Генерал Раевский - Корольченко Анатолий Филиппович (хорошие книги бесплатные полностью TXT) 📗
Видя умирающую Екатерину, фаворит Платон Зубов впал в полную прострацию. Находившийся подле Алексей Орлов-Чесменский подсказал, что надобно сообщить о беде наследнику Павлу Петровичу.
— Да, конечно, — согласился Платон и, увидев брата Николая, проговорил: — Скачи что есть духу в Гатчину, передай цесаревичу, в каком состоянии матушка.
— Лечу, — ответил тот и бросился к экипажу.
Ничто в то утро не предвещало Павлу неприятности. Он возвратился с плаца, где наблюдал, как маршируют солдаты полка, и сам принял в том деятельное участие. Стоя у окна, он увидел мчащуюся во весь опор карету. Взмыленные кони подскакали к парадному входу. Из кареты выскочил гигант-полковник без кивера и взбежал по ступеням. Павел узнал в нём Николая Зубова.
Зубовых он не любил, особенно Платона и Валериана, которые были первыми фаворитами матушки. Николай Зубов был иного склада — отменный гуляка и бретёр [10], нынешний зять Суворова.
«Что бы это значило?» — подумал Павел, прислушиваясь к приближающимся шагам. Дверь распахнулась, и Николай предстал перед ним. Ботфорты в грязи, мундир помят.
— Ваше величество!
«Величество»? Павел хотел сделать замечание, но не успел. Переведя дыхание, Зубов продолжил:
— Ваше величество... государыня-матушка... при смерти...
— Как? Повтори, что сказал!
— Не могу точно знать, жива ли сейчас...
— Когда это случилось?
— Поутру. Я сразу помчался к вам.
— Спасибо, граф, — произнёс Павел. — Твоё старание не забуду.
Он поспешил в столицу. Уж как он мчался, одному Богу известно. И всю дорогу его не покидала мысль о завещании, в котором решалась его судьба.
К вечеру состояние больной ухудшилось. Вышедшие от неё доктора говорили безутешное. И хотя она была ещё жива, однако часы её жизни были сочтены. Тогда Павел решил пригласить сведущего в тайных делах императрицы графа Безбородко. Тот вошёл с Павлом к умирающей. Выпроводив всех из кабинета, Павел приказал царедворцу подать ему завещание, и тот извлёк из изголовья умирающей документы, перевязанные чёрной лентой.
Вот он, перевязанный чёрной лентой пакет, открывающий путь к престолу! Павел сорвал ленту, разорвал пакет и извлёк завещание. Его писал Безбородко. Павел узнал его почерк. Торопливо пробежал по строчкам... Да, так оно и есть! Не ему, законному наследнику, надлежит ступить на престол, а его сыну, юному Александру. Он, Павел, не в счёт.
Скомкав бумагу, он бросил её в камин. Туда же полетели конверт и лента... Огонь охватил их разом, жадно сожрал.
Всё! Он сделал дело. Теперь можно приглашать к умирающей. Павел опустился в кресло у её ног, поднёс к глазам платок...
Его сын Александр, бывший его соперник, стоит у трона, молодой, златокудрый, унаследовавший бабкину красоту и обходительность. Возможно, он будет императором, но только после своего отца, после Павла Первого.
Императрица Екатерина умерла вечером 6 ноября. Дежуривший во дворце чиновник остановил стрелки часов на цифре 9.
Совершив тайное злонамеренное дело, Павел распорядился собрать придворных. Стукнув унизанной золотом и серебром палкой о пол, он хриплым голосом произнёс:
— Запомните, отныне я вам государь! Призвать сюда попа!
Словно бы в ознаменование новой поры господства в России стоявшие в углу комнаты большие напольные часы разорвали тишину медными ударами. Власть в России перешла к Павлу.
После похорон Екатерины он спросил графа Безбородко:
— Где ныне находятся войска Зубова?
Невозмутимый Безбородко с привычной сдержанностью ответил, что русские полки вышли к Куре и заняты сооружением на реке крепости, которую назвали в честь государыни-матушки Екатериносердом.
— Екатеринослав... Екатериноград... Екатеринодар... Екатериносерд, — с явным сарказмом проговорил новый император. — Не много ли для неё чести?
