Хабаров. Амурский землепроходец - Демин Лев Михайлович (книга жизни txt) 📗
— Мы с ним старые знакомые. Ещё по Мангазее.
— Вот оно что? Барина-то нашего нет в Москве. Неважно у него со здоровьем. Удалился в имение своё подмосковное.
— А когда будет в городе?
— Сие не могу знать. Заходи, мил человек, справляйся. Может, и повезёт тебе на встречу.
Так ни с чем и возвратился Хабаров на постоялый двор, хотя и не теряя надежду встретить когда-нибудь бывшего мангазейского воеводу.
Через пару дней тот же казачок из Сибирского приказа появился на постоялом дворе и сообщил Хабарову, что сам глава Сибирского приказа Трубецкой готов принять его. Ерофей Павлович сменил одежду на парадную и поспешил на встречу.
В ту пору Сибирский приказ возглавлял видный вельможа, князь Алексей Никитич Трубецкой, политический и военный деятель, дипломат, сыгравший во внутренней и внешней политике Российского государства заметную роль. Весь облик выдавал в нём высокого титулованного сановника — бархатный тёмно-синий кафтан, отороченный соболиным мехом, красные сафьяновые сапоги. Серебристая борода вилась затейливыми кольцами.
Несмотря на свой сановный вид, держался Трубецкой просто, открыто. Умел располагать к себе собеседника и вызвать на откровенность. Его беседа с Хабаровым завязалась легко и открыто. В палате главы Сибирского приказа, обставленной тяжёлой дубовой мебелью, присутствовал и дьяк Григорий Протопопов.
— Стало быть, Ерофей Хабаров собственной персоной? — такими словами встретил пришельца глава приказа.
— Так точно, — отчеканил Хабаров.
— Можешь не рассказывать мне о своих амурских делах. Дьяк, я ведаю, беседовал с тобой и выслушал твой рассказ. А потом он пересказал тот рассказ во всех подробностях мне. Молодец ты, Хабаров. Велика твоя заслуга в присоединении к Отечеству нашему Приамурья или, как мы его называем, Даурии. Большое дело сделал ты со своими людьми. Немало пришлось выслушать от Зиновьева всяких жалоб на тебя. Но это всё мелочи в сравнении с твоими великими заслугами. Имеешь ли, Хабаров, ко мне какие просьбы, вопросы?
— Как не быть, Алексей Никитич. Зиновьев не по совести поступил со мной. Изобидел меня, издевался, вымогательствовал и мучительствовал. К тому же лишил меня имущества. Ограбил едва ли не до нитки.
— Обвинение серьёзное, Хабаров. Пиши на Зиновьева жалобу. Разберёмся, — сказал Трубецкой. — Посмотрим, в чём он прав, в чём не прав. Назначим следствие. Кого бы привлечь для такого дела?
— Вопрос был задан дьяку Григорию Протопопову. Дьяк, не раздумывая долго, произнёс:
— Расследование можно было бы поручить Григорию Семёновичу Куракину. Человек он дотошный, неторопливый. Я думаю, на него можно положиться. А мягкую рухлядь, которой лишился Хабаров по милости Зиновьева, пусть оценит купец гостиной сотни Афанасий Гусельников. Именитый купец. Его все знают. И у него великий опыт по оценке пушнины, особливо соболя. А ещё привлечь можно целовальника суконной сотни Нестора Парфёна Шапошникова.
— Пусть будет по-твоему, Григорий, — согласился глава приказа.
На этом беседа с Трубецким и закончилась. Алексей Никитич вышел из-за массивного дубового стола, украшенного резьбой, пожал Хабарову руку и сказал напоследок:
— Поразмыслим, Ерофей... Коли есть у тебя какие пожелания, вопросы, обращайся к нам, не робей. Ко мне, пожалуй, тебе пробиться будет трудно, знаю. Я человек занятой, задавленный всякими заботами о Сибири. Тормоши моего дьяка. Он всегда к твоим услугам. Ты ему понравился.
— Алексей Никитич прав, — поддакнул Протопопов.
Покидал приказные палаты Ерофей Павлович, обнадеженный и обрадованный приёмом у Трубецкого. Глава приказа принял его вполне доброжелательно, сердечно, выслушал и пообещал, что его жалоба будет рассмотрена. Остаётся только написать подробную челобитную и передать её дьяку.
А в ближайшие дни Хабарова ожидала ещё одна приятная новость. На постоялом дворе появился слуга Андрея Фёдоровича Палицына и сообщил:
— Барин наш изволили прибыть в Москву. Желают тебя, батюшка, повидать.
