Что такое Израиль - Шамир Исраэль (читать книгу онлайн бесплатно полностью без регистрации .txt, .fb2) 📗
Палмаховцы открывают огонь из пулеметов по деревне. Крестьяне бегут, герои Палмаха строчат из пулемета по убегающим мужчинам – и женщинам, которых легко отличить по платью, – с ликованием отмечают точное попадание. По дороге в село они встречают старого палестинца с верблюдом, на которого навьючено все добро старика, жестоко издеваются над ним. Один боец упрашивает командира позволить ему прикончить старика. В это время саперы начинают подрывать дома деревни, и над Хирбет-Хизе возносятся вопли женщин. Палмаховцы едут по деревне и собирают уцелевших: стариков, слепых, хромых, женщин с детьми. Их загоняют на грузовики и отправляют в изгнание, из которого нет возврата.
Рассказчика начинают одолевать угрызения совести. То, как изгнанники-евреи изгнали крестьян, да и грузовики, напоминают ему недавние ужасы войны. Но его успокаивает командир: «В эту Хирбет Как-Ее-Там приедут новые иммигранты, возьмут землю, обработают ее. Будет прекрасно!» «И впрямь, как я не подумал?! – размышляет рассказчик. – Здесь мы поселимся, примем иммигрантов, откроем школу, и магазин, и синагогу. Да здравствует еврейская Хирбет-Хизе! Никто и не подумает, что была другая Хирбет-Хизе, что мы пришли, прогнали, отобрали, расстреляли, сожгли, взорвали, выбили и изгнали».
Повесть была написана и опубликована в 1949 году, когда еще дымились руины Хирбет-Хизе. Несмотря на легкие угрызения совести, Изхар не кается. Он скорее гордится своей нежной совестью, как мы гордимся чувствительностью дочки, которая не может смотреть, как режут барашка.
Израильская мифология гласит: война с палестинцами, «с арабами», вечна и неизбежна, ибо зиждется на желании палестинцев сбросить евреев в море. Израильские пропагандисты готовы обосновать это различием между «Дар эль-Ислам» и «Дар эль-Харб», старинной мусульманской дихотомией мира ислама и мира неверных, подлежащего завоеванию. Они напоминают о священной войне, об изначально воинственном характере ислама, о жертвах гитлеровского геноцида и петлюровских погромах, об извечном еврейском страдании. Они любят сравнивать Арафата с Гитлером и напоминать о пытках и кострах инквизиции. Но за всем этим стоит более реальное и ощутимое основание – захваченная собственность.
Именно это объединяет в мнимом союзе кибуцы, взявшие себе огромные земельные наделы целых многолюдных деревень; восточных евреев, заселивших дома палестинцев Рамле и Лода; богатых и влиятельных израильтян, прибравших к рукам дворцы Тальбие и Герцлии-Питуах. Даже самые либеральные – обычно богатые – израильтяне с ужасом отвергают идею возврата награбленного в 1948 году. (Передел после 1967 года был малым по сравнению с переделом 1948 года, и потому гораздо больше израильтян готовы говорить об отказе от завоеваний 1967 года. Так, в 1967 году израильские власти конфисковали земли в Еврейском квартале Старого Иерусалима. Часть этих земель и домов принадлежала евреям до 1948 года, и их конфискация иорданцами всегда приводилась в качестве довода за конфискацию арабских домов в Коридоре. Возврат Еврейского квартала не привел к возврату Катамона беженцам. Дома в Еврейском квартале разошлись по протекции. Так, один ультрапатриотический писатель и правый политический деятель получил в Еврейском квартале дом за десять тысяч долларов и сразу перепродал его с многократной прибылью.)
Для меня открытие подлинной причины арабо-израильских войн было подобно прозрению. Как и другие иммигранты, я принимал на веру официальную версию. Затем я вспомнил «абстрактную» пьесу Г. Яблонского, в которой идет матч между боксером в белом и боксером в черном. Рефери объявляет, что в белом сражается Добро, а в черном – Зло. Публика одобряет криками каждый удар боксера в белом, и тот явно побеждает, восклицая: «Добро должно быть с кулаками!» Когда Белый посылает Черного в нокаут, рефери объявляет, что произошла небольшая ошибка: в белом боксирует Зло, а в черном – Добро. Но отсчет продолжается.
Что-то похожее произошло и на Ближнем Востоке. Когда израильтяне не ограничились защитой своих прав, но захватили чужие земли и изгнали с них жителей, они оказались Боксером в Белом.
