, что в их деревню собирается приехать группа по стерилизации, бежали из дому, скрывались в лесах и полях, чтобы избежать насилия. И неудивительно — было отмечено немало случаев стерилизации совсем молодых, неженатых мужчин и не рожавших еще женщин.
Именно в этих трех наиболее населенных штатах партия Индийский национальный конгресс потерпела самое сокрушительное поражение на выборах 1977 года.
После смены правительства борьба с ростом населения, разумеется, продолжалась, но без насилия и принуждения. Многие опасались, что падение рождаемости приостановится, но вместо этого был отмечен обнадеживающий прогресс. В 1978 году на каждую тысячу индийских граждан рождались уже только тридцать три ребенка, и можно было ожидать, что в 1979 году эта цифра снизится до тридцати. Успех в значительной мере объяснялся тем, что все больше людей в Индии понимало, насколько непосредственно решение этого вопроса касается каждого гражданина государства и его собственных детей; ведь если решить проблему не удастся, повышение жизненного уровня в самом ближайшем будущем окажется под угрозой.
Кроме того, как и во всем мире, сказывается воздействие современной цивилизации. Общеизвестно, что современный образ жизни сам по себе на всем земном шаре способствует естественному снижению прироста населения, а значит, не может стать исключением и Индия. Не случайно среднее число членов семьи в индийской деревне и поныне гораздо больше, чем в городах, где уровень цивилизации и образования значительно выше, и именно самые развитые в экономическом отношении и по уровню распространения образованности штаты — Керала и Западная Бенгалия — дают самые благополучные цифры.
Впрочем, мы можем ознакомить читателя с результатами социологической анкеты, проведенной несколько лет назад среди пятидесяти представителей образованных калькуттцев среднего достатка. Это мужчины в возрасте от 30 до 60 лет. По роду занятий — чиновники, учителя, преподаватели высших учебных заведений, журналисты, писатели и депутаты парламента. Все они имели высшее или среднее образование, у всех жены были грамотны. Среднее количество детей в таких семьях — всего 2,2.
Всех их опросили, почему у них, по индийским понятиям, так мало детей. Вот некоторые ответы:
— Большая семья обходится нынче в крупном городе очень дорого, — сказал сорокалетний учитель средней школы, имеющий одного ребенка. — А жена при большем числе детей не могла бы заниматься своим любимым делом — она обучает пению и танцам.
— Индия и без того уже перенаселена. Мы, интеллигенция, и в этом отношении должны быть примером для всех остальных, — заметил шестидесятилетний писатель, отец двух детей.
— У нас главной помехой стали жилищные условия и финансовые трудности. А двух детей вполне достаточно, — заявил тридцатилетний журналист, отец двух детей.
— Я не зарабатываю столько денег, чтобы иметь много детей.
— Правительство призывает к ограничению рождаемости, а я государственный служащий.
— Мы оба еще молоды и хотим сэкономить на поездку в Европу.
— Это слишком трудно в материальном отношении и требует слишком много забот по воспитанию и образованию детей…
Итак, перед нами ответы, которые можно услышать в любом уголке света. Такие или подобные этим аргументы звучали и на аддах, в которых я участвовал и где вопрос о планировании семьи бывал частой темой.
Адда — вероятно, лучший способ проникнуть в сущность натуры бенгальцев, в первую очередь интеллигентных бенгальцев из больших и малых городов. Если вы имели возможность участвовать в адде неоднократно и со значительными промежутками времени, то можете проследить, как меняется образ мыслей индийцев, как постепенно они отказываются от давних, переживших столетия предрассудков и все больше по своей натуре и взглядам сближаются с европейцами. Причем этот процесс протекает отнюдь не автоматически и не просто.
Профессор одного из трех калькуттских университетов, образованный шестидесятилетний человек абсолютно современных воззрений, однажды не пришел на условленную встречу. Дал он о себе знать лишь через десять дней — и появился с головой, обритой наголо.
Ему не пришлось долго объяснять: это был не вызывавший сомнений знак, что умер кто-то из его родителей, и он, как старший из живых сыновей, должен совершить заупокойный обряд, так называемую шраддху. Тут же он и сам подтвердил мое предположение.