Хабаров незамедлительно направился к Палицыну. Тот мало походил на прежнего мангазейского воеводу. Годы взяли своё. Ссутулился Андрей Фёдорович, заметно поредели волосы на голове — уж блестела лысина. И зрение сдало. Палицын долго вглядывался в лицо гостя и узнал-таки.
— И ты постарел, Ерофеюшка. Расскажи про свои дела.
— Долго рассказывать.
— А нам спешить некуда. Помнишь, старался увлечь тебя, тогда ещё молодого, рассказами о Сибири, о реке Лене. Что-то запало в твою душу, какое-то зёрнышко.
— Запало, Андрей Фёдорович. Судьба Приамурья стала делом всей моей жизни.
— Похвально.
— Сам глава приказа князь Трубецкой сказал мне доброе слово, оценил мои усилия. Понравился я ему, кажется.
— Ещё бы ты не понравился. Знаю я Трубецкого. Башковитый мужик, хотя и князь, и щёголь. К престолу близок. Дошли до меня слушки, что Митька Зиновьев подкапывается под тебя. Жалобы строчил на тебя Трубецкому.
— Слава Богу, Алексей Никитич не придал значения его наветам.
— Из-за чего сыр-бор разгорелся у тебя с Митькой.
Хабаров был вынужден рассказать Палицыну о своих злоключениях, обидах и притеснениях со стороны Зиновьева, о потерянном имуществе, о своём намерении искать справедливости.
— Буду требовать возвращения утраченного имущества. Доброе отношение ко мне Трубецкого обнадёживает, что я своего добьюсь, — такими словами Ерофей Павлович подытожил своё повествование.
— Ты рвёшься в бой за справедливость. Это похвально. А я вот... — Андрей Фёдорович не договорил, а только вздохнул тяжело.
— Знаешь, сколько мне лет, Ерофеюшка? — спросил он Хабарова.
— Какое это имеет значение — сколько лет? След на земле яркий оставил. Слыхивал я, что в молодости ты вместе с Козьмой Мининым и князем Пожарским поляков из Москвы изгонял. Михаила Романова на престол возводил.
— Было такое дело. А ты небось дослужился до атамана или хотя бы сотника? Глава амурского войска высоким чином должен обладать.
— Никакого чина у меня нет. Был мужик и остался мужиком. Прежний воевода Францбеков доверил мне амурскую экспедицию, невзирая на чины.
— Подумай о чине. Без этого тебе трудновато будет.
— Что значит подумай о чине? Чины с неба не сваливаются. Что я должен сделать?
— Обратись к государю с челобитной и проси, чтоб поверстал тебя в службу в тот чин, какой он для тебя сочтёт нужным.
— Позволь сказать... Меня же Францбеков в своё время назначил приказным.
— То пустые словеса. Служебного чина такого нет. Пиши челобитную на имя государя нашего Алексея Михайловича и проси дать тебе высокий чин.
— А что, если останусь в прежнем мужицком звании?
— Тогда плохо тебе будет, Ерофеюшка. Ведь у тебя имущественная тяжба с Зиновьевым. Слыхивал я о таком — скверный мужичонка, но имеет сильную руку где-то в верхах. Представь себе... — Палицын умолк, что-то соображая или прикидывая, потом продолжал: — Вот представь себе. Приказные разбирают твою имущественную тяжбу с Зиновьевым. Трубецкой собрал суд, чтобы рассудить обе стороны, втянутые в тяжбу.
— Думаешь, дойдёт дело до суда?
— Редко такое случается, но бывает. Митьке ничего не стоит поклясться и приложиться к кресту, что спорное имущество принадлежит ему, а не тебе. Пусть на самом деле речь идёт о твоём кровно нажитом. Ты вправе тоже поклясться крестным целованием, что тоже считаешь имущество своим.
— Так я и поступлю, коли дойдёт до этого.
— Погоди, не горячись. Вот ведь какое дело... Поскольку обе стороны на одно и то же притязают, суд вправе установить истину с помощью пытки.
— Как это понять — с помощью пытки?
— Пытки могут быть разные. Всё зависит от избирательности пыточного пристава. Чаще испытуемых жгут огнём или секут плетьми. Учти, что Зиновьев-то дворянин, владелец крепостных душ. Он по своей сословной принадлежности может пытки избежать и выставить вместо себя крепостного человека. А ты сам мужик, крепостными душами не владеешь. Так стоит ли тебе на такое идти, ведь опасность есть быть изувеченным?
