Бали: шесть соток в раю - Светлов Роман (книги бесплатно полные версии TXT) 📗
Сами дома, всегда одноэтажные, скрыты забором, — за исключением крыш: двускатных, высоких, покрытых лепным орнаментом и фигурками мифологических существ. Зато хорошо видны многоярусные башенки семейных храмов. Они представляют собой изображения горы Меру — по индуистской мифологии центральной оси нашей вселенной, на которую нанизано сразу девять миров. Все эти миры (от адских до небесных) олицетворяют похожие на шляпки крыши над каждым из «этажей». Наличие такого храма означает, что здесь из поколения в поколение хоронят прах умерших членов семьи. Они остаются при живых родственниках, не так скучают, а при случае и оказывают им помощь. Иногда это мелочи — вроде вовремя нашедшейся швейной иглы, а порой и что-то более серьезное: вещий сон, например.
Внутри, за стенами, огораживающими дом и постройки вокруг него, всегда очень чисто. Там не так много свободного места, но обязательно имеется маленький полуоткрытый бассейн, из которого с мелодичным журчанием вытекает вода, и много цветов, благоухающих здесь круглый год.
Попасть внутрь такого дома удастся в том случае, если балийцы по-настоящему тебе доверяют. Они уже давным-давно не вспоминают о крови, которая легла между ними и европейцами в период завоеваний начала двадцатого века и восстания против голландцев после Второй мировой войны. Но пришелец издалека несет с собой чужую энергию и чужих духов, которые могут не понравиться местным существам из тонкого мира. Поэтому приглашают только «проверенных» людей либо тех из чужаков, кому отказать нет никакой возможности. Сразу при входе в дом гостю следует ожидать, что ему польют воду на руки, затем наденут на шею цветочную гирлянду, а за ухо засунут несколько волшебно пахнущих лепестков. Европеец тает от такого внимания, восторгаясь балийским гостеприимством и не подозревая, что красивый обычай является всего лишь необходимым «обеззараживанием» чужеземца.
Действительно, при всем гостеприимстве островитян в их традиционные семейные дома допускают не часто. Поэтому туристов возят обычно смотреть на королевские покои, сохранившиеся, например, в Денпасаре. Скромные домики, совсем не похожие на дворцы правителей Сиама или Камбоджи, они дают хорошее представление о балийском жилище. Впрочем, утонченность королевских покоев можно по-настоящему постичь, лишь пожив в них некоторое время, — в последние годы это стало для туристов доступным за сравнительно небольшую плату.
Индуистские храмы у автомобильных дорог встречаются очень редко: даже в балийских городах их строят по другому принципу, чем в Европе. На Западе со времен Александрии храмы строились в каждом городском квартале. Появляется паства — возводят для нее приходскую церковь. На Бали же считается, что квадратно-гнездовой метод распределения храмов богам не угоден. Здесь их возводят только в тех случаях, когда видят на то волю божью. И выражается она самым причудливым образом. Владыки многочисленных балийских королевств охотно покидали двор, чтобы погрузиться в медитацию подальше от своего окружения. Ничего удивительного, что итогом этих уединений становились вещие сны и явления Брахмы или Шивы, которые советовали не откладывая строить на этом месте храм. Иногда короли заключали с богами, что называется, контракт. Например: если я одолею своего врага, то на месте победы сооружу тебе, о Вишну (или Брахма, а в седые времена — Будда), немаленький храм. Победа считалась божьим повелением к строительным работам.
Храмы возникали дам, где заканчивали свои дни великие отшельники, где во время засухи неожиданно начинал бить источник… А еще — в красивых местах. Красоту балийцы обожают. Элегантный утес, нависающий над бурным океаном и соединенный с сушей узкой тропинкой, холм, возвышающийся над речным потоком, островок посреди горного озера обязательно украшены храмами… Красота — проявление близости божества, в этом островитяне не сомневаются.
