В старой Африке - Быстролетов Дмитрий Александрович (книга бесплатный формат .txt) 📗
— Но все-таки…
— Зовите собачьей кличкой — Полканом или Жучкой.
— Не дурите.
— Ну, назовите меня каким-нибудь красивым словом… приятным… — Солдат на мгновенье задумался. — Например, Фрешером! Я — мсье Фрешер! Вот здорово!
— Черт побери, — удивился Гай, — но зовут же сержанта по фамилии, кажется, Сифом?
Солдат усмехнулся:
— Его прозвали Сифилисом, а сокращенно Сифом. Он очень гордится кличкой. Почти как усами. Они его радость, мсье.
— Что еще за радость?
— Радость? Это… Без нее тут не проживешь! Никак! Сейчас объясню, мсье. — Солдат работал руками быстро и ловко и так же быстро болтал, глядя на Гая все с той же неопределённой улыбкой. — Видите ли, мсье, когда человек оторвется от всего родного и останется в пустыне один… Ведь люди здесь особенные, дикари или номера, других нет… Ну, и смерть за каждым камнем… Три дня мы стоим в карауле здесь, на вышках, три дня патрулируем район, три дня отдыхаем. Патруль— это пеший взвод с пулеметами на верблюде. Растянется цепочкой и плетется по раскаленным камням, пока хватает сил в ногах. Впереди офицер, сзади капрал с пистолетом наготове. Оглядываться не приходится — сразу получишь пулю в спину! Вот и собираешь силы, все силы, какие есть, до самого крайнего предела, чтобы продержаться, дотащиться до цели, выжить. Туземцы не нападают в открытую. Идем — вдруг цок! Из-за камней, понимаете? Кто-нибудь падает… «К оружию!», «Ложись!» Разворачиваемся на выстрел. Залегаем.
Никого нет. Тихо. Жар. Камни жгут тело. Полежим полчаса — больше невмоготу… И плетемся дальше.
— А разве боя не происходит?
— Обычно нет, массовое нападение на патруль вызовет для туземцев неприятные последствия — налет авиации, артиллерийский обстрел, аресты. А главное — запрещение жить в данном районе. Проклятые дикари знают это хорошо и гробят нас поодиночке. Пару убитых всегда спишут, тут начальство не возражает, это законная убыль, усушка-утруска или амортизация — так все смотрят на смерть легионера в пустыне.
— И что же дальше?
— Кто останется в живых, тот и выиграет в этой лотерее. До следующего раза, конечно. Мы подписываем контракт на пять лет. Полгода проходим подготовку на базе, четыре года мучаемся здесь: каждый шестой день — в патруль, на ловлю арабской или капральской пули.
— А отдых?
— Сегодня ночью вы с ним познакомитесь. Потом вспомните только, что здесь ложбина и нет движения воздуха. В стенах жарче, чем на открытом месте. Ну, увидите сами.
— Так чем же вы живете?
— В складчину даем объявления во французских газетах, просим прислать нам старые книги и журналы: «Солдаты Иностранного легиона, затерянные в песках Сахары, просят сердобольных господ и дам» и т. д. Бывает, что разжалобятся и высылают, случается даже, что пошлют что-нибудь пожрать к празднику. Завязывается переписка… Обмен фотографиями… Смотришь, а потом все заканчивается женитьбой!
— Как так?
— За полгода до окончания срока солдата переводят опять на базу. Там есть школа и мастерские — парня начинают учить чему-нибудь, дают в руки ремесло. В последний день вызывают к начальству, поздравляют и спрашивают имя и фамилию.
— Ага, вот вы когда вспоминаете, как вас зовут в самом деле, мсье Свежесть!
— Нет, мы выбираем новое имя, конечно, французское, и получаем на него паспорт. Мы — люди с дурным прошлым. Зачем же его связывать с будущим? Опять начинать старую жизнь — и это после стольких мучений? Нет, нет, мсье! Мы берем новое имя и отправляемся снова в жизнь, на поиски счастья.
— А деньги?
— Нам полагаются проездные до местожительства. Ну, мы все обязательно говорим, что родились в Папаэте.
— Где же это?
— Папаэте — какой-то город или остров, никто точно не знает… Но это самая отдаленная точка отсюда — на другой стороне земного шара. Получается кругленькая сумма, мсье! Прикарманиваем денежки — ив Париж!
Гай начал мыться. Мсье Свежесть помогал и болтал, болтал без умолку, видимо, наслаждаясь возможностью поговорить на родном языке. Через десять минут Гай уже знал всю его историю: он служил коммивояжером и растратил деньги своей фирмы. Спасаясь от тюрьмы, записался в легион и теперь горько жалел об этом: «Сумма была небольшая, мне дали бы годика два-три, а здесь я буду сидеть пять, да еще задней частью на сковородке! Хуже тюрьмы, клянусь вам, во сто крат хуже!»
