Рыжий Орм - Бенгтссон Франц Гуннар (книга жизни .txt) 📗
— Это злодеяние, — сказал он, — считается самым тяжким из всех. И оно столь редко, что многие здесь, бывающие на тингах всю свою жизнь, ни разу не судили это преступление. Наказание же за него, известное с незапамятных времен, знают, наверное, только самые старые, — я да Соне. Хотя, может, ты, Улоф, раз уж ты считаешь себя умнее нас, тоже знаешь, какое здесь требуется наказание?
По Улофу Летней Птичке было видно, что вопрос ему не понравился. Однако он поспешно ответил, что часто слышал об этом наказании: преступник, совершивший подобное, должен был быть подвешен за ноги на нижней ветке дерева, — так, чтобы голова его оказалась в муравейнике.
Угге и Соне довольно усмехнулись, услышав его ответ.
— Как и следовало ожидать, ты не осведомлен в этом вопросе, — сказал Угге, — ибо ты слишком молод. Чтобы достичь мудрости и разумения, требуется гораздо больше времени, чем ты думаешь. Настоящее наказание состояло в том, что убийца предавался Иггу, — так в древние времена наши предки называли Одина. А теперь Соне расскажет, что это было за наказание.
— Брали двадцать копий, — сказал Соне, — таких, чтобы они были надежными и не трухлявыми. И на каждое копье, сразу же под железным наконечником, прикреплялась перекладина. Затем эти копья наполовину вонзались в землю, близко друг к другу, наконечниками вверх. На них бросался убийца и висел там до тех пор, пока его кости не упадут на землю.
— Именно так, — подтвердил Угге, — ты только одно забыл, Соне, что убийца должен быть брошен на спину, лицом вверх.
Все присутствующие на тинге издали довольное урчание, услышав о таком старинном наказании, которое было столь редким, что никто его не видел. Магистр же успокоился и стоял, закрыв глаза и, бормоча себе под нос. Однако среди женщин началось волнение. Они громко выкрикивали, что это безумие и что они вовсе не желают того. А некоторые из них, состоящие в родстве с Угге, выступили вперед и кинулись к нему, осыпая его ругательствами и желая знать, почему он не предупредил их об этом раньше. Они рассказали, как было дело, но в то же время они хотели оставить себе этого священника, который им понравился. Ибо они посчитали, что он гораздо лучше Властелина, и они просто подумали, что в противном случае его освободят и отпустят снова в Геинге.
Но громче всех надрывалась одна из старух, которая приходилась Властелину племянницей, и в конце концов все умолкли, чтобы послушать, что она скажет. Старуха была рослая, с грубой внешностью» и просто тряслась от злобы, стоя перед Угге. Она заявила, что с тех пор, как в Веренде начали слушать женщин, не стало никакого порядка, а старики тем временем сидят себе на завалинке да играют друг с другом.
— Я ухаживала за этим троллем Властелином много лет, — кричала она, — и он кормил меня за это. На что же я буду теперь жить, когда он умер? Слышишь, старик, что я говорю? Теперь у нас появился новый священник, молодой и красивый, он выглядит умным и сговорчивым и поспособствовал его смерти, так что никто не может отрицать, что она произошла вовремя. И что же теперь ты мне предлагаешь? Бросить этого молодого священника на копья, чтобы никому не было от этого проку! Так вот, я говорю тебе: его следует отдать мне. Взамен погибшего Властелина. Это способный священник, и он руководил плясками вокруг камня ко всеобщему удовольствию, а через девять месяцев весь Веренд увидит, насколько действенны его заклинания. К такому священнику многие будут льнуть да носить щедрые подарки, так что и мне перепадет кое-что: при этом я либо возьму его в дом как мужа, либо сделаю своим рабом. А что он будет делать на копьях? Сам лежи на них и смотри в небо, если ты совсем ума лишился от старости и учености! Это мне надо присудить его как виру за убийство, если в мире еще есть справедливость. Слышишь, что я говорю?
Она потрясла своими кулаками перед носом Угге и, похоже, намеревалась плюнуть в него.
— Она права, она права! Катла права! — загалдели женщины. — Мы хотим оставить его у себя вместо Властелина! Нам нужен такой священник, как он!
