Емельян Пугачев. Книга 1 - Шишков Вячеслав Яковлевич (прочитать книгу .txt) 📗

— Чего ж делать-та?..

Тогда Пугачев схватился за живот и от неудержимого хохота повалился на землю.

Семибратов подбежал к нему и пнул его сапогом в бок.

— Черт, сатана, — сердито надул он губы и стал Пугачева упрекать:

— Вот украл барских-то лошадей, а пастухам из-за тебя от барина бучка будет.

— Ишь ты, жалостливый какой… Пастухи завсегда оправдаются, раз мы двух псов зарубили. А мы по крайности от петли спаслись.

Тут пререкания меж ними оборвались: вздымая дорожную пыль, скакал на них всадник.

— Варсонофий! — в один голос заорали казаки.

— Казаченьки! Родные!.. — артиллерист Перешиби-Нос спрыгнул с незаседланной лошади и бросился обнимать казаков. — Едва утек. Бог спас, а то бы… Ну до чего я радехонек, что с вами встренулся.

— Куда же ты теперь, Варсонофий?

— Я больше не солдат, ребята… Порешил в бегах быть. А то живота лишат беспременно. Уж-ко что будет там!

Чтобы не попадаться на глаза, они укрылись до сумерек в лесной трущобе. Расположившись у костра в заросшей ельником балке, они принялись за обед, две бутылочки барского вина достали.

— Ой, что-то подеется с крестьянством, — проговорил Перешиби-Нос, и усатое, в оспинах, лицо его стало печальным. — Наипаче опасаюсь за родителев за своих.

— Крови много прольется, а толку ни на эстолько, — сказал Пугачев. — Ни к чему это.

— Таких вот войнишек много на Руси… Пых-пых и погасло. Для крестьянства ничем-чего, одно душевредство… А барам хоть бы хрен.

Пугачев подумал и сказал:

— Вот коли б способа оказались все крестьянство зараз взбулгачить, дело бы.

— Мысли твои одобрительные, ладные мысли, — сказал Перешиби-Нос, и угрюмые глаза его оживились. — В мыслях-то всяко можно рассудить, а поди-ка, сунься… Ого!

— Да, подходящих способов не чутко, чтобы зараз всех мужиков взбулгачить, — вздохнув, согласился Пугачев. — И откуль взялись эти баре?

Кто их по всей земле понасадил, кто крестьян на поругание им отдал? От царей, что ли, повелось?

— Ничего не от царей, — возразил Перешиби-Нос, отхлебнув вина из бутылки и закусывая хлебом. Он, как и все старые солдаты, любил пофилософствовать. — Это от бога. Уж так устроено. А цари тоже из дворян на царство сажались. Народ сажал их. Взять царя Михайлу Федорыча, он боярин был, Романов. А кто до него царствовал, пес его ведает. Хошь и грамотный я, а ни хрена про царей не смыслю.

— Да нешто грамотный ты? — удивился Пугачев.

— Грамотный, — не без гордости сказал Варсонофий, вытер губы и рыгнул. — Я в денщиках у офицера Першина был, евонная любовница займовалась со мной, спасибо, поучила. А ты, Омельян, темный?

Пугачеву стало стыдно, он смущенно замигал, задвигал бровями и сказал, краснея:

— Я дюже грамотный был, понимаешь, пономарь учил меня грамоте-то. Да упал я, чуешь, с дерева на Прусской войне, вдарился головой о каменья. С той поры, чуешь, всюе память отшибло. Как корова слизнула языком. Ужо время будет в дороге, поучи меня, Варсонофий… Ты приделяйся пока что к нам…

Был солнечный день, а в хвойном густом лесу стояла прохладная сутемень. Все трое завалились спать, седла в головы. На спящих сразу насели комары и мураши, но после вина и усталости беглецам спалось крепко.

Ни Ванька Семибратов, ни лежащий рядом с ним Варсонофий не могли сразу сообразить, что с ними происходит, — проснулись связанными по рукам: два драгуна, насев на них, крутили им веревками ноги.

— Караул! — заорал спросонок Ванька.

А два других здоровецких драгуна работали над лежащим Пугачевым.

— Геть, геть! — кричал, вырываясь, Пугачев. В момент подогнув ноги, он с такой силой ударил ими большеносого драгуна в брюхо, что тот закувыркался, как заяц с горы, а другого он сгреб за горло и давнул. Тот выкатил глаза и захрипел. К Пугачеву бросились от связанных еще два драгуна, Пугачев вскочил и, оскалив зубы, стал отбиваться, как от собак медведь. Надавав им тумаков, он поймал закомелистую орясину и размахнулся ею, яростно крича:

— Убью! Только сунься…

Драгуны отбежали прочь. Старший скомандовал:

— Стреляй!..

Драгуны направили на Пугачева четыре ружья. Плачущий Ванька Семибратов вопил:

— Омелька, сдавайся, сдавайся, скорее! Ой, смертынька…

Связанный Варсонофий с усилием приподнялся, крикнул драгунам:

— Солдаты! Братцы… Что вы делаете, в своего стреляете…

Пугачев отшвырнул жердину и миролюбиво сел. Солдаты опустили ружья и опасливо стали подходить к беглецам.

— Вы арестованные, — тяжело пыхтя, сказал старший драгун со шрамом поперек щеки. — Нам приказано схватить вас и в Большие Травы доставить.

Беглецы молчали. Варсонофий спросил:

— А чего же нам будет там?

— Петля, — ответил драгун.

Длительное молчание. Ванька Семибратов плаксиво скосоротился.

Варсонофий Перешиби-Нос, вздохнув, сказал:

— Спасибо. Видать, вы солдаты добрые. К своему же брату жалости у вас много, — и большие усы его задрожали.

— Мы присягу сполняем, — с раздражением ответил старший. — Вот приведем вас, вы упадите в ноги барину да начальству, покатайтесь, авось помилуют. Я вам добра желаю…

— Ты нам добра желаешь, в воду пихаешь, а мы на берег лезем, жить хотим, — подняв голову и посматривая исподлобья на драгуна, насмешливо сказал Пугачев. — Ужо-ко вам медалей дадут да по гривеннику денег за удальство, что своих, как Юда, предали. Ну, у меня медалей для вас нетути, а есть вино. Пять бутылок. Желаете выпить?

— На деле мы не пьем, — сказал старший и стал натрушивать из ладунки порох на пистолетную полку. — А твое вино все едино нашим будет. Собирайтесь-ка!

— Эх, жалко, у меня сабля хряпнула пополам, — прищурившись на старшего, сказал Пугачев, — а то я показал бы тебе, как с плеч головы летят.

Драгуны, озлобленные, стояли в настороженных позах, готовые пистолеты в руках. Старший закричал на Пугачева:

— Больно-то не запугивай, мы не трусливого десятка! Как бы твоей толстой шее в петлю не угодить. Мне сказывали про тебя. Ты наиглавный возмутитель. Пугач-казак!

— Небось, и я не из трусливых. Я и ожгусь, не затужу, — огрызнулся Пугачев.

— Вот что, драгуны, голуби мои, — ласково начал Перешиби-Нос. — Ведь мы не за кого-нибудь, а за крестьянство вступились. А ведь вы и сами из крестьян. На нашем месте, может статься, такожде и вы поступили бы. Мы супротив сучьего барина, ерш ему в бок, к мужикам пристали. Не вам бы, голуби мои, ловить нас да по мужикам стрелять. Бар, а не мужиков изничтожать надо!