Приближённые императрицы немало усердствовали, чтобы её именем назвать город на Днепре, на горной речке Малке у Терека, на Кубани, а теперь ещё в Закавказье, на реке Куре.
Безбородко промолчал. Он хорошо знал Павла, чтобы возразить.
— Продолжать поход противу Персии для империи слишком накладно. Надобно немедля направить Зубову манифест о кончине императрицы и потребовать возвращения войск на прежние квартиры, — приказывал Павел.
— Да... Да... — согласно кивал слоноподобный и медлительный Безбородко. — Сегодня же направим Зубову рескрипт...
— Не Зубову, а войсковым начальникам и начальникам колонн и отрядов. Чтобы по получении рескрипта они немедленно исполняли государево повеление и возвращались назад. Кстати, есть ли в Петербурге офицер из корпуса Зубова?
— Есть, подполковник Витгенштейн.
— Это который доставил донесение о взятии Дербента?
— Тот самый, государь! Он ещё вручал императрице ключи от городской крепости.
— Я желал бы его видеть, — повелел Павел.
Подполковник Витгенштейн попал под начало Зубова в Польше, где служил в штабе его корпуса. По взятии русскими войсками Дербента Витгенштейна направили в Петербург с победной реляцией и ключами от города. Тогда его и приметил Павел.
Теперь он приказал запомнившемуся офицеру поспешить к войскам Зубова, чтобы вручить полковым командирам именные высочайшие указы о немедленном возвращении полков в пределы России.
В начале декабря Витгенштейн прибыл в район Ганжи, где находился Нижегородский драгунский полк. Вручив полковнику Раевскому именной императорский указ, он потребовал немедленно выступить в Петербург.
— Выступить, не поставив в известность непосредственного начальника? — переспросил Раевский. — Нет, сделать этого я не могу.
— Вы должны, полковник, прежде выполнять указ императора! — повысил голос нарочный. — О вашем отношении к государевым приказам я непременно доложу.
В начале декабря 1796 года все полковые командиры получили именные высочайшие указы немедленно возвратиться с полками к российским границам.
6 декабря наместник Кавказа граф Зубов сложил с себя звание главнокомандующего и передал свои полномочия графу Гудовичу, сам же был уволен.
Полки возвращались поодиночке и выходили на Терек, где их ожидал Гудович, пышущий гневом от того, что не ему было вверено начальство над экспедиционным корпусом.
По возвращении в Петербург подполковник Витгенштейн доложил Павлу о своём конфликте с полковником Раевским.
— Это какой же Раевский? — насторожился Павел.
Находившийся в кабинете Кутайсов поторопился с ответом:
— Дальний родственник князя Потёмкина.
Придворный брадобрей знал о нетерпимости Павла к давнишнему фавориту императрицы, о том, что одно упоминание имени Потёмкина приводило государя в ярость.
— И кем же ему доводился Раевский?
— Будто бы внучатым племянником, — последовал ответ.
— Исключить его из воинской службы... Дополните его именем список не нужных армии чинов.
10 мая 1797 года оклеветанный недругами полковник Раевский простился с армией: получил отставку.
Увольнение из армии генералов и офицеров в период царствования Павла приняло массовый характер. За три года со службы уволили 7 фельдмаршалов, 353 генерала, 2260 офицеров. Общее число ушедших из гвардии и армии генералов и офицеров достигало 12 тысяч. Многие генералы и офицеры были посажены в Петропавловскую крепость и находились в ссылке. Такой участи не избежали, в частности, генерал Платов и подполковник Ермолов. Возникла угроза и над братьями Зубовыми: фаворитом Екатерины Платоном, генерал-аншефом Валерианом, полковником Николаем — зятем Суворова. Не избежать бы им тюремной решётки или далёкой ссылки, если б не защита генерала Палена. Являясь войсковым начальником Петербургского гарнизона, он втайне готовил свержение Павла, ненавистного многим. Братьям Зубовым он отводил особую роль.
Суворов, получив скорбное известие о смерти императрицы Екатерины, писал своему управляющему имением Хвостову: «Сей день печальный! Я отправил ноне заутрени без собрания, один в алтаре на коленях с слезами...»
