Генерал Раевский - Корольченко Анатолий Филиппович (хорошие книги бесплатные полностью TXT) 📗
— Сейчас разберёмся, где этот Бергамо, пока казаки будут собираться.
Картами их снабдили австрийцы, и Денисов, учивший в прошлом году французский и немецкий языки, без особого труда разбирался в них.
— Вот Бергамо, — прочитал он по-немецки написанное название. — Вот дорога, по которой пойдём, — вёл он пальцем по бумаге. — Ты на своей тоже отмечай. Пойдёшь с полком первым, а я — вслед.
Бергамо — небольшой городок с крепостью — находился неподалёку от реки. Беря начало в предгорье, Адда текла на юг через равнину и впадала в широкую и полноводную По.
У дороги, по которой предстояло двигаться, рассыпались селения с садами, рощи. Путь пересекали небольшие речки и каналы. А севернее тянулись отроги Альп.
— Вперёд, Пётр Матвеевич, пусти дозорную партию. Надобно заслать её подалее, чтоб схватила пленного, да по возможности поболее чином. Сам фельдмаршал о сём сказывал.
— Прохора Семерникова послать следует. Этот чертяка из-под земли пленного достанет.
Задачу ставил сам Денисов. Семерников, слушая полковника, пытался напустить на бородатое лицо серьёзность, шмыгал носом и сопел.
— Где находятся французы, мы не знаем. Может, за десять вёрст, а может, и далее. Будешь с дозором ехать, внимательно гляди по сторонам. Не проморгай неприятеля! И ещё, Семерников, нужен пленный поважней, чином поболее.
Прохор хмыкнул:
— Так я живого француза ещё в глаза не видывал, не то чтоб различить, какого чина! Каков сам француз-то из себя?
— Как приволокут казаки пленного, я обязательно тебе покажу, каков француз на вид, — ответил Денисов.
Семерников расплылся в улыбке.
— Впрочем, — продолжил Денисов, — ежели схватитесь с ними, кричите: «Пардон, мусье!» Это значит: «Сдавайся!» Ежели ответят: «Пардон!» — не трогайте, они, стало быть, запросили плена.
Прискакал адъютант начальника главной колонны Розенберга.
— Генерал требует начать марш! Опоздание недопустимо!
Розенберг усердствовал в деле, стараясь завоевать доверие главнокомандующего. Ему было известно, что Павел намерен был немного погодя сменить его.
Погода менялась. С гор надвинулись тяжёлые облака. Они плыли низко, скрывая не только дальний, снежный хребет, но и невысокий, ближний, с частыми виноградниками на склонах.
— Опять, ядрёный корень, дождь! — возмущались казаки.
Дозор Семерникова удалялся крупной рысью от вытягивающегося из окраины полка Грекова, стараясь набрать поболее от него дистанции. Скакали уверенно, без опаски встречи с неприятелем, который пока ещё находился в удалении.
Родословная Семерникова, как у большинства казаков, была туманна. Его дед подался на Дон от барской лютости, прознав, что оттуда выдачи беглых нет и там спасение. Бежал тайком, один.
В верховьях Дона таких отчаянных и обиженных собралась целая ватага. Добыли лодку и в ней пустились по течению. Плыли долго, ночами приставали к пустынному берегу. Наконец достигли Раздорского городища, где определились на жительство.
Дед прожил в одиночку год, а потом сторговал у пропойцы-соседа его жену, вечно ходившую в синяках турчанку. Тот привёз её из-за моря, когда ходил в набег.
На кругу [15], который бывал на широком майдане, дед вышел из толпы с турчанкой на общее решение. Прикрыл её худое плечо полой зипуна и заявил атаману:
— Беру её в жёны!
— Берёшь, так бери! У меня возражения нет, — ответил атаман. — Вот только как народ.
Круг не возражал: пусть берёт.
Сосед-пропойца опомнился, и от него не стало житья. Трижды бились на кулаках, счастливый обладатель лишился двух зубов. Молодожёны решили перебраться на новое место.
Ночью тайком перетащили в лодку немудрёный скарб и поплыли вниз по течению. У небольшой, впадающей в Дон речки причалили. Речку называли Темерником.
