Словарь Ламприера - Норфолк Лоуренс (библиотека книг .TXT) 📗
За последующие дни обстановка почти не прояснилась. Назим следил за тем, как Коукер и другие грузчики таскают ящики туда и назад; Ле Мара также наблюдал за их работой. Корабли проходили вверх и вниз по реке, солнце светило или пряталось за тучи, но Назим так ничего больше и не узнал. И теперь, прислушиваясь к тому, как вода сочится в подвал, а снаружи без умолку шумит дождь, он спрашивал себя, каким должен быть его следующий шаг. Незнакомая земля, и затем: «Ты не должен потерпеть неудачу». Простое и прямое указание наваба — знак большого доверия; доступ в святая святых тайных желаний наваба был большой честью. Наваб избрал Назима орудием для выполнения великой задачи. «Ты не должен потерпеть неудачу, ты не должен подвести меня», — сказал ему наваб. Назим не потерпит неудачу. Он не подведет. В этом и заключался смысл их встречи, состоявшейся за несколько месяцев до сегодняшнего дня: приказание и уверенность, что он справится. Наваб послал за ним, потому что иного выхода у него не оставалось. Назим шел по коридорам дворца, наслаждаясь их несравненной прохладой. Как всегда, ему показалось, что тишина внутренних покоев тонет в его собственном настроении, в ощущении покоя. Его провели в ничем не примечательную комнату, выкрашенную в разные оттенки бледно-розового. Здесь он должен был ожидать своего господина. Назим уселся и стер из своего сознания все мысли. Так могли пройти часы, он не пошевелился бы. В саду за окном пели яркие птицы, фонтаны мелодично шумели, играя брызгами на поверхности прозрачных бассейнов, но Назим ничего не слышал.
Наваб размышлял в свое время следующим образом: он станет их партнером, будет принимать караваны, прибывающие по ночам, закроет свои уши для советников (которые ничего не будут знать), пошлет запертые сундуки к месту назначения, которое находится где-то за сотни миль и которого он никогда не видел, чтобы их там погрузили на корабль и отправили дальше, через Средиземное море, которого он тоже никогда не видел. Неужели он поступил как дурак? Он превратил свой дворец в расчетную палату, он стал простым заимодавцем, не более того, легко представить, как насмехаются над ним его предки, вот из теней в коридорах и темных углов доносится их издевательский смех… Наваб, арендатор собственного титула, а впоследствии и должник британцев, чьи потеющие набобы, промокая платками брови, вежливо, но настойчиво требовали уплаты. Они точно придерживались всех предписаний церемониала и обычаев, но не знали пощады. А он не мог заплатить. Не мог.
Тогда-то ход его мыслей впервые принял иное направление. Он впервые подкрался к запертым сундукам, словно вор, и впервые подумал, что могло бы из этого выйти. Едва ли Компания заподозрит о масштабах обмана, о бесчисленных незначительных утечках из сокровищниц Индии и тех притоках, которые они составили, бессчетно стекаясь в подземелья его дворца. В Англии было девять человек, всего девять, и это они всем управляли такими ловкими, едва заметными ходами, которыми купленный ими наваб мог только восхищаться. Партнерство, да, за которое ему платили жалованье, и большое жалованье, но теперь они нарушают договор. Сундуки, постепенно накапливавшиеся во дворце, прибывавшие каждый раз иным путем и по иному маршруту и каждый год отправлявшиеся к его анонимным хозяевам, стали поступать реже. Он заподозрил, что если сорвет с них крышки и заглянет внутрь, то обнаружит там только камни и песок — издевательское послание. Надобность в нем уменьшалась, и теперь он в полной мере чувствовал вес сокровищ, прошедших через его руки и уплывших к тем девятерым за сотни и тысячи миль от него, — сокровищ, которые были неотделимы от утраченной им власти, которые были у него украдены, и кем он стал теперь? Марионетка, кукла на нитках, изжеванный окурок, выброшенный англичанами, захватчиками. Нет, он не должен скатиться до такого. Он снова и снова думал о сундуках и об их содержимом — о бесценных самоцветах, о чистых благородных металлах, серебре и золоте, и сокровища все росли в его видениях, становясь уже почти досягаемыми. Ибо ему было известно больше, чем они думали.
