Я искал не птицу киви - Зотиков Игорь Алексеевич (книги регистрация онлайн бесплатно .txt) 📗
— Как-то так сложилось, что в нашей Обсерватории всегда не хватало денег на хорошие корабли. А может, денег было и достаточно, но мы хотели плавать больше, чем позволяли средства. Ни у кого не было таких маленьких и опасных судёнышек, как у Ламонт: скорлупки, переделанные из траулеров или старых парусников. Да и сама знаменитая «Вема» — просто парусник, у которого срезали три мачты, поставили машину и плавали на ней по всем морям и океанам. К тому же и платили матросам очень мало. Так мало, что никто из американцев в матросы к нам не шёл Поэтому команды мы набирали в разных тропических портах, как во времена парусного флота. И порядки на судах были такими же. Раз как-то один матрос сильно провинился — обнаружилось, что он употребляет наркотики. Капитан не стал жаловаться, писать рапорты. Он просто вызвал механика, велел ему сделать кандалы и посадил провинившегося в ящик, где хранились якорные цепи. Там «наркоман» и сидел до конца рейса… Зато какие работы мы делали на этих судах!
В холле главного здания Обсерватории стоит носовая фигура со знаменитой «Вемы», стоит как памятник кораблю, которого уже нет, но который сделал историю в океанологии и изучении морского дна. Это большой, белый, с позолоченным клювом и красными ногами орёл, а над ним — светлое, покрытое лаком бревно бушприта.
Сейчас по морям плавает уже новая «Вема». Вот такой Ламонт — знаменитая на весь мир Геологическая обсерватория».
Счастье улыбается и нам
Горячая вода наконец протаяла ледник, в скважину норвежцы опустили гирлянду термометров и измерители скоростей течений. Предполагалось, что приборы будут передавать информацию на поверхность весь последующий год. Но вскоре выяснилось, что из-за какой-то поломки при спуске сигналы приборов невозможно расшифровать. Следующая скважина, как и предполагалось по плану, была протаяна для спуска нашей штанги и «зонтика» с ультразвуковыми датчиками. Несмотря на то что всё было проверено и перепроверено, мы сильно волновались. А вдруг аппарат застрянет в скважине? Много чего могло не сработать. Но спуск прошёл нормально, и ультразвуковые датчики, смотрящие в горизонтальных направлениях, чётко показали момент выхода штанги под ледник. Дрожащими руками Виктор нажал кнопку сброса чехла «зонтика» — стальной трубы, надетой на сложенные вдоль штанги «спицы». Прошло несколько секунд — и дружный всплеск сигналов от всех датчиков на экране осциллографа известил, что чехол сошёл. И мы представили, как он, кувыркаясь, опускается сейчас на дно моря. Светящиеся на экранах зигзаги устойчивых отражений — сигналов от дна ледника — дали первую информацию о дне ледника Росса. Поверхность его, по-видимому, шероховата и не имеет больших впадин и выступов.
Виктор чуть не плакал от радости. Теперь оставалось только следить за тем, как изменяется во времени расстояние от дна ледника до неподвижных спиц «зонтика».
Мы были готовы начать главную часть работ этого сезона — извлечение керна по всей толще ледника. А для этого надо было установить и смонтировать наш буровой аппарат.
В фанерном полу прозрачной палатки, которую все называли «футбольный зал» из-за того, что в ней раньше стоял большой стол для настольного футбола, мы вырезали отверстие и над ним установили мачту бура. Рядом привинтили к деревянной раме лебёдку. Подъем бурового снаряда из скважины осуществлялся электромотором, соединённым с барабаном системой мотоциклетных шестерёнок и цепей. Сооружение получилось лёгким и достаточно прочным.
Буровой снаряд — предмет особой нашей гордости — представлял собой трехметровую трубу из нержавеющей стали, которая, собственно, и проникала в лёд. В нижней её части помещалась электронагревательная спираль, она протаивала во льду кольцевое отверстие, так, что в середине оказывался нетронутым столбик льда диаметром восемь сантиметров — керн. Под действием собственного веса труба погружалась в лёд, и керн входил внутрь неё. Когда керн заполнял трубу, мы включали лебёдку, поднимали снаряд на поверхность и извлекали из него керн. Перед тем как опустить снаряд в скважину, его заправляли смесью спирта с водой. При бурении керн входил в трубу и вытеснял из неё смесь в скважину. Это-то и спасало нас от главной опасности — замерзания талой воды.