— Я тогда не смог прийти, у меня умер отец, — сказал он и провел рукой по бритой голове. — Разумеется, все это мне уже чуждо, но, сами понимаете, пришлось. Что сказали бы члены нашей семьи?
Эта семья, как я сам через несколько дней убедился, посетив его дом (что, разумеется, было связано с новой аддой), состояла из трех младших братьев (все они учителя). Их взгляды явно не более старомодны, чем у их старшего брата. Но ведь есть и более дальние родственники, а у брахманов, каковым был и этот профессор, всегда найдется в семье и несколько правоверных, которые стали бы порицать пренебрежение старыми обычаями. Так многих индийских традиций подчас придерживаются и люди, которые давно уже внутренне от них отрешились.
Как и везде в мире, быстрее всего в Индии меняется облик младшего поколения. По внешнему виду девушек это не так заметно, они продолжают носить традиционные красивые сари, но на мужчинах перемены видны сразу. Я имею в виду не длинные волосы, бороду и усы, какие носят молодые европейцы или американцы. Этим у себя на родине молодые индийцы напоминали бы скорее поклоняющихся Шиве аскетов и других «святых мужей», на которых они наверняка походить не желают. Пожалуй, ни разу за свое последнее пребывание в Калькутте я не увидел молодых людей в дхоти и свободной рубахе панджаби. Все они носят европейские брюки или джинсы. Их идолы — не столько современные эстрадные певцы, сколько кинозвезды. Но стремление подражать этим героям не всегда дает положительные результаты.
Разумеется, это касается не всех молодых людей в Калькутте. Больше тех, которым недостает того, что превращает человека в личность. Как и везде на свете.
Студенты явно не обожествляют героев индийских коммерческих фильмов. И хотя тоже не носят дхоти, как это делают их отцы, но умеют иными способами проявить национальное своеобразие и собственное представление о жизни. Они не утратили наследственного бенгальского пристрастия к адде, только предаются ей несколько иначе, преимущественно в кафе. Калькуттские кафихаусы с утра до вечера набиты битком, прежде всего кафе на втором этаже скромного дома на Колледж-Сквер перед Калькуттским университетом. Уже на пороге вас оглушит оживленный, ничем не приглушаемый говор. Студенты сидят вокруг столиков группами от трех до десяти человек, покачиваются на неустойчивых стульчиках, попивают фирменный напиток этого кафе — холодный кофе со сливками — и разговаривают. Они страстные, а порой и довольно резкие, бескомпромиссные спорщики, в чем я имел неоднократную возможность убедиться на собственных лекциях и беседах.
Их интересы меньше связаны со спортом, больше — с литературой, но прежде всего они дискутируют о политических проблемах, в которых удивительно хорошо разбираются. Лишь изредка вы встретите студента консервативных взглядов. Большинство придерживается левой ориентации, а порой даже экстремистской. В том году самой частой темой дискуссий стали китайско-вьетнамский конфликт и политика Китая вообще; даже те, кто был явно отмечен воздействием маоистских идей, не принимали сторону Китая. Повсюду в Индии еще слишком хорошо помнят вторжение китайских войск на индийскую территорию во время пограничного конфликта 1962 года.
Из бесчисленных визитов, сопровождавшихся длительными беседами, я охотнее всего вспоминаю два. Первый был связан с письмами, которые мне принес Аджит, увлеченный своим делом работник системы социального обеспечения. Письмо было написано детской рукой на почтовой бумаге с типографским штампом «Детский реабилитационный центр». Я прочитал: «Дорогой дядя, кланяемся вам. Дядя, как вы поживаете? Мы все хотели бы вас видеть. Если бы вы как-нибудь пришли к нам в больницу, все мы были бы очень рады. Мы слышали от дяди Аджита, что вы знаете много языков. Мы хотели бы послушать эти языки и увидеть вас. Когда получите наше письмо, дядя, придите взглянуть на нас! Если придете, мы с вами поговорим. Больше писать не будем, только приходите! Харипад, Мантал и Прасанта».