Мы миновали развилку, запомнившуюся мне еще по прошлой поездке. Там красовался «Макдоналдс» — единственный на юге острова. Однажды мне довелось отобедать в нем, и не скажу, чтобы здешний фастфуд как-то отличался от своего американского прообраза. Разве что в меню есть куриные наггетсы по-балийски, с острой приправой на кокосовом масле, есть которую людям, страдающим гастритом, я бы не рекомендовал.
Дорога в Джимбаран была более узкой, чем трасса, ведущая в Нуса Дуа. Спартаку неоднократно приходилось притормаживать, чтобы разъехаться со встречным транспортом. Иногда путь нам перегораживали внушительных размеров автобусы с зеркалами заднего обзора, напоминающими усы больших тропических жуков. Машины проползали буквально в нескольких сантиметрах друг от друга. Тем не менее все обходились без «свистунов» — помощников, которых обычно сажают рядом с собой водители автобусов в Индии или Бирме. В случае толкотни на трассе «свистун» высовывается по пояс из окна, перекрикивается и пересвистывается с рулевыми других машин, разгоняет всякую мелочь вроде скутеров. Балийские автомобилисты вели себя спокойнее и профессиональнее.
Вскоре мы повернули к морю и оказались на улице, протянувшейся вдоль знаменитых прибрежных заведений залива Джимбаран. Кафе и рестораны расположились от этого места и на север, в сторону аэропорта, и на юг, по направлению к величественным зданиям отеля «Four Seasons», которые, правда, видны не со всего побережья. Ресторан «Милонга» — цель нашей поездки — находился совсем неподалеку от поворота.
Пока Спартак закрывал дверь, я немного размял ноги, одернул футболку и незаметно глянул в зеркало заднего обзора. Выглядел я вроде бы пристойно, и даже щетина на лице могла показаться вполне гламурной. По крайней мере мне этого хотелось.
Ничего аргентинского в «Милонге» не было — за исключением нескольких широкополых шляп, которые можно встретить по всей Америке, да фотографий жгучих брюнетистых пар, замерших в различных танцевальных па. Шляпы вместе с фотографиями были развешены в проходе, ведущем от парковки к пляжу, где находились столики, и посетители почти не замечали их. Все внимание привлекало чудесное многообразие морских обитателей, лежавших на противнях со льдом. Здесь громоздились омары, креветки разных сортов, круглые ракушки («Доместик, то есть местные, му-у-ли», — так когда-то представил мне их Спартак), рыбы видов пяти. Это богатство было самым свежим; желающие убедиться могли заглянуть в жабры рыбешкам и рыбам.
Совсем рядом виднелись огромные жаровни и груды выпотрошенных кокосовых орехов. На кокосовой скорлупе здесь готовили и рыбу, и морепродукты. Жирный чад от углей, на которые обильно капал рыбий и крабий жир, облаком стоял над автостоянкой. От пляжа его отгонял легкий бриз, дующий со стороны моря в Джимбаране почти до полуночи.
— Я заеду за вами через два часа, — сказал Спартак и вернулся к машине, оставив меня с менеджером «Милонги».
— Ваш столик около моря, — произнес тот на вполне приличном английском. — Вас уже ждут.
Ступив на песок, я снял свои парусиновые туфли и взял их в руку. Для человека, живущего на севере, это восхитительное ощущение. Сбрасывая все, что отделяет твои ноги от пляжа, и погружая пятки в теплый, матерински нежный песок, испытываешь чувство приподнятости и свободы. Приближался вечер, и песок достиг искомой температуры нирваны.
Я прошел мимо нескольких рядов столиков, уже почти заполненных посетителями. На них стояли свечи в стеклянных колпаках, уберегающих огонь от ветра. Кое-где мерцало пламя, но большинство еще не горели. Посетители грандиозного кинотеатра под открытым небом ожидали никогда не повторяющейся инсталляции под названием «Закат солнца в Джимбаране».
За столиком, стоящим в нескольких шагах от длинных языков океанических волн, сидели двое. Марту я узнал сразу. Она надела скромное — до середины колен — платье из красного шелка с закрытыми плечами и высоким воротником. Оно подчеркивало ее стройную фигуру, а красный цвет, любимый всеми женщинами Юго-Восточной Азии, был приглушенного, благородного оттенка.