Юра и Виктор сноровисто установили в нашей палатке пустые бочки под спиртовой раствор, сколотили деревянный лоток для будущего керна. 1 декабря 1978 года торжественно был включён ток, и при всём народе труба стала медленно погружаться в снег.
Первые метров тридцать снаряд шёл через снег и фирн, керн был насквозь пропитан спиртом. Глубже пошёл лёд, и у нас появилась приятная забота — осматривать, описывать и упаковывать керн. Неожиданно труба бура стала продвигаться с трудом. Это значило, что диаметр скважины почему-то уменьшился. Пришлось увеличить концентрацию подаваемого на дно скважины раствора спирта, но нас ожидали новые неприятности. За ночь, когда бурение было приостановлено, в скважине образовались кристаллы льда, и спирто-водная смесь в ней стала походить на манную кашу, сначала очень жидкую, а потом все более густую. Наконец эта каша стала такой густой, что однажды утром нам потребовалось почти два часа, чтобы бур, включённый на полную мощность, прошёл до дна скважины. Решили дальше не искушать судьбу и бурить без перерывов на ночь до конца.
Руководителем дневной бригады стал Юра Райковский, в помощь ему Джон Клаух выделил двух американцев — огромного бородатого Имантса Вирчнекса и черноглазую девушку Мэгги Вольф.
Конечно, певунья Мэгги не могла сравниться в физической силе с мужчинами, но она внесла в наш «футбольный зал» тот уют, который умеют создавать только женщины.
Ночной сменой взялся руководить Виктор Загороднов. У него тоже был помощник — студент четвёртого курса медицинского факультета из Монреаля канадец Улдис Аудер. Его Джон нанял на «Джей-Найн» в качестве лаборанта, так как он при необходимости мог оказать первую помощь и не требовал таких денег, как настоящий врач. Вторым же помощником был Билл Рейдан — молодой профессиональный менеджер. Он работал в Проекте как организатор доставки грузов в «Джей-Найн» и должен был взять на себя заботу об эвакуации станции по окончании сезона. К нам его Джон приставил для того, чтобы Билл научился тонкостям работы «русским буром»
Несмотря на такое, казалось бы, большое число людей, занятых в бурении, к концу двенадцатичасовой вахты все буквально валились с ног. Юра и Виктор колдовали над бочками со спиртом и водой, подбирая нужную концентрацию, стояли за рычагами, поднимали и спускали бур и делали ещё многое другое, что должно было обеспечить бурение. Но главное, я умолял всех не спускать глаз с электрических лампочек, которые были практически не видны в залитой солнцем палатке. Эти лампочки, дублированные звуковым сигналом и стрелками ампер— и вольтметров, должны были погаснуть, если вдруг прекратится подача электроэнергии или перегорит бур. В этом случае надо было немедленно поднять бур хотя бы на полметра от дна скважины, чтобы он попал в спирто-водный раствор и тем самым был спасён от вмерзания.
Итак, оператор всматривался в лампочки, натянутый трос и неподвижные стрелки приборов, а я с буровыми помощниками раскладывал на стеллаже, измерял и описывал керн, вырезал из него необходимые образцы для анализов. После этого мы упаковывали его в пластик и укладывали в двухметровые цилиндрические пеналы из толстого, оклеенного сверху серебристой фольгой картона, а пеналы эти помещали в большие плоские фанерные ящики по пять штук, засыпая все пустоты снегом, заколачивали ящики и складывали их в автомобильный рефрижератор, который американцы, не доверяя антарктическому холоду, завезли в лагерь «Джей-Найн».
Мы прошли немногим более половины толщи ледника, когда выяснилось, что спирта хватит ещё лишь на шестьдесят метров. Мы сообщили об этом в Вашингтон, в Национальный научный фонд. Наши помощники, да и мы приуныли, но вдруг из Вашингтона пришла телеграмма: «Игорь, бури не останавливаясь, мы все здесь болеем за тебя…» И все поняли, что теперь уже очень большие начальники заняты поисками недостающего спирта.