Они думали, что он полностью у них в руках. Они схватили Бахадура и вернули его изменившимся — чужаком. Но этот чужак явился с дарами, он принес навабу средство поправить свои дела, вернуть себе удачу. Бедный Бахадур, верный слуга… Он подвергся испытанию на вершине утеса и не выдержал его. Но его преемник, Назим, подхватит падающий факел. Он отыщет их, таящихся в своем убежище, всех девятерых, и они будут моргать от яркого света, как сейчас, идя через двор, моргает сам наваб от солнечных бликов, отсвечивающих на высоких белых стенах. Бахадур хорошо послужил своему господину… в отпущенных ему пределах. Наваб перелистал эти мысли и смахнул их нити, словно осеннюю паутину, вступив в прохладные коридоры дворца. Арабески мозаики на стенах складывались в сложный узор. Он представил себе, как его слуга Назим крадется в логове девятерых по потайным лестницам и колодцам, неожиданный, как муха, которая настигает паука, поочередно отщипывает его дергающиеся ноги и наконец прокусывает его раздутый мешочек с жидким шелком. Да, Назим. Назим сделает то, что не удалось его дяде.
Назим встал, когда наваб вошел в комнату. Он поклонился, и наваб жестом велел ему сесть. Как только он снова опустился на подушки, наваб заговорил. Слова сплетались в длинную невыразительную речь, один пункт вел к другому, один абзац подчеркивал другой, уже высказанные мысли пересекались и дополнялись новыми, и наконец в голове Назима начала разворачиваться цельная картина. Он слушал и эхом повторял про себя историю о навабе и его девяти торговых партнерах, об их дотациях за счет прибылей Компании, об их предательстве, о долгом путешествии, которое сокровища совершали из дворца, где он сейчас сидел, к далекому острову, местопребыванию Компании, откуда партнеры наваба, предавшие его, контролировали из своих тайных укрытий продвижение сокровищ; «Найди их!» — приказ пока еще не был высказан вслух, но все к тому шло, и Назим продолжал следить за историей, которая все лилась из уст наваба, — историей тайных передач и секретных поставок, нарушенных договоров и полагающихся за это наказаний, историей, в которой Назим уже стал действующим лицом и актером.
— Посылая Бахадура во Францию, я полагал, что их логово в Париже. Но я… ошибся. Они коварны и умны. Бахадур выяснил это и еще кое-что…
Упоминание о миссии, которую выполнял его учитель, пробудило в памяти Назима те времена, когда Бахадур отсутствовал, а сам он был еще юношей. Семнадцать лет назад… Забыть этот момент было невозможно, потому что Бахадур вернулся другим человеком. Он побывал в Париже.
— Он обнаружил мою ошибку. — Наваб немного покраснел. — Их логово — в Англии. Он натолкнулся на них совершенно случайно, и лишь благодаря своему уму и храбрости он сумел вернуться. Он был исключительным человеком. — Голос наваба обдал Назима теплом. — Как и ты, Назим-уд-Долах.
Бахадур превратился в нечто чуждое и холодное. По-настоящему он так никогда и не вернулся. О времени, проведенном в отъезде, он говорил мало; казалось, оно было пропастью, в которой он утратил какую-то часть себя. Они схватили его и отпустили обратно. Возможно, он потерял там свою гордость.
— Перед отъездом он дал мне слово… — снова заговорил наваб, — … что разыщет человека, который предал меня… Он сдержал свое слово.
Назим понял намек; в любом случае, ощущение было знакомое. Согласие — это уже действие, один из уроков, которые он усвоил много лет назад. Это значило, что навабу, со своей стороны, достанет малейшего намека на понимание. Наваб продолжал рассказывать о том, как мощный поток сокровищ через этот дворец стал слабеть, затем превратился в тонкую струйку и наконец, несколько месяцев назад, полностью иссяк.
— Они думают, что меня можно просто отшвырнуть с дороги, — вяло сказал он. Назим внутренне улыбнулся их безумию. — Они забрали все в Англию, и с того времени… Их необходимо остановить. Мы должны вернуть то, что они у нас взяли. Ты должен отыскать их и убить, всех девятерых. Ты должен найти то, что принадлежит мне, и вернуть обратно… — Назим с удивлением посмотрел на своего хозяина, который говорил это, вперив отсутствующий, взгляд в потолок, повернув голову так, словно ожидал увидеть там что-то, чего там не было.
