Король холопов - Крашевский Юзеф Игнаций (книги без сокращений .TXT) 📗
Освободившись от тяготившей его заботы, Рава сел на коня и выехал навстречу королю.
Но уж видно судьба решила ставить ему разные препятствия на этот день и отнимать у него дорогое время.
Лишь только он отъехал несколько шагов от дома Вуйка, навстречу ему попался верхом на лошади тот самый соперник, барон Гаш, которого он видел у Кристины.
Узнав его, Кохан хотел проскользнуть мимо, но Гаш, очевидно, поджидавший его, догнал его и довольно невежливо начал разговор.
– Не уйдете теперь от меня! – кричал Гаш. – Я знаю, кто вы и что делали у прекрасной Кристины. Прибыли ли вы в качестве посла, или для себя лично, – это все равно, – прежде чем пробраться к моей вдове, вы должны иметь дело со мной!
– Как это, к вашей? – спросил Рава, остановившись, и немного раздраженно.
– К моей, потому что я за ней ухаживаю и терпеть не могу соперников. Кохан презрительно расхохотался.
– Если вы знаете, кто я, – сказал он, – то вы должны знать, что я не для себя сюда прибыл.
– Гм! – воскликнул Гаш, – люди толкуют разное. Вы слуга короля. Находятся и такие, которые утверждают, что вы для него готовы жениться… Раве кровь бросилась в голову.
– Я такого же происхождения, как и вы; я дворянин и рыцарь, –произнес он спокойно, – после того, что вы мне сказали, мне не остается ничего более, как вас вызвать и драться. Сегодня на это у меня нет времени, а завтра я к вашим услугам.
Гаш сжал губы.
– Хорошо, – произнес он, – до завтра.
Кохану хотелось как можно скорее освободиться от своего соперника, чтобы вовремя поспеть навстречу королю; он ловко бросил ему перчатку в знак вызова, стегнул лошадь хлыстом и поскакал. Немец хотел что-то ответить, но было уже поздно, и он за ним не погнался.
Рава, отделавшись от него вызовом, помчался по большой дороге, ведущей в Краков, и, лишь отъехав на большое расстояние, он остановился на опушке леса. Решив обождать здесь приезда Казимира, он слез с коня, вошел в лес и спрятался в кустарниках, все еще опасаясь погони.
Уже был вечер, когда вдали показался небольшой королевский отряд, сопровождавший короля: он состоял из нескольких всадников, одетых в серые и невзрачные платья. Сам король, чтобы не обращать на себя внимания, ехал между всадниками, а впереди гордо выступал статный и красивый Добек Боньча, которого вся эта мистификация, казалось, сильно забавляла.
Придворные отдавали ему честь, как будто он был первым лицом. Кохан тотчас же узнал короля и подъехал к нему, чтобы дать ему отчет во всем.
Всадники остановились, но нельзя было потратить много времени на разговоры, так как надо было торопиться, чтобы поспеть в город до закрытия ворот.
О Енджике и об его угрозах Кохан не счел нужным передать, но о Гаше и о его вызове не мог умолчать. Казимир нахмурился и остался очень недоволен тем, что прибытие в Прагу его фаворита было обнаружено; он это приписывал неосторожности Равы и опасался, что оно может обнаружит его собственный приезд в Прагу.
В плохом расположении духа, с пасмурными лицами, они проскользнули в город, назвав себя у ворот польскими дворянами, приезжающими по собственным делам. На них не обратили особого внимания, так как между Чехией и Польшей были постоянные сношения, и ежедневно много поляков прибывало в Прагу. По малолюдным улицам Раве удалось провести короля в доминиканский монастырь, не встретив никого по дороге. Вечером того же дня он известил Рокичану о приезде Казимира и стал искать секундантов к завтрашнему поединку с Гашем.
Прекрасная Рокичана имела обыкновение ежедневно посвящать много времени своему туалету; даже в те дни, когда она гостей не ожидала и сама не собиралась в гости, она заботилась о том, чтобы быть одетой к лицу. Ходили слухи, что для поддержания в полном блеске своей красоты она употребляла какие-то таинственные средства, какие-то дорогие воды, эликсиры, румяна, лекарства.