Прожили здесь два года. То ли от степного воздуха, а может, от доброты мужа турчанка расцвела, превратилась в пышнотелую красавицу, на которую начали заглядываться мужчины. А их тут объявилось в избытке: неподалёку заложили крепость Димитрия Ростовского с немалым солдатским гарнизоном. Соседство беспокойное.
И они опять поплыли дальше, к морю. Выбрали место на высоком правобережье. Только сложили печку, соорудили над головой крышу, как заявился объезд, а с ним и писец длинноволосый.
— Ты кто есть? — вопросили казака, длинноволосый достал книжицу.
Поселенцы обмерли: кто знает, что власти надумают? Жена, не будь дурой, скорей запалила печь, чтоб из трубы дым повалил. Такой существовал порядок: ежели очаг горит, то поселенцев не трогают, признают их жительство. Отошёл от робости и казак.
— Да ить мы темерниковские, оттеда приплыли.
Потеряв в драке с соседом зубы, предок шепелявил.
— Стало быть, ты Семерников, — уточнил писец и нацарапал гусиным пером на бумаге: «Семерников».
С той поры и повёл начало род Семерниковых. А место, где стояла их хибара, назвали Семерниковым.
Отец Прохора был русоволосым, в плечах косая сажень, слыл правдолюбцем, за что часто страдал. От него сын заимствовал силу и характер, а вот лицом удался в мать: слегка скуластый, нос с горбинкой, глаза узкие. И бородка будто мазана сажей.
Хотя дозор Семерникова шёл ходко, однако к ночи французов так и не догнали. Но нетрудно было догадаться, что они здесь были не более как сутки назад, а то и меньше: мосты через речки разрушены, лодки угнаны, приходилось действовать вплавь. В узостях дважды наталкивались на заветы. А в одном месте, где дорога тянулась у крутизны, на казаков сверху обрушился камнепад, чудом никого не задело.
К довершению не переставая лил дождь. Казалось, ему не будет конца. Все промокли до нитки, и усталость брала своё.
На следующий день слегка прояснилось, и казаки увидели вдали город.
— Кажется, кончились мучения, — приободрились они.
Но оказалось, что это город Брешиа, а не Бергамо.
— А где ж этот самый город Бергамо? Опять мокнуть?
— Помокнем, не привыкать, — строго ответил Семерников.
— А может, попытаться ворваться в этот самый Брешин?
Но тут подоспел офицер от полка с приказанием обходить город и делать это как можно поспешнее.
Когда до Бергамо оставалось с десяток вёрст, дозор заметил трёх всадников в форме.
— Никак француз! — заволновались казаки, вглядываясь в верховых.
Те ехали по дороге, не подозревая об опасности: один — впереди, двое — позади. Лошади поджары, ухожены: если преследовать — не догонишь.
Скрытые густым кустарником казаки остановились незамеченными.
План у Семерникова возник сразу.
— Борщов, с тремя казаками скачи к дороге и отрезай французов от города! Сотников, с пятёркой — в голову! Нападёшь с фронта! А прочие — изготовьсь. Атаковать по моей команде!
Они выждали, когда Борщов и Сотников, укрываясь складками местности, приблизятся к дороге. И удивительное дело: волнение казаков передалось лошадям.
— Ну, с Богом, — проговорил урядник и ударил коня в бока.
С гиком и свистом, выставив вперёд пики, казаки вынеслись к дороге.
— Мусье, пардон! — закричал Семерников, а вслед за ним и остальные.
Французы бросились вперёд, но там показался Сотников.
— Мусье, пардон!
Видя, что окружены, французы соскочили с коней и поспешно бросили сабли к ногам.
Город атаковали без пехоты. Узнав от пленных, что гарнизон не ожидает нападения и ворота крепости отворены, дозор Семерникова ворвался в него первым, французы даже не успели занять места для сражения. Были захвачены пленные, девятнадцать орудий, много ружей и военных запасов, знамя.
Вечером Денисова вызвал Суворов.
— Веди своих гаврилычей к реке. Там они более надобны. Ежели подвернётся случай учинить какую диверсию против французов, действуй без оглядки.
Полк выступил в путь ночью, чтобы на рассвете достигнуть широкой реки По. Расчёт оказался точным, однако ни одной лодки для переправы не обнаружилось. Все лодки французы угнали на противоположный берег. Переправляться же вплавь в студёной воде без риска застудить людей было невозможно.