Превращение доброго принца в злого чародея не было неизбежно. Если бы израильтяне сдержали размах руки в 1948 году, ограничились военной победой и воздержались от изгнания коренного населения, они остались бы правыми. Победители оказали дурную услугу самим себе: они погубили свою добродетель. Сегодня трудно верить красивым песням Палмаха, как и гимнам строителей Комсомольска: изгнание, подобно ГУЛАГу, заслонило все доброе, что было в те времена.
Вся последующая история Израиля вытекает из большого грабежа 1948 года. Чтобы не отдавать награбленное, победители создали вечный конфликт. Они отклоняли все предложения мира, потому что иначе им пришлось бы поступиться добычей.
Вплоть до 1948 года представители сионистских организаций продолжали утверждать, что несут благоденствие арабам Палестины. Так, выступая перед Англо-американской комиссией в 1946 году, казначей Еврейского агентства Элиэзер Каплан привел в пример долину Хефер, где проведены мелиорационные работы. «До мелиорации, – сказал он, – в долине жило 200 бедуинских семей, страдавших от болезней. Сейчас там живет 5000 поселенцев, и прежние обитатели остались на месте и живут куда лучше, чем раньше». Такие разговоры способствовали принятию резолюции ООН о разделе Палестины. Мировое общественное мнение склонялось к тому, что евреи смогут управлять иноверцами как благородные, просвещенные колонизаторы. (Напомним, что это происходило задолго до той поры, когда слово «колонизатор» стало ругательным.) Возможно, израильтяне искренне верили, что несут с собой прогресс, а не погибель местному населению.
У холма Тель-эль-Кади, он же Тель-Дан, стоит старая мельница, реконструированная в наши дни, но нормально функционировавшая до 1948 года. Там жил старый мельник-палестинец.
В 1940 году представитель Еврейского агентства Яаков Цур посетил мельницу и потолковал с мельником. Он писал:
Мельник с Тель-эль-Кади бросил еще одну пригоршню зерен в воронку над жерновами… Кто знает, сколько лет жил здесь старик, мелющий зерно? Он едва зарабатывает себе на жизнь, обслуживая несчастные арабские села в окрестности, обитатели которых едва выживают от помола до помола.
Дальше Яаков Цур описывает новую жизнь – прогресс, который несут евреи:
В Дафне и Хан-эль-Дувейре поселились молодые евреи… Была проложена дорога… появились новые семена и новые методы посадки. Завязалась дружба между старым мельником и его новыми соседями. И он не один – в Дафну приходит много арабских гостей. В «шатре дружбы» всегда стоит на угольях финджан [24] с кофе для них. Дети местных жителей привыкли к виду евреев и приветствуют их словом «шалом». Местные жители уже поговаривают под влиянием евреев о новых посадках и о мелиорации. Добрососедские отношения давно сложились между арабами и евреями Верхней Галилеи. Даже волнения не ослабили уз между жителями Метулы и Кфар-Гилади и соседних арабских деревень.
И Яаков Цур заключает:
Новые надежды возникают в сердцах местных жителей, живших в страшной бедности. Они учатся у евреев, как жить на земле, не мучаясь от нужды. Пусть благословение воды этой благословит их труды и наши!
Но в 1948 году все арабские села были сметены с лица земли. Старый мельник и «арабские гости» оказались в лагерях беженцев в Ливане. Благословения воды на всех не хватило.
Десятки лет израильские власти отрицали, что многие палестинцы изгнаны, хотя это был секрет Полишинеля. «Они ушли сами, добровольно. Никто их не трогал. Они ушли, чтобы вернуться вместе с арабскими армиями» – вот мантра, которую талдычили израильские представители, а друзья Израиля за рубежом отвечали им истовым «аминь». Рассказы палестинцев отметались, как порождения необузданной восточной фантазии.
Как говорил О. Генри, трест похож на яйцо: его проще разбить изнутри. В Израиле куда меньше внутренней еврейской дисциплины, чем в других странах. Если многие евреи за границей готовы лгать во имя Израиля, израильтяне зачастую готовы сказать правду. Покойный премьер-министр Ицхак Рабин рассказал в своих мемуарах о том, как находившиеся под его командованием войска изгнали тысячи арабов из городов Рамле и Лидда на центральной равнине Палестины. Цензура заставила его вырезать этот рассказ, который, однако, просочился в газеты. После этого в израильской прессе прокатилась волна разоблачений. Можно сказать, что они стали модой в более уверенном Израиле наших дней. С каждым днем детали картины становились все яснее.