Отдельная комната, в которую нельзя было никому входить, была предназначена для этого. Ключ от нее Рокичана всегда носила с собой. С утра, прямо с постели, она отправлялась туда, и слугам нельзя было ее сопровождать. Только старая родственница, она же и экономка, входила вместе с ней; они запирались на ключ, и часто долго приходилось ожидать выхода оттуда вдовы.
Все это сильно возбуждало любопытство слуг, и они всеми силами старались проникнуть в эту тайну. Они следили за Рокичаной, но все их старания были напрасны: вдова ни на минуту не расставалась с ключом, берегла его как зеницу ока и даже в бальном туалете носила его при себе, так что они, наконец, отказались от надежды узнать эту тайну.
Строили разные догадки; многие видели в этом колдовство и считали старую экономку, ее единственную поверенную, колдуньей. К ней обращались многие, желавшие вернуть молодость и красоту, но старуха отплевывалась, смеялась и клялась, что она ничего не смыслит в колдовстве и ни о чем не знает.
Известно было, что старуха иногда любила хлебнуть больше вина, чем требовалось для сна; девушки думали этим воспользоваться и вытянуть от нее какое-нибудь неосторожное словцо, – но и тут они ушли ни с чем. Замечательную красоту вдовы единогласно приписывали этим тайным утренним стараниям старухи. Напрасно было бы спорить об этом; со временем все единогласно стали такого же мнения, и никто в этом не сомневался.
В день посещения короля вдова просидела больше обычного в своей комнате, а затем, что случалось очень редко, во второй раз вошла туда с экономкой и, наконец, вышла оттуда со столь искусно убранной головой, такой величественной, а главным образом, такой свежей и молодой, что ей завидовали девушки, которые были на десять лет моложе ее.
Казимир, не дожидаясь полудня, скромно одетый, с бархатным, опущенным на глаза, покрывалом, в сопровождении лишь одного Бобека пешком отправился к вдове.
Его там ждали, и Рокичана нарядная, надушенная, волнуясь в ожидании короля, ходила от одного окна к другому. Лицо ее не выражало в этот день ни радости, ни торжества; она была чем-то озабочена, раздражена. Вообще, она никогда не отличалась особым весельем, и улыбка редко появлялась на ее устах. Обыкновенно, среди всеобщего веселья, когда кругом раздавался хохот, она оставалась с тем же серьезным лицом, и это приписывали ее печали по мужу.
Когда король вошел в комнату, Рокичана даже не улыбнулась, встретила его почтительным поклоном и молча провела в большую гостиную, куда в этот день перенесли самую лучшую мебель со всего дома.
От волнения Казимир даже не обратил внимания на окружающее; не спуская глаз с прекрасной Кристины, он стал рядом с ней и, взяв ее за руку, начал говорить о своем чувстве и о тоске по ней, заставившей его бросить все и сюда приехать.
Рокичана молча слушала, не меняя выражения лица.
Казимир указал ей на перстень на своем пальце и, взглянув на ее руку, увидел свой сапфир.
– Милостивый король, – начала после некоторого молчания Рокичана, заранее приготовившаяся к этому предисловию, – я вам очень признательна за ваше внимание ко мне, я его умею ценить, но… Люди заставляют меня дорогой ценой его оплачивать…
Казимир с удивлением взглянул на нее.
– Люди? Это каким образом? – спросил он.
– Они завистливы и злы, поэтому позорят честь беззащитной вдовы, –произнесла Кристина. – Уже ваши послы мозолят им глаза, что же будет, когда они узнают о вашем приезде?
Она судорожно сжала руки.
– Умоляю вас, ваша милость, – продолжала Рокичана, – не губите меня! Король прикоснулся к ее руке.
– Довольно! Довольно! – возразил он, – я сюда приехал с другими намерениями. Выслушайте меня, потому что эта минута будет для меня и для вас решающей. Ваша честь мне не менее дорога, чем вам… Я ее пятнать не хочу. Вы сказали, что путь к вам – законный брак. Прекрасно… Я согласен, я готов с вами обвенчаться.
Румянец покрыл лицо вдовы; она задрожала и молча провела рукой по лицу.
– Каким же образом? – спросила она. – Ведь всем известно, что у вас жена?
– Но ведь и всем известно, что я пятнадцать лет с ней не живу и даже не вижусь с ней, – произнес Казимир. – Я просил ее отца взять ее обратно, и он на это согласился. Брак этот недействителен, папа согласится его расторгнуть, а епископ нас обвенчает.