Угге заслонился обеими руками и закричал что есть силы, чтобы заставить женщин угомониться. А возле него Улоф Летняя Птичка чуть с камня не падал от радости, видя затруднительное положение самого мудрого судьи.
Но вот поднялся со своего камня Соне Ясновидящий и заговорил так громко, что все умолкли.
— Пусть будет мир на этом тинге, — сказал он, — и пусть умные люди терпеливо отнесутся к этим женщинам. Плохо будет, если мы нарушим мир, и хуже всего это будет для вас, женщины. Ибо в таком случае мы осудим вас на порку, причем на глазах у всех остальных: мы выпорем вас розгами — березовыми или орешниковыми. И это наказание будет для вас большим бесчестьем. И всю вашу оставшуюся жизнь люди будут смеяться, завидев вас, а этого никто из вас не захочет. Так что давайте прекратим крик и препирательства. Я хочу спросить у вас только одно, прежде чем вы уйдете отсюда: ударил христианский священник Властелина или же нет?
Женщины притихли. Они в один голос отвечали, что священник вовсе не трогал Властелина, что он только выкрикнул что-то и поднял свой крест, а старик скатился с камня и умер. Это чистая правда, говорили они. Ибо они могли бы сразу сказать правду, если бы знали, зачем это нужно.
На этом женщины удалились, и Катла тоже, вместе со своим пленником, а тем временем Угге совещался со своими выборными. Некоторые считали, что священника следовало бы убить, ибо совершенно ясно, что он каким-то колдовством лишил Властелина жизни, и с христианским священником нужно покончить чем раньше, тем лучше. Но другие воспротивились этому и заявили, что тот, кто сумел колдовством отнять у Властелина жизнь, должен, наоборот, остаться в живых. Ибо тогда-то он уж точно поможет женщинам. А кроме того, надо подумать и над тем, что сказала старуха, раз никто из жителей Гёинге не будет требовать себе виру. В конце концов Угге решил, что Катла может оставить у себя священника в качестве раба до четвертого тинга с этих пор и использовать его по своему усмотрению. Ни Соне, ни кто-либо другой не возражали против такого решения.
— Я и сам не смог бы рассудить лучше, — сказал Орм брату Виллибальду, когда они заговорили об этом. — Теперь магистру предстоит поладить со старухой. И он так или иначе попал в рабство к смоландцам.
— С ним был сам Дух Святой, несмотря на все его немощи, когда он выступил против язычника на камне и всех этих мерзостей, — сказал брат Виллибальд. — Теперь может статься, что он послужит во славу Божию.
— Что ж, может быть, — ответил Орм, — но самое лучшее, как мне кажется, это то, что мы отныне простились с ним. Конечно, мужчина может быть охоч до женщин, и не только до своей жены, но и до других, когда он находится в походе. Здесь сказать нечего. Но я против того, чтобы мужчина, вроде этого, к тому же полный неумеха и христианский священник, так сводил с ума всех женщин, едва они только завидят его. Такие вещи кажутся мне несправедливыми и противоестественными.
— Он многое искупит, — сказал брат Виллибальд, — когда эта старуха Катла запустит в него свои когти. Поистине, желал бы я оказаться во рву с голодными львами, вместе с пророком Даниилом, о котором я тебе рассказывал, нежели в шкуре этого магистра. Но на все воля Божия.
— Пусть же Господь и впредь благоволит к нам, — сказал Орм благоговейным тоном.
Тинг продолжался четыре дня, и на нем разбирались многие трудные дела. Мудрость Угге и Соне была высоко оценена всеми присутствующими, — кроме тех, кому решение судей было не на пользу. Даже Улоф Летняя Птичка показал себя рассудительным судьей, несмотря на юный возраст, так что сам Угге не раз заметил, что из него со временем выйдет толк. При разбирательстве запутанных дел, когда стороны никак не могли примириться, а у их судей и выборных мнения расходились, вызывался третий судья, согласно древнему обычаю на тинге, причем судья без выборных, для того чтобы помочь примирить противников. И несколько раз, при разбирательстве споров между Верендом и Гёинге, таким независимым третьим судьей выступал Улоф Летняя Птичка, с честью справляясь со своим поручением.