— Постойте, так в чем же легионерская радость?
— Ах, да… я забыл… Как вам объяснить? Наша радость — это какая-нибудь игрушка, любимец… Забвение и обман самого себя… Поняли? Здесь все медленно сходят с ума, каждый на свой манер: один разводит цветы, другой держит обезьянку, третий отращивает усы. Вместо детей, мсье, понятно? Не дай бог, если с усами что-нибудь случится — Сиф от горя сдохнет, как собака! Ей-богу! Или вот числа: у Сифа хорошее число, а у меня — нет. Если сложить, то получится — 23. Что бы это значило?
— Не знаю.
— Но зато у меня пять цифр, а пятерка — счастье! Верно ведь? Я крепко надеюсь на пятерку. Хотя… Вот в прошлом году прибыл сюда один солдат — № 3555. Замечаете, пятерка — счастье, а их у него было три. Тройка — тоже счастье, по святой троице. И что же? В патруле он захотел пить, хлебнул воды из отравленного колодца и сдох. Как же тут верить? Во что? Сахара хоть кого собьет с толку! Однако я думаю, что на него тройка не распространяется — он был турок, а в святую троицу они не верят.
— Болтун, вы уже опять сбились на другое! Скажите-ка лучше, какое у вас хобби?
Гай стоял голый в тазу, солдат, взобравшись на стул, поливал его водой из кувшина. Поскольку его неумолчная болтовня оборвалась и перестала литься вода, Гай протер глаза от мыла и обернулся.
Земляк держался за грудь, лицо его светилось блаженством.
— Вот… Здесь… — бормотал он, торопливо отстегивая пуговицу кармана. — Смотрите сюда, дорогой мсье!
Гай вытянул шею. В мокрых худых руках виднелась коробочка со стеклянной крышкой.
— И вы успели списаться? Фотография заочной невесты, что ли? Поднесите ближе, ничего не видно!
В коробочке, поджав под себя когтистые ножки, сидел паук. Гай сразу узнал подлую тварь. Доктор Паскье в Турггурте предупреждал о смертельной опасности его укуса.
Гай качнулся прочь, вылез из таза. Минуту они молча рассматривали друг друга. Корреспондент стоял на полу голый и с намыленным лицом, солдат № 12488 возвышался на стуле с кувшином в одной руке и с пауком — в другой. Лицо его сияло.
— Это моя радость! — гордо говорил он, ласково заглядывая в коробочку. — Его зовут Гай, как и вас, мсье. У него есть Женушка Марта и детки — Рауль и Луиза. Это — третье поколение. Не верите, мсье? Даю слово! Дедушка Иоганн скончался в прошлом году, папа Густав — месяца два тому назад, Умер случайно, но оба похоронены по всем правилам. Они живут у меня в большой банке, я вам ее принесу сегодня же!
Только у меня одного такая радость! Один португалец, № 10435, он уже убит, держал паука — так ведь это был простой паук, обыкновенная дрянь, хотя и очень большой, это правда. А мой — самый опасный из всех: кольнет разок, и сразу задерешь копыта! Недавно у нас один стрелок сразу же отправился на тот свет через час после укуса! Да, мсье! Я всегда ношу с собой кого-нибудь из своей семейки, даже в патруль беру, хотя — видит бог! — сколько это приносит хлопот! Два раза из-за них ребята крепко били мне морду, но ничего — я держусь и ношу их на счастье. Что вы скажете?
— Скажу, что у меня в голове уже не все в порядке.
В мрачном настроении Гай стал надевать кальсоны, коротенькие и воздушные, настоящие африканские кальсоны, когда-то всученные ему в Париже в дорогом магазине. На миг в воображении воскресла сильно напудренная продавщица с гигантским бюстом и благородным выражением лица. Она показалась теперь далекой-далекой и бесконечно милой!
Заиграла труба. Послышался торопливый топот кованых сапог по сухой земле.
— На вечернюю поверку!
— Выходи!
— Живо!
Одевшись, Гай вышел во двор. Солнце закатывалось за горы. При таком освещении они вдруг встали вокруг крепости отвесной зубчатой стеной — ярко-красной с одной стороны и серо-голубой — с другой. Там, наверху, вероятно, потянуло вечерней прохладой, но в глубокой котловине, где пряталась крепость, воздух был неподвижен и зноен, а от земли и построек шел нестерпимый жар.